Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Морозов Владислав Юрьевич
Не считая советских спецов, здесь находилось несколько сносно понимавших по-русски кубинских техников, несколько шоферов и взвод автоматчиков при двух БРДМ-2, бдительно охранявших импровизированный аэродром.
Баки «Яков» были заполнены под пробки, а на пилонах всех восьми самолётов (включая «Як-38У») было подвешено по две УР ближнего действия Р-60 и по два пушечных контейнера УПК-23-250. Но ни майор Булкин, ни его лётчики до этого ни разу не участвовали в настоящих боевых действиях. Нет, то есть они, конечно, считались опытными пилотами и где-то даже «морскими волками», поскольку уже успели по одному-два раза сходить на так называемые «Боевые Службы» в составе бортовых авиагрупп ТАВКР «Киев» и «Минск», в подтверждение чего летуны гордо носили на парадных кителях значки «За дальний поход». Однако Булкин не был дурачком и понимал, что любые полёты с корабельной палубы (пусть даже с облётом кораблей вероятного противника или с учебным перехватом разведывательных самолётов и вертолётов супостата) в мирное время и настоящая война — это вовсе не одно и то же.
Тем более, что в 1-м КШАП СФ вне боевых служб (т.е. когда пилоты находились на базе) боевое применение вообще привыкли отрабатывать на «Миг-21», сберегая ресурс крайне капризных «СВВП». Вообще-то эти «Як-38М» попали на Кубу для испытания новых двигателей в условиях тропиков. На предсерийных «Як-38», во время самых первых боевых служб у берегов Анголы или в Индийском океане, двигатели вообще категорически отказывались запускаться, из-за чего конструкторам и инженерам приходилось напрягать весь свой интеллект и изобретать всяческие «комбинации из трёх пальцев». Потом несколько «Як-38» вроде бы обкатали в Афганистане (до лётчиков сведения об этом доходили в основном в виде слухов о том, что и в тамошних горах «Як-38» проявил себя как полное г.…), после чего двигатели и сам самолёт слегка доработали.
Булкин со своими орлами первыми облетали новинку и констатировали — да, двигатель «Як-38М» стал значительно лучше запускаться и работать в условиях тропической жары, но в остальном назвать его боевым самолётом язык по-прежнему не поворачивался. Сей аппарат по-прежнему имел минимальный набор вооружения и прицельного оборудования, а прожорливость двигателей и, соответственно, продолжительность его полёта остались на уровне предшественника. В стиле — взлетел с палубы гордо пенящего океанскую волну авианесущего крейсера, сделал пару-тройку кругов далеко не самого максимального радиуса над эскадрой, глядь на приборы — а остаток керосина в баках минимальный, и уже пора идти на посадку.
Штурмовиком «Як-38» был хреновым (а истребителем — вообще никаким), по всем статьям, кроме, разумеется, своего палубного базирования уступая древним «Миг-17». Но, как постоянно вдалбливали пилотам 1-го КШАП, да и не только им: — Товарищи, вам оказано высокое доверие, это первый советский СВВП и вдобавок это единственное, что сейчас есть у палубной авиации нашего флота, кроме вертолётов!
Первыми быть, конечно, почётно, но коли уж ты считаешься боевым морским лётчиком, то и самолёт у тебя должен быть соответствующий, а не «Як- 38». Солидные седовласые адмиралы это вполне осознавали и неизменно успокаивали лётчиков — дескать, через годик-другой-третий, ребятушки, наша авиапромышленность выдаст-таки для нужд флота новый СВВП, надёжный, мощный и, что самое главное — сверхзвуковой.
В эти обещания Булкин и его подчинённые верили слабо, особенно близко ознакомившись с модернизированным «Як-38М». Майор Булкин здраво предполагал, что во времена товарища Сталина усатый генералиссимус просто собрал бы в Кремле или на ближней даче конструкторов, ткнул пальцем в чертёж «Харриера» и приказал — сделайте такой же! И ведь сделали бы, как было с тем же «Ту-4».
