Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам

— Как можно срисовать, не зная, что следят?

— Я думаю редактор кого-то послал. Узнать не следят ли за ним после предупреждения Солдатенко. Солдатенко осторожный как лис.

— Был бы осторожный не подставился бы так. Мы за месяц весь его бизнес разгадали.

— Знаешь, я в нем ошибался. Думал, он пойдет на лабораторию и не пойдет на похищение. Думал, в нем осталось что-то человеческое. Но видимо, у него совсем плохи дела, раз он пошел на крайние меры.

— Что дальше?

— Едем к Элен. Ее нужно прикрыть. А лучше вам на время уехать.

— Ага держи карман шире, я никуда не поеду. Пока мы этого гада не захомутаем. Я думаю, нам все равно нужно ждать гостей,в лаборатории — Тёма сдвинул брови.

Мы добрались до дома, где жила Элен, позвонили ей снизу из таксофона, установленного на стене ее пятиэтажки

— Я вас разорву, я уже собиралась к ментам обращаться, — прокричала она в телефонную, — поднимайтесь немедленно!

Мы рассказали в без подробностей, что узнали, что Солдатенко с редактором не встречался, но он к курсе материала, потому что спешно вывез все деньги спрятанные на участке на черной «Волге»

— Элен, когда я увидел такое количество денег, то просто обалдел. Там точно несколько миллионов было.

— Так уж и миллионов.

— Макс, скажи…

Я кивнул.

— Да и потому тебе лучше на время уехать. С таким деньжищами он купит всю милицию и не только. Тебе есть куда поехать?

— Перестань, я никуда не поеду. Ни за какие коврижки.

— Ладно, вечером решим что делать, но Тёма пока останется с тобой. Тём, в любой внештатной ситуации звони сначала ментам, потом сразу нам в лабораторию.

Тёма расплылся в улыбке.

— Вот она — моя внештатная ситуация по жизни и приобнял Элен, — понял, если что сразу звоним

— А если будет звонить главред? — Элен вопросительно посмотрела на меня.

— Особенно,если главред. Узнай, что он хочет, но ни в коем случае не выходите на улицу даже вдвоем.

Я попрощался и ушел пообещав позвонить, как только доберусь до лаборатории.

Солдатенко поступил нестандартно. Я растерял все свои наивные представления о том, что наши советские партийные функционеры «не такие».

Спасибо, что этот урок стоил нервов и угнанного мопеда. Больше таких ошибок я не допущу. Солдатенко член или главарь мафии и точка. ОПГ как говорили в моем прошлом. Организованная преступная группировка.

Я больше не считал его действия просто нелегальным бизнесом, организованным, в основном, за счет прорехов и противоречий плановой экономики.

Это был не просто казнокрад и крадун. Это был зверь. Просто я пока не разобрался хищник или падальщик.

Добравшись до лаборатории, я просидел там с ребятами до позднего вечера. Но гости так и не явились.

Возможно, они следили снаружи и не совались, почуяв опасность.

Мы разошлись во втором часу.

Я без приключений добрался до дома. Казалось, что мои уже спали, но услышав, что я пришел, ко мне вышла бабушка.

— Максимушка, тебе Маша обзвонилась, одноклассница твоя. Просила тебя перезвонить, как только ты вернешься.

— Ага, хорошо, — я улыбался бабушке.

— Не думаю, что звонить ей ночью прилично, спят уже все у них там. Отец у нее, вош видишь, где работает. Может утром лучше? У вас всё в порядке?

— Да, Ба. Спасибо, — я поцеловал ее в морщинистую прохладную щеку пахнущую пирогами.

— Я там тебе твой любимый пирог с яйцом и луком испекла. Если ты голодный, то возьми там на противне.

Из кухни доносился аромат сдобных пирогов. Обожаю этот божественный запах.

А главное, мой живот всё настырнее спазмировал холодком от голода, требуя ужина. И я вспомнил, что с утра ничего не ел.

Заварив себе чай и отрезав благоухающий свежестью и вкусом кусок пирога, я набрал Маше, решив, что подержу всего один гудок. И если она не поднимет трубку, то набру уже завтра.

— Бодров, где тебя носит? Ты что за гулянки устроил? — Маша взяла, практически, сразу.

