Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Большаков Валерий Петрович

— Поздравляю, — кисло улыбнулся Мишка. — Мало нам было физики времени, теперь еще и физикой пространства занимайся!

— Балбес, — хмыкнул я. — Вы там, у себя, эмиттер выставили хоть?

— Так точно! — отрапортовал «балбес». — На порядок мощнее твоего, кстати. На неделе начну испытания…

— Начну я! — последовал жесткий ответ. — А ты, как дважды папаша, едешь в Москву по моему паспорту… и вот по этому направлению. Подрихтуешь внешность, получишь новые документы…

— Ты чего о себе возомнил… — глухо, со сдержанной злостью затянул Мишка, и мой палец вонзился ему в живот.

— Ты так не можешь, ты в спортзал ПГУ не ходил, — хладнокровно сказал я.

— Отобьюсь, ч-чучело… — засипел дубль.

Я мягко притянул его за грудки, и пропел в лицо:

— У тебя на шее маленькая девочка, а осенью заблажит еще одна! Или один, не важно. Я же свободен, и плачу, пока что. налог на малосемейных. Дошло?

— Я тебе еще устрою, чучело заботливое, — грозился Мишка по инерции, отряхиваясь, и мстительно, натужно пошутил: — Не, лучше Ленке пожалуюсь. Прибьет с особой жестокостью и цинизмом!

— Аллес капут! — я примирительно улыбнулся. — Пошли, выпьем! Посидим на дорожку… Пошли, пошли! А то мне завтра на работу, и рано вставать. Ты же не хочешь, чтобы я на Лизу перегаром дышал?

Тот же день, позже

Аравийское море, борт ТАВКР «Минск»

Не верилось даже, что обычная вода способна отливать настолько глубокой, яркой, пронзительной лазурью. Как будто кто подкрасил море синькой. А небо словно выгорело на солнце — блеклое и мутное, зависло между космосом и океаном.

Гирин выбрался на корму, мимоходом пошлепав ладонью по сложенному крылу «Як-39», теплому и гладкому. Чуток шустрее «тридцать восьмого», а все равно, не хватает тяги. Зато — истребитель! «Си Харриеру» наваляет запросто.

Мичман прищурился. Где-то там, на востоке, тянулся бананово-лимонный индийский берег. Его застила колонна кораблей — эти тоже отдавали знойной экзотикой.

Посередке ковылял дедушка Западного флота — легкий авианосец «Викрант». Его охраняли два фрегата — «Хукри» с «Годавари» — и эсминец «Раджпут».

Да и советская эскадра не впечатляла числом. В кильватер «Минску» шел систер-шип, ТАВКР «Киев», колуном разваливая волны, а за ним подтягивался крейсер-вертолетоносец «Ленинград». Зато охранение какое! ТАКР «Киров», эсминец «Современный», ракетный крейсер «Севастополь»! Новенькие, мощные, могучие!

Индия собралась бодаться с Пакистаном, и американцы тут как тут — подкрались со своей АУГ. Хотят «нейтрализовать» индийский флот.

«А мы нейтрализуем американский!», — воскликнул Якушев на политинформации.

Гирин улыбнулся: «Помяни черта…»

— Здравия желаю, товарищ капитан третьего ранга! — он лихо отдал честь.

— И тебе не хворать, мичман! — ухмыльнулся замполит. — Любуешься?

— Ага… М-м… Так точно!

— Да-а… — затянул каптри. — Заварушка выйдет веселенькая…

— Мы — за индийцев, амеры — за паков…

— За паков? — вздернул бровь Якушев. — А-а… Пакистанцев… Эх, мичман, думается мне, всё куда серьезней. Паков подкармливает — и подзуживает Китай… Чуйка мне нашептывает: Дели хочет потягаться не с Исламабадом, а с Пекином!

— Ого! — нахмурился Гирин. — Нет, ну индийцев тоже можно понять. Китаезы отжали у них Аксай-Чин и Аруначал! И каково им теперь? Стерпеть и утереться?

— Между нами, мичман, — каптри на всякий случай оглянулся. — Что-то мне подсказывает, Индия на старой границе не задержится, ей весь Тибет подавай!

— Ну, ничего себе… — пробормотал Иван. — Ну-у… Ладно. Допустим, в час «Хэ» индийские самолеты наносят Бэ-Шэ-У… э-э… бомбово-штурмовой удар по китайским радарам, складам боеприпасов и горючки… по аэродромам и мостам в Тибете. Допустим! — надавил он. — А тамошние партизаны, вместе с индийским спецназом… Да и с вьетнамским, с бирманским! Короче, всем гамузом, то есть интернационалом, захватывают дороги и перевалы, отрезая Тибет от континентального Китая!

