Гроза над Бомарзундом (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Единственным затруднением было отсутствие у них артиллерии. Не считать же серьезной поддержкой единственную 6-фунтовку, приданную гвардейцам. Использовать же отбитые у англичан пушки не представлялось возможным из-за заклепанных запальных отверстий.

— Говорил я, не надоть торопиться! — бухтел седоусый фейерверкер Рябов.

— Молчи, — шмыгнул носом юный прапорщик Колычев. — Чего уж теперь…

Для совсем недавно произведенного офицера это был первый бой и ослушаться приказа старшего по званию ему просто не пришло в голову. А теперь пушек нет, идти в бой не с чем, а о возможности отличиться и говорить нечего…

— Ваше благородие! — с таинственным видом обратился к нему один из канониров.

— Чего тебе, Федоренко?

— Осмелюсь доложить, осмотрел я британские пушки на захваченных шлюпках. Не сойти мне с этого места, если их нельзя переставить на наши лафеты!

— Ты уверен?

— Лопни мои глаза!

— Черт, заманчиво. Да только кто ж нам разрешит?

— А кого спрашивать⁈ Их высокоблагородия своих уже построили, сейчас помаршируют. А уж с часовыми мы договоримся…

— Погоди-ка. А что, если наши ядра и картечи к ним не подойдут?

— Так что с того? Мало ли у англичан припасов? Возьмем, и вся недолга! А потом ихним же салом, да им же и по сусалам!

— Действуем! — решился прапорщик, и работа закипела.

Скоро их маленькая, как в насмешку назвал кто-то из пехотных офицеров, четверть-батарея, хотя правильнее было называть их артиллерийским взводом, оказалась готова к походу и бою. Огнеприпасов на британских шлюпках и впрямь оказалось довольно. Так что можно было выступать. Главное, что запряжки и передки они сохранили в сумятице боя. И теперь верные лошадки бодро тянули орудия через светлый сосновый лес, а на подъемах расчеты впрягались в помощь четвероногим и затягивали свои пушки вверх.

Выслеживать французских моряков оказалось несложно. Не умея ходить по здешним местам, они, где надо и где не надо, вырубали деревья и кустарник, ломали подлесок, оставляя за собой нечто вроде просеки.

Стараясь не поднимать излишнего шума, гренадеры Котена и линейцы Грунта следовали за ними по пятам и вышли-таки к месту сражения, как раз в тот момент, когда изнемогавшие солдаты Вендта с большим трудом отбили атаку Дженеса, заставив отойти противника к лесу.

Быстро уяснив обстановку, Котен решил не тратить время на перестроение, приказав пушкам выдвинуться на фланг, лично повел своих солдат в атаку. Никак не ожидавшие появления в своем тылу противника моряки растерялись и дрогнули. После чего их почти всех перебили штыками. После чего оба батальона вышли из леса и присоединились к отряду генерала Вендта.

— Фон Котен, вы появились как нельзя более кстати. Рад приветствовать, — первым протянул ему руку донельзя обрадованный Вендт.

— Я и сам вижу, что поспел вовремя, ваше превосходительство, ­– ответил своему бывшему командиру полковник. А что там на левом фланге за пальба?

— Морские пехотинцы зашли врагу во фланг, их сейчас пытаются атаковать.

— Так чего же мы ждем? Давайте двинемся и поддержим их?

— Сказать по правде, еще пять минут назад мне просто некого было отправить, а теперь… вы, пожалуй, и правы. Вот только, кажется мне, они уже и сами управились… Смотрите, французы отступают… К слову, кто там пылит по дороге? Уже на наши ли гренадеры?

Снятый с северной позиции батальон, то и дело переходя с походного на беглый шаг [1], спешно добрался до Финби, где и встретился с только что подошедшими из крепости подкреплениями.

— Капитан Теше, — первым представился командовавший сводным отрядом худощавый офицер.

— По-поручик Шимановский, — немного заикаясь, добавил его спутник.

— Полковник Мясоедов, — козырнул в ответ гренадер. — Следую по приказанию его императорского высочества на соединение с генералом Вендтом!

— Мы тоже. Только вас дожидались.