По всему было ясно, что она сидела над телефоном и ждала моего звонка. Хорошо, что я ей набрал.

— Привет, Маш. Где тебя носило — осень моросила, — ответил я ей задорно, жуя бабушкин пирог.

— Не передразнивай, пожалеешь, Бодров. Что ты там бухтишь?

— Я голодный, пирог жую, прости.

— Пирог. А вот женился бы на умной и красивой девушке, такой как я, ходил бы сытым и довольным.

— Хорошо, хорошо. Почти уломала, женюсь. Какие могут быть игрушки? — я чувствовал, как она улыбается в трубку.

— Что значит почти? Я тебе тут в поте лица всю ночь и весь день информацию добывала. Есть ручка под рукой?

— Есть, подожди минуту.

Я взял тетрадку и карандаш.

— Готов.

— Записывай. Баранов Виктор Иванович. Работает водителем в гараже горкома Малой Поляны. Год и место рождения, Ставропольский край, Станица Александровская. Тысяча девятьсот тридцать пятого года рождения.

— Адрес есть домашний?

— Тут вот облом вышел. Нет данных. Точнее есть, вроде, как по документам прописан и проживает на Ставрополье по месту рождения. И это очень странно, что его тут у нас не прописали.

— То есть в деле адреса.

— Нет

— Но, кроме этого я тебе вот, что хотела про него рассказать. В деле написано, что он возил исчезнувшего Ветрова. Вроде, как персональный водитель. Но сам нигде не оформлен.

— Разве так бывает?

— Выходит, что бывает.

— И еще сидел он. Четыре года назад освободился. Знаешь за что сидел?

— Утопил кого-нибудь на Ставрополье?

— Дурак, ты Бодров. За подделку документов.

— А там написано какие документы он подделывал?

— Нет, это всё.

— Отлично, Маш. Ты большая молодец. Твоя информация очень помогла мне.

— Когда едем нырять с аквалангом?

— Летом, конечно, сейчас уже не сезон.

— Тогда с тебя внеочередной наряд в кино.

— И на черной скамье, на скамье подсудимых, сидит дочка-красотка и красавец-жиган

— Если, что-нибудь еще узнаю позвоню тебе завтра.

Маша сотворила маленькое чудо. Теперь у меня была еще одна связка. Ветров-Баранов-Солдатенко. Сплошное кино и немцы.

Размышляя, как использовать эту информацию я уснул.

Дом, в котором Баранов снимал комнату находился рядом со станционным отстойником с тупиками.

Это такое место на товарной станции, куда пригоняли вагоны перед ремонтом или тем, как их списать.

Иногда, здесь стояли составы в ожидании локомотива.

На запасных путях стоял целый товарняк. Его вагоны, по преимуществу коричневые, были исписаны мелом — буквы, цифры, слова, целые фразы.

Заглянув сквозь щели внутрь вагонов, мы с Тёмой и двумя Серёгами увидели, что состав был загружен огромными рулонами холоднокатаной стали.

Пахло дегтем. Я обратил внимание на деревянные шпалы бурого цвета. Давным-давно, в своем детстве мы прибегали на железную дорогу и клали на рельсы пять копеек.

Они должны были превратится в тонкий блин или овал, в зависимости от количества проехавших по ним колес, положения и времени, которое пятачки могли удержаться на рельсе.

Подъезжая к месту «волшебства», машинисты громко и протяжно гудели, крыли нас трехэтажным матом и всячески старались отбить у нас охот выставлять монетки на рельсы.

Мы с мальчишками всегда удивлялись их злости и агрессии. Ведь мы были уверены, что пять копеек никак не могут повредить идущему составу.

И только во взрослом возрасте я стал понимать, что злились они от того, что никто не хотел брать грех на душу, если вдруг какой-то нетерпеливый сорванец, попытается выхватить свое сокровище. Сколько было таких историй с печальным концом одному Богу известно.

Нам на встречу шли два работяги с железной дороги в специальных железнодорожных засаленных комбинезонах и фуражках с оловянными кокардами, всю жизнь проработавшие на станции.

Они шли и проверяли пломбы, тормозные башмаки, били молотком по колесам, заглядывали в буксы, проверяя, нет ли трещин в металле и не подмешал ли кто песок в масло.