Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Суетливо.

Чем дальше, тем больше столица начинала походить на саму себя из далекого будущего. Вон — и фонари поставили по улицам. Вроде керосиновых, только работали они на смеси древесного спирта со скипидаром. Этого добра-то хватало из-за широкой сети небольших предприятий, занимавшихся пиролизом древесины.

Светили они не так уж и ярко. Однако вечером, с наступлением сумерек, их зажигали. Дворники за небольшую доплату. Которых оснастили специальными лесенками и всем необходимым. А утром тушили и заправляли. В результате чего город получался частично освещен. А это, в свою очередь, породило более-менее упорядоченную ночную жизнь. Не все ведь закрывалось с наступлением темноты. Так что Москва 1712 года уже не засыпала полностью. Кроме того, именно ночью проводилась частью уборка улиц, подвоз всякого и так далее.

Суетилась столица.

Шевелилась.

Новости рождались и умирали в ней ежедневно в огромном количестве. Так что слухи о том, что царевна едва не умерла, сгинули также быстро, как и возникли. Тем более, что в этом деле им сильно помогла и полиция, и контрразведка, и вообще… чего тут обсуждать? Для женщин в эти годы роды были весьма рискованным занятием.

Петр же, оказался верен себе и своим недостаткам.

Сначала он начал праздновать рождение внучки. Потом, узнав о родильной горячке, горевать по поводу невестки. Следом пришла новость о ее чудесном спасении. Как это было не отметить?

Вот и увлекся.

Снова.

У всех людей есть свои недостатки. У Петра Алексеевича он был крепко завязан на алкоголь. Как по юности начал вовлекаться в эти гулянки силами Лефорта и прочих деятелей Немецкой слободы, так и не мог никак остановиться.

Пытался.

Бог видит — пытался.

В том числе стараниями сына, прикладывающим к этому массу усилий. Но столько лет «закладывания за воротник» сформировало у него уже физиологическое привыкание. Да и манера опасаться заговоров, появившаяся еще в 1680-е, тоже вынуждала его организовывать пьянки ближних людей. Ведь что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Здоровье ему позволяло.

Крепок Петр Алексеевич был без меры.

Столько лет увлекаться «зеленым змием» и сохранять активность — уникально. Любой Борис Николаевич перед ним спасовал бы. Но, увы, без последствий это все не проходило…

Царевич прибыл в кремль.

Вошел во дворец.

И остановился в приемной. Людей человек двадцать. Все утомленные ожиданием и с характерным потерянным видом. И почти сразу невольно выхватил взглядом оружейника Куксона, который постарался прикинуть ветошью. Это слишком было заметно.

— Джон? А ты что тут делаешь? Случилось что?

— Я…

— Что у тебя там? — кивнул Алексей на папку у него на коленях.

— Я… это… — растерялся тот.

— Это он государю проект скорострельного орудия картечного принес. — сказал его сосед.

Судя по всему, от скуки она давно уже все друг с другом обговорили.

— Да, — неохотно кивнул Джон.

Царевич с трудом сдержал раздражение. Он поручил Джону разработку компактного оружия. В первую очередь компактных пистолетов для скрытого ношения — очень нужных и востребованных в разведке и контрразведке. Финансировал. И не понимал, почему там все буксует. А оно вон что получилось…

— Покажи.

Тот, явственно дрожа, протянул папку.

Алексей ее открыл.

Полистал бумаги.

— Образец сделал? — спросил, не отрывая взглядов от материалов в папке.

— Да.

— Испытал?

— Да, но мало. Просто удостоверился, что все работает.

— Сиди тут. Жди.

С этими словами Алексей вернул ему папку и решительно вошел к царю.

Тому было плохо.

— Отец! Беда! — с порога выкрикнул сын.

— Что? — не понял государь. С похмелья он туго соображал. Да и голова изрядно трещала.

— Нужно твое вмешательство. — твердо произнес Алексей.

— Что случилось? — начал хмуриться, собираясь с мыслями Петр.