— Прошу прощения, не тот ли вы капитан Теше, что устроили засадную батарею и крепко всыпали англичанам во время недавнего дела?

— Было дело, — скромно отозвался артиллерист.

— Наслышан о ваших подвигах. Рад возможности служить вместе. Какими силами располагаете?

— Две сводных роты из числа гарнизона крепости и четыре 12-фунтовых пушки. С той самой батареи.

— Солидный калибр, — оценил Мясоедов. — У меня только 6-фунтовки да четвертьпудовый единорог. — Вот что, э… Карл Петрович. Принимайте-ка на себя командование всей нашей артиллерией, и выступаем.

— Слушаюсь!

Примерно через час их отряд добрался до позиций Вендта. Получив разом столько свежих подкреплений, генерал смог отвести свои потрепанные части во вторую линию, чтобы дать им отдых. Очередной этап сражения, можно сказать, был им выигран. Оставалось только оттянуть назад так выручивших его морских пехотинцев. После чего можно садиться писать донесение великому князю. То, что главнокомандующий всеми русскими силами на Аландских островах находится сейчас среди матросов Лихачева, ему даже в голову не приходило!

[1] Беглым шагом проходили 150—200 шагов в минуту. Походный шаг — обыкновенная походка, не в ногу. За постоянную скорость движения пехоты принимался скорый шаг с 110 шагов в минуту, около 4 верст в час.

Глава 24

В жизни дивизионного генерала Луи Ахилла Барагэ д´Илье случалось всякое. Были взлеты и падения, славные победы и досадные поражения, слава, почет, а затем последовавшие за ними годы забвения и тяжелой службы в колониях. И вот много лет спустя, когда злодейка Фортуна наконец-то повернулась к своему давнему клиенту лицом… Боже, еще утром казалось, что заветный маршальский жезл уже у него в руках!

«Конечно, Бомарзунд не бог весть какая крепость, — размышлял он перед началом высадки. — Но тем легче будет ее взять. А потом останется лишь преподнести это как великую победу, в которой так нуждались император и горячо любимая им Франция!»

А что теперь? Этот проклятый принц Константин — злой гений войны на Балтике вцепился в Аланды как клещ, чтобы не дать союзникам ни одного даже самого ничтожного шанса на успех. Говорят, он даже лично водил своих головорезов в атаку. Вздор, конечно. Человеку столь высокого положения и, будем смотреть правде в глаза, выдающихся способностей, достанет ума не лезть в гущу схватки, рискуя разом потерять все… Но какая к черту разница? Первый день сражения остался безусловно за ним и нет никаких признаков, что завтра это положение улучшится!

«Так тебе, старому идиоту, и надо!» — злорадно подумал наблюдавший за своим командующим генерал Луи д’Юг [1], хотя был всего на пять лет младше. Когда-то они, хоть и в разных полках, вместе служили в Алжире. Тогда молодой еще офицер даже восхищался ветеранами наполеоновских войн и хотел во всем на них походить. Однако вчерашний вопиюще несправедливый разнос все изменил. И теперь перед д’Югом стоял всего лишь жалкий, поникший и потерявший веру в победу однорукий старик. Неудача которого, к несчастью, покончит и с его карьерой…

— Доложить о потерях, — безжизненным тоном, словно исполняя пустую формальность, потребовал Барагэ у адъютанта.

— Мой генерал, отряд Дженеса разгромлен, сам полковник тяжело ранен и отправлен на корабли к хирургам. — Неуместно звонким голосом начал докладывать молодой лейтенант маркиз Галиффе. — От егерей осталось едва полсотни солдат и ни одного офицера! Третий батальон также разбит. В строю не больше двух рот и один лейтенант. Противник сумел перебить почти всех офицеров, включая батальонных командиров. Очень много раненых, медики не справляются со своей работой…

— Проклятье! — без особой, впрочем, страсти в голосе выругался командующий. — Как это вообще возможно?

— Русские обзавелись каким-то дьявольски скорострельным и дальнобойным оружием… — попытался вмешаться в доклад д’Юг, но был резко прерван Бараге д´Илье.

— Оставим это, генерал. Сколько у нас сейчас войск?