Сын помещика 3 (СИ) - Семин Никита

— Но почему? — растерялась девушка, шокированная этой новостью.

— Ты чем меня слушаешь? Али уши не моешь? Оглохла? Из-за тебя! — крикнула на весь дом, переполошив детей, Ольга Алексеевна. — Леонид Валерьевич прямо сказал — никакой помолвки, пока ты рядом с ним будешь! Говоришь, что все готова для господина сделать? Так поди — утопись, чтобы глаза мои тебя больше не видели! — махнула помещица рукой в сторону двери. — Сделай милость. Так всем легче будет!

Слова барыни прозвучали как гром среди ясного неба. Перед глазами Пелагеи все поплыло, когда до нее дошел их смысл. «Поди — утопись». Грудь сжало от боли и отчаяния. Неужели, она и правда мешает всем? Даже Роману Сергеевичу — ее покровителю и благодетелю? Единственному, кто готов за нее заступиться. Кто добр к ней без меры. Готов даже с родными ради нее…

«Точно, — горько поняла девушка. — Готов даже с родными ради нее поссориться. Смогла бы я так с мамой своей разругаться, как он? Нет. А ведь никого ближе родни не существует. Права барыня. Один вред от меня, особенно господину».

Механически переставляя ноги, Пелагея развернулась и, повесив голову, пошла к выходу. Перед глазами стояла пелена. Ноги заплетались, иногда она запиналась, но упрямо брела… куда-то. Пока снова не запнулась и не упала, после чего даже пелена куда-то пропала, уступив место блаженной темноте.

— Куда это она? — удивленно смотря вслед бредущей, словно пьяная, служанке спросила Люда.

— Плевать, — фыркнула Ольга Алексеевна. — Пускай катится на все четыре стороны. Нам всем легче будет.

— А если и правда топиться пошла? — испуганно прижала ладошки к лицу девочка.

— Тем лучше.

— Но ведь братец расстроится. Спрашивать будет, с чего это она утопла. Он упорный — дознается.

— И что? — вскинула бровь женщина. — Мы ее и пальцем не тронули, то все видели.

— А его это успокоит? Скажет — словами до смерти ты ее, матушка, довела. Возненавидит тебя…

— Ты еще поучи меня, соплюшка мелкая! — еще не отойдя окончательно от гнева на ненавистную служанку, вспылила Ольга Алексеевна.

Люда тут же вжала от страха голову в плечи, что привело женщину в чувство.

— Тьфу ты! — сплюнула она с досадой. — Корней!

Когда мужик пришел на ее зов, помещица отдала короткий приказ:

— Приведи Пелагейку, пока та руки на себя не успела наложить.

Пускай она девку и ненавидит, но в словах дочери был смысл. И как бы ни хотелось женщине избавиться от молодой служанки, но лучше всего это сделать так, чтобы не испортить отношения с сыном окончательно. Вскоре Корней вернулся с девкой, неся ту на плече.

— Чего это с ней? Ты ее по башке огрел что ли? — удивилась Ольга Алексеевна.

— Нет, барыня, она уже сама без чувств лежала за калиткой.

Присмотревшись, женщина заметила рассеченную бровь у служанки.

«Теперь Рома может и не поверить, что мы ее и пальцем не трогали. Вот стерва! И тут подгадила!»

— Приведи ее в чувства, — приказала помещица мужику.

Тот похлопал легонько Пелагею по щекам, после чего растер ей уши, пока девица наконец не пришла в себя.

— Решила окончательно меня с сыном рассорить? — мрачно спросила ее госпожа Винокурова. — Чтобы твоя смерть камнем между мной и сыном встала?

— Нет, барыня, — испуганно прошептала девка.

— Тогда приведи себя в порядок. Как Роман вернется — проси у него вольную и проваливай из нашего дома. Что с тобой дальше будет — не моя беда. Но чтобы тебя здесь и духа не было. И главное — Роман за тобой не должен пойти. Представь все так, что сама решила уйти. Справишься — я тебе даже рублей отсыплю. Немного, лишь бы не померла в дороге. Если же нет… — тут женщина сделала выразительную паузу. — Сегодняшний день тебе раем покажется. Поняла меня⁈

— Да, госпожа, — упавшим голосом произнесла Пелагея.

— Иди, поешь. А то еще не доживешь до возвращения Романа, — махнула женщина рукой. — А вы чего уши греете? — прикрикнула она на детей. — А ну живо по комнатам! Дел нет? Так я вам найду!