— А из Индии перебрасываются подкрепления — они блокируют китайские гарнизоны, добивая или беря в плен, — азартно подхватил Якушев. — ВВС с баз Кашмира, Уттаркханда, Сиккима и Аруначал-Прадеша прикрывают операцию с воздуха. Москва погрозит пальчиком, чтобы Пекин не баловался ракетами «Дунфэн-2» со спецзарядами, и — па-пам! — Далай-лама возвращается в Лхасу… А здорово мы придумали! — рассмеялся он, и посерьезнел, качнув головой: — Или напророчили?

Заревели двигуны «Яков». Взлетев с короткого разбега, пара звеньев завиражила в выцветшем небе. Будто эхо, докатился воющий гул с палубы «Викранта» — один за другим в воздух поднимались истребители «Си Хок».

Набрав высоту, советско-индийская эскадрилья взяла курс на юг — там, на самом краю синего моря, ломал горизонт «Энтерпрайз». Серая громада авианосца едва угадывалась в блеске вод и мути испарений.

— Явились, не запылились… — забурчал замполит.

— Нейтрализуем, товарищ капитан третьего ранга! — ухмыльнулся мичман.

Глава 10

Вторник, 27 мая. Утро

Новосибирск, проспект Науки

Лабораторию Браилова пригрели в Институте ядерной физики, и это было удобно, комфортно даже. Крупнейший НИИ, тысячи ученых, маститых и начинающих — затеряться не трудно. А уж секретность «тахионного проекта» точно никого не смущала. Когда это физики-ядерщики работали в открытую?

С утра я малость опаздывал, но не занимал подъездную дорогу в гордом одиночестве — ученая братия и обгоняла меня, и отставала, кучкуясь, чтобы обмозговать проблему, недоступную простецким умам.

Мне понравился главный корпус ИЯФ — выступающие простенки на серой пятиэтажке издали напоминали колоннаду, и здание в точке перспективы гляделось величественно. Туда же сходились темные еловые аллеи, обрамляя подъезд; они подчеркивали и статусность, и сибирский шарм.

Мишка перед отъездом долго и нудно инструктировал меня, пока я не озверел окончательно, но помогло же! Не спалился, всех сличил — и фигуристую Лизу Пухову, и солидного Ипполита Георгиевича, и развеселого Витю Бубликова.

Да и кто бы меня заподозрил? Лицо — Мишкино, и пропуск его, и паспорт, если что. Я усмехнулся, второй раз в жизни минуя проходную «Института ядерной физики СО АН СССР», как значилось на доске у главного входа.

Не такие уж мы и двойники, как оказалось. Внешне — да, а внутренне… Оба Миши Гарины эволюционировали, но время по-разному корежило нас.

Интеллигентские замашки слупило с меня, как шелуху, я приспособился к прошлому, став жестче, тверже, пусть даже злее, безжалостней и беспощадней, а вот Мишка не растратил былую мягкость. Хотя… Но ведь стрелял же он по «суперагентам», прикрывая мою спину!

«Все равно мямля», — улыбнулся я, начиная воспринимать «дубля», как младшего брата, трогательного ботана-недотепу.

Сейчас, правда, из-за разлада с Ритой, он меня больше бесил — неуверенностью своей, дурацкими рефлексиями…

Нет, я и сам люблю порассуждать, задуматься о чем-то, распереживаться даже, но — потом, после решительных действий, а не вместо них.

Растет во мне смутное подозрение, что точку невозврата мы с ним прошли вовсе не на «картошке», когда они с Инкой вдвоем лишились девственности, а гораздо раньше. Возможно, в первые дни после заброса из две тыщи восемнадцатого. В Одессе.

Спасая Марину, я тогда впервые открыл счет умертвиям, убив парочку уголовников — одного застрелил, чтобы не обижал девочек, другого «Волгой» растер по «Москвичу»… И всё! Вернуться к прежнему Мише, задроту с кучей комплексов, уже не выходило. А вот ездил ли на рынок в Бугаёвке мой двойничок?

Или тоже «не получилось», как с Барухом?

«Спрошу!» — пообещал я себе, и резво зашагал в лабораторию.

Толстая медная жила пружинила, но мне все же удалось наживить болт. Зазвякав ключом на тридцать два, я туго, до скрипучего визгу, затянул гайку.