Ревизор: возвращение в СССР 27 (СИ) - Винтеркей Серж
Святославль. Механический завод.
— А Фокин акт где подписал? — придирчиво рассматривала требование-накладную и акт о списании партии металла главбух.
— Ирина Викторовна, акт директор подписал, — сделал удивлённое лицо Маслов. — Фокин мою докладную визировал. Внизу посмотрите…
— А, вижу, — кивнула она и подписала акт.
— Благодарствую, Ирина Викторовна, — усмехнулся про себя главный инженер.
Осталось машину заказать в гараже и вывести металл, — чуть не приплясывая, шёл он по коридору. — А покупатель уже ждёт! И Ваганович по-человечески отнесся, деньги согласился пополам поделить, несмотря на то, что он директор, и мог себе большую часть потребовать за помощь. Хороший он человек!
Приехал домой и принялся Ирине Леонидовне с мальчишками помогать. Оба ноют целый день, капризничают.
— Что с ними такое? — удивился я. — Зубы, что ли, полезли?
— Похоже на то, — испуганно посмотрела на меня Ирина Леонидовна.
— Так… Я сейчас быстро до булочной метнусь, — решил я. — Куплю им баранки челночок!
Чуть не ляпнул, что с внуками только ими и спасался. Дочка же у меня тоже двойню родила, правда, не близнецов… Так же одновременно у обоих зубы полезли…
Баранки спасли нас, но ненадолго. Зато пустили в дело охлажденные чайные ложки с пластмассовыми ручками под слоновую кость. Прикладывали их к дёсенкам, и это временно помогало. Мама пришла, тоже к нам подключилась. Потом Галия с работы пришла, сразу поняла, что что-то не то с детьми. Перепугалась.
— А давайте спорить! — поспешил я разрядить обстановку. — У кого первого зуб вылезет, у Андрюшки или у Русика?
Померили мальчишкам температуру, на всякий случай, нормальная.
— Теперь так и будет, пока все зубы не вылезут, давайте вести себя, как обычно, — предложил я. — А то там, может, не столько больно, сколько страшно. Что-то происходит, а что — не понятно. Да, Русик? Где твой зубик? Покажи папе!
Учили мальчишек показывать зубки зеркалу, смешили их как могли. Вроде, улыбаться к концу вечера стали.
— Что, зубик чешется? — спрашивал я, как только кто-нибудь из них начинал кукситься. — Где баранка? Ну-ка иди, баранка, нам надо зубик чесать!
Отвлекали мальчишек как могли весь вечер, но мы с женой и Аполлинарией так напрыгались вокруг них, что я стал беспокоиться за маму, всё-таки ей такие нагрузки сейчас ни к чему.
Не получив от Аннушки сразу никакого вразумительного ответа, Загит не стал настаивать. Пусть, правда, подумает. Выходить замуж в таком возрасте, конечно, боязно. Что дети скажут? Что скажут другие родственники и друзья?..
Мне-то хорошо, — думал Загит, — мои все только рады будут, если у меня личная жизнь наладится. А что там у Анны? Она, даже, не рассказывает ничего… Хотя, могла бы и поделиться…
От неё он пошёл к Алироевым. Он постарался, конечно, принять и понять такой неожиданный для него ответ, но все равно на душе было тяжело, надо было с кем-то обсудить ситуацию. Хорошо, Ахмад был уже дома. Они поговорили по душам, выпили немного.
— Скажи, это надо понимать, как отказ? — спросил Загит.
— Даже не знаю, что тебе на это ответить, — развел руками Ахмад. Его не меньше удивило поведение Анны. — Может, её смутило, что ты ещё документы о разводе не получил, а уже предложение делаешь?
— А причём здесь это?
— Ну, может, она себя виноватой чувствует? Думает, что ты из-за неё с Оксаной развёлся, — предположил Ахмад.
— Вот ещё глупости! — недовольно ответил Загит. — Хотя, если все действительно так, то я сам виноват… Поспешил, получается?
— Возможно…
Прибежала Аполлинария.
— Начались у нас жаркие денёчки! — воскликнула она. — У близнецов зубы полезли!
— Правда? — подскочил Загит. — А что не сказали? Я и не понял…
Вот же я дурак, — подумал Загит. — вместо того, чтобы на внуков внимание обратить, жениться побежал!..