Ну сын ему и выдал заготовленную историю.

Глупую, но смешную. Из числа обыкновенных курьезов, каковыми высший свет живет постоянно.

Отчего царь невольно зашелся смехом.

Потом еще одну.

И еще. Втягивая в беседу. Так что спустя четверть часа Петр Алексеевич уже воспрянул духом и, хоть и страдал немало после затянувшегося запоя, но был готов к решению хоть каких-то дел.

Не желая оставлять отца во дворце, он предложил тому выехать по делам. В поля. Мотивируя это тем, что война на носу, а его пороги обивает оружейник с неплохим образом вооружения. И без него — без царя, никак.

Главное ведь было что? Правильно. Разорвать порочный круг и вытащить отца на какое-то движение. Отвлечь.

Царевич и раньше бы подключился. Но дела. Слишком много дел. Да и сам хворал, подцепив простуду. К счастью, легкую. Н овсе одно — не решался к родителю ехать. Помнил о том, что алкоголь сильно снижает иммунитет.

Вышли в приемную.

Выхватили Джона Куксона. И поехали к нему в мастерскую. Прямо в открытых санях, чтобы проветриться. Ну и немного проморозить этого мерзавца английского, который его столько месяцев за нос водил. Холода то он совсем не терпел. Вон как бедолага кутался…

Приехали.

Начали осмотр установки.

На лафете 3,5-дюймовой пушки размещался блок из полусотни мушкетных стволов в пять рядов. Самых что ни на есть обычных, семидесятого калибра длинной в пятьдесят дюймов — от тяжелых мушкетов. Откуда только он их добыть сумел. Вон — маркировка Демидовская с серийными номерами. Надо будет Никиту поспрашивать на эту тему. А то все эти игры за спиной царевичу совсем не нравились.

Сзади — казенная часть в виде П-образной рамки. В ней ходовой винт, который гонял затворную часть вперед-назад, в которой уютно размещался здоровенный… хм… «барабан». Получалось в целом что-то очень похожее на митральезу Реффи, только не под унитарный патрон, а с таким «колхозным» заряжанием.

Стрельба по задумке очень просто.

Поставил «барабан» в затвор. Пару раз крутанул затворный винт, прижимая его к блоку стволов. После чего можно было стрелять, поднося пальник к затравочному отверстию.

Зарядка «барабана» производилась тоже довольно просто.

С казны у него имелось десять вертикальных шах, которые имели перемычки сверху и снизу — поочередно. Так, чтобы огонь бежал по одной дорожке и залп немного размазывался. Сверху имелась прочная крышка на простом поворотном запоре. Она откидывалась, из натруски засыпался затравочный порох, после чего ее закрывали. «Барабан» переворачивали вертикально. И начинали зарядку камор готовыми бумажными патронами. Мушкетными.

Откусил. Засыпал. Запихнул.

Потом маленьким ручным шомполом все прибивалось. И в оставшееся свободное пространство выдавливалось сало из импровизированного «тюбика».

И все.

Готово.

Получалось долго, хоть и не очень. Но таких «барабанов» по задумке Джона предполагалось по десятку на картечницу. Которые позволяли надеяться на очень высокую скорострельность.

Сам Куксон сумел сделать четыре залпа за минуту. Но ничто не мешало и шесть выжать, доведя скорострельность до весьма выдающихся трехсот в минуту…

Выкатили на задний двор.

Выставили щиты.

Постреляли.

Впечатлились.

Даже Алексей.

Он слышал о том, что французы пытались использовать что-то подобное во время Франко-прусской войны. Но без всякого успеха. Почему? Не ясно. Ибо вещь убойная чрезвычайно получалась. Вполне способная конкурировать с 3,5-дюймовой пушкой в плане эффективности картечного огня.

— Лихо… лихо… — почесал затылок царь.

Четыре залпа в относительно спокойном режиме. И выставленные щиты в решето. И это на двухсот пятидесяти шагах!

Очень прилично… очень…

Начали обсуждать.