Близнецы шустро убежали на задний двор, где у них проводилось занятие с Корнеем, пока того не позвали в дом, а Люда поспешила в свою комнату. На некоторое время в доме воцарилась тишина. Лишь Сергей Александрович хмуро курил в кабинете, предоставив разбираться с прислугой своей жене, когда услышал ее крики. Мысленно мужчина молился, чтобы все вышло так, как распорядилась его Ольга и эта девка наконец покинула их дом. А то и правда — весь быт им вверх дном одним своим появлением поставила.

Утром пришлось нанимать извозчика, чтобы доехать до особняка Алдонина, а то Митрофан верхом прибыл. Георгий Викторович с утра мучался похмельем, что и не удивительно даже. С его привычкой часто выпивать как мне кажется утро без похмелья означало неудачно проведенный вечер. Но мне это даже на руку было, так как долго вести разговор тот был не в состоянии. Быстро подписав приказ на выдачу и отгрузку необходимого количества кирпича, а также получив от меня за него плату, Алдонин скупо попрощался и с облегчением закрыл за мной дверь.

Дальше я уже направился на его завод, где показал приказ управляющему.

— В какие сроки сможете поставить нам кирпич? — уточнил я у мужчины.

— Сегодня первые тысячу штук отгрузим. Остальное — в течение недели.

Получив столь обнадеживающий ответ, я вышел на улицу и подозвал Митрофана. Он все это время за мной ездил, ожидая, пока я дам ему конкретный ответ по порученному делу.

— В общем, уже сегодня новая партия прибудет, так и передай моему отцу. Весь кирпич заказан.

— Сделаю, барин, — обрадованно вскочил тот на коня.

Потом чуть помялся, словно хотел мне о чем-то рассказать или спросить, но передумал и пришпорил коня.

Разобравшись с первостепенным делом, я отправился в порт. Там меня уже ждали. Дно яхты успели за вчера полностью почистить, да еще и краску сверху нанесли. Но не для красоты, а как раз против обрастания обшивки новыми слоями мелких организмов. Сейчас она сохла, потому и оставили яхту на суше. Палубный настил тоже успели весь снять, как и рубку убрали. Да и мачта в стороне лежала, и яхта сейчас больше была похожа на обычную, просто сильно увеличенную в размерах лодку.

— Роман Сергеевич, здравствуйте, — подошел ко мне Савва Глебович. — Владимир Михайлович рассказал вам про рубку?

— Да, потому я здесь, — кивнул я корабельному мастеру.

— И что вы хотите увидеть на ее месте? Такую же поставить или что-то иное?

— Безусловно, иное! — тут же воскликнул я. — А лучше — сделать одно большое помещение почти на всю длину. Чтобы можно было нескольким людям внутри находится, не подставляясь всем ветрам.

И я вкратце «на пальцах» описал ему, как выглядят яхты в будущем. С окнами спереди и по бокам, надстройка чуть возвышается над бортом и словно «приплюснута», а основное пространство каюты скрыто ниже палубы.

— Тогда рулевой будет уже открыт всем ветрам, — заметил Савва Глебович. — А переносить штурвал внутрь каюты — переусложнять всю конструкцию. В пятьсот рублей не уложимся.

— И не надо переносить. Я на ней кататься собираюсь в хорошую погоду, а в каюте отдыхать, при том — не в одиночку. Уж потерпеть немного, пока на открытую воду выйду, я смогу. А там — якорь бросил и наслаждайся видами. Да и не по морям мне в ней ходить, а по реке. Ветра у нас хоть и есть, но не такие уже и страшные.

— Я вас понял, — кивнул мужчина. — Хорошо, тогда прямо сейчас и примемся за дело. Владимир Михайлович упоминал, что вы хорошо рисуете. Буду благодарен, если вы свою задумку на бумагу перенесете.

Тут я проблем не видел, с охотой взявшись за карандаш. Конечный результат, что получился на бумаге, мне нравился в разы больше, чем-то убожество, которое мне досталось. Да и Савва Глебович смотрел на рисунок крайне задумчиво. Я не поленился и нарисовал внутреннее убранство каюты, как я его вижу. Обозначил, где поставить бак с питьевой водой, как будут располагаться скамьи-диваны, да нарисовал стол по центру, который должен был «обнять» мачту, расположившись вокруг нее. Ну и про гальюн не забыл. Правда я не знал, получится ли его сделать. Комнатка под туалет получалась совсем крохотной, но главное не это — а как отходы убирать.