Дед поспешил на помощь внукам, а Ахмад покачал головой, глядя ему вслед. Он специально наговорил Загиту про чувство вины и прочую ерунду, чтобы он сильно не расстраивался. На самом деле, Ахмад сразу подумал совсем о другом…
Загит прописан в заводском общежитии, живёт у зятя… За те несколько месяцев, что Ахмад проработал в Москве, он уже успел понять, как некоторые коренные москвичи относятся к приезжим. Он сам думал, что Анна Аркадьевна не из них, но получается, что нет. А Загит, простая душа, даже и не думает, что вот такое возможно. Ему лишь бы человек был хороший.
Увы, — думал он, — боюсь, ничего Загиту тут не светит…
В пятницу мама отпросилась на работе на весь день и осталась с Ириной Леонидовной. Посмотрев вчера на меня, они тоже стали давать малышам охлаждённые ложки и баранки. Температуры, слава богу, не было.
— Покажи зубки, — попросил я сначала одного, потом другого. Дети старательно повторяли за мной звериный оскал, научил вчера перед зеркалом. — Нету зубика? Где же зубик?
— Может, к вечеру вылезет? — улыбнулась мама.
— За сутки? Это нам очень повезёт, — скептически усмехнулась Ирина Леонидовна.
Хотел сегодня тоже остаться дома, только на собрание комсомольского актива в университет съездить. Но ближе к полудню позвонил Филатов с кожгалантерейки.
— Павел, у нас опять ЧП, — только услышав мой голос, сообщил он и, не дав мне ничего сказать, продолжил: — Пришла партия сырья на март. Это, просто какой-то ужас!
Господи! Что сейчас подумает товарищ капитан⁈ Надо как-то выкручиваться… Давай-ка я этот разговор попытаюсь под свою журналистскую активность замаскировать!
— Что, совсем ужас-ужас? — переспросил я. — На фельетон в газете потянет?
— Там не только на фельетон потянет! — раздражённо ответил директор. — Там на срыв плана потянет!
— Замечательно, Андрей Дмитриевич! — нарочито бодро обрадовался я. — Спасибо за сигнал! Я выезжаю!
И положил трубку, пока он ещё чего-нибудь лишнего не наговорил.
Вот что за люди⁈ Я им что теперь, как пробка-затычка на все случаи жизни? Хотя, с другой стороны, как ещё он мог мне о ЧП сообщить? Надо будет с ним сейчас какой-то шифр обсудить, — думал я, переодеваясь. — Есть материал на заметку, или есть материал на статью… Или, вообще, у нас материал, достойный передовицы!
Успокаивал себя и тем, что у нас сейчас самый сложный период. Переход завода на работу по-новому. Авось, когда все устаканится, он постарается сам все вопросы решать, как и положено директору.
Минут через пятьдесят Филатов в сопровождении своего зама Овчинникова уже показывал мне поступившую на март партию. Это, конечно, было совсем не то, что нам присылали раньше. Просто, небо и земля…
— Это точно из Серпухова кожа? — с сомнением спросил я, перебирая грязно-коричневые с прокрасами большие кожаные лоскуты с многочисленными дефектами и, даже, сквозными отверстиями.
— Оттуда, — ответил директор, — и отличие не только по качеству. Они не прислали в этот раз лишнего, только то, что соответствует плану.
— Что делать-то будем? — взволнованно спросил Овчинников. — Это даже третий сорт с натяжкой!.. Полное дерьмо!
— Что делать?.. Работать, — с досадой ответил я. — Отомстили нам так, значит, да?
— Получается, что так, — развёл руками Филатов.
— Работайте пока с тем, что есть, — решил я. — Вам план в каком виде спускают? Поартикульно?
— Нет, группами товаров.
— Уже легче, — задумчиво проговорил я. — Надо это безобразие пустить на самые дешёвые мужские ремни. Постарайтесь тут выбрать что-то поприличнее на женские изделия. А ключницы из остатков нашьёте, что не годятся на ремни, — показал я на отверстия в ближайшем лоскуте кожи. — А я поеду, доложу начальству…
— Столько работы дополнительной, — с досадой проговорил Овчинников.
— Надеюсь, это первый и последний раз, — развёл я руками. — Пообещайте людям квартальную премию побольше за увеличенный объём работ в марте. Они же не виновны во всей этой кутерьме…