Но сейчас кроме флота существовали ещё такие заказчики, как ВВС с ПВО, работа на нужды которых полностью загружала и промышленность, и все КБ. Тем более что при прямом воспроизведении того же «Харриера» надо было неизбежно копировать и его мощный и сложный двигатель «Роллс-Ройс» «Пегасус», а делать это в авиапромышленности СССР никто не хотел (и так перспективных тем в Двигателестроении выше крыши на десять лет вперёд, дураков нет). К тому же сами представители Яковлевского ОКБ неизменно утверждали, что они дали советскому флоту «лучший в мире» СВВП, а при упоминании «Харриера» плевались, обзывая английский самолёт нехорошими словами, вроде «недоразумения» или «тупиковой ветви». Имели ли под собой хоть какую-то реальную основу эти утверждения, Булкин не знал, но зато он регулярно почитывал популярную авиационную литературу и знал, что англичане уже поставили на «Харриер» бортовую РЛС, превратив его в «Си Харриер», способный худо-бедно вести воздушный бой (к тому же «Харриеры» и «Си Харриеры» англичан вот только что воевали на Фолклендах).
А вот как он сам и его подчинённые будут вести воздушный бой на «Як-38М», майор Булкин представлял крайне слабо. Ведь все они в лучшем случае тренировались в стрельбе по наземным целям или буксируемым бурунным мишеням. Конечно, в руководствах по тактике писали, что «Як-38» теоретически способен перехватывать базовые патрульные самолёты, самолёты ДРЛО и палубные вертолёты «вероятного противника», но сейчас им предстояло противостоять совершенно другому противнику...
В общем, вчера вечером, после окончательного доклада о завершении передислокации эскадрильи на «полевой аэродром» и принятии боевой готовности, командование ГСВК категорически приказало Булкину ждать.
И они сидели здесь уже вторые сутки, матеря последними словами эту самую передислокацию на «полевую площадку», где приходилось спать в наскоро поставленных палатках, отгоняя крупную местную мошкару и москитов, какать и писать в свежеотрытую яму, умываться у прицепа-автоцистерны и жрать консервы из сухпайков. На этом фоне Сан-Антонио, как авиабаза, хоть и построенная в далёкие 1950-е годы, но всё-таки американцами, казалась лётчикам прямо-таки раем. Поскольку элементарные удобства, вроде «нумеров» с койками, душа и столовой, там имелись. Правда, если в палатках лётчикам не давали спать песчаные блохи и москиты, то в Сан-Антонио тем же самым занимались неистребимые постельные клопы....
В эту ночь лётчики пытались в очередной раз нормально заснуть в этих клятых палаточно-полевых условиях, ровно до того момента, пока на рассвете их не разбудили первые, очень далёкие взрывы, сначала от зенитных ракет и «Томагавков», а потом и от авиабомб. Непосредственно над ними никто пока не летал, но в стороне, ближе к авиабазе Сан-Антонио, в небе вытягивались десятки бледных инверсионных следов, а потом там начали вспучиваться крупные сизые облака и яркие вспышки разрывов, явно от выпущенных по воздушным целям ЗРК. Наблюдалось минимум два попадания по самолётам, но на таком расстоянии не было толку даже от полевого бинокля, и рассмотреть подробности Булкину не удалось.
Разбуженные стрельбой пилоты «Яков» сноровисто повыскакивали из палаток и поспешили умыться и экипироваться. После этого, по логике, следовало начинать подготовку к возможным боевым вылетам. Однако на запрос Булкина «Первый», то есть штаб ГСВК, ответил по рации привычным: «Ждать! Соблюдать радиомолчание! Не включать радиооборудование без крайней необходимости! Возможны ядерные удары!»
И они ждали, с невесёлыми думами слушая гул отдалённой пальбы. Прислушиваясь к далёким взрывам, гулу самолётов и суматошной пальбе автоматических зениток, летуны помаленьку потели в своих полётных комбинезонах и всё больше раздражались и нервничали, поскольку нет ничего хуже, чем ждать, пока вражеская авиабомба или ракета попадёт тебе в голову или в зад. Сохранял спокойствие только командир авиатехников капитан Шиморин, которого звали как одного лермонтовского героя — Максим Максимыч. Он был человеком бывалым и явно понимал толк в стрельбе, поскольку был при вертолёте «Ка-25» на борту БПК «Удалой» летом 1977-го, когда большие десантные корабли «Крымский комсомолец» и «50 лет шефства ВЛКСМ» эвакуировали из Могадишо и Берберы полторы тысячи советских специалистов вместе с семьями. А уж там-то худо-бедно да постреляли...
