Жан-Анри Руа - Битва при Пуатье
На следующий день после битвы беглецы разбили лагерь на лесистых холмах Туш-Нуарон, около Мулена в Де-Севре. Безусловно, они отступали по римской дороге Пуатье-Нант, проходящей внизу примерно в трехстах метрах от этого места. Возможно, остановиться именно там их побудил родник, называемый с тех пор «Сарацинским источником». Тем более что прямо под холмом струится небольшой ручей Уэн. На такое решение сарацин, несомненно, натолкнула пересеченная местность, которая могла служить им убежищем. С этих пор днем они прятались, а ночью грабили, чтобы выжить. И предание говорит нам: живя в вечной тьме подземелий, они из-за неудобства своего положения стали совсем как гномы. Скоро отважные жители стали бояться этих существ, считая их бесами – демоническими гномиками, которые частенько наведываются на эту дьявольскую дорогу, где лукавый ловит несчастных, решившихся по ней пройтись. Заканчивается легенда не чем иным, как описанием средства, при помощи которого можно избавиться от этого дьявольского рода. Впрочем, способ этот результата не давал.
Таким образом, можно считать, что часть беглецов укрылась в этом своеобразном параллелограмме, вершинами которого служат Невий, Луден, Шатильон и Шамденье. Однако мы не видим никакого противоречия в том, что они могли и выйти за пределы этой произвольно ограниченной нами части Пуату.
В качестве цели похода самой значительной части отступающей армии называют Нарбонн, крепость, способную обеспечить прекрасное укрытие беглецам. По-видимому, арабы не решались двинуться в Испанию по дороге, проходящей через Аквитанию, наверное, опасаясь реакции населения, но вероятнее всего, чтобы с помощью этой уловки ускользнуть от возможной погони. Мабийон считает, что они спустились в Лимузен, а оттуда рассеялись по соседним областям. Именно эту версию подтверждает легендарный отрывок из Жития св. Пардульфа, аббата Гуере. На обратном пути исмаилитяне подошли к монастырю Пардульфа, человека Божьего. Он, заботясь более о святом месте, чем о собственной жизни, пал ниц и молился. Обращаясь к Богу, он взывал: «Уничтожь их, Господи, развей этот народ, который приносит войну, не позволь им преодолеть монастырскую ограду». И тотчас же арабов поразила слепота, и они долго стояли, крича на своем языке. Потом они снова отправились в путь, который должны были проделать. Благодаря своей отваге служитель Божий остался победителем.
И снова здесь следует предположить, что воины обосновались южнее, у Обюссона. В самом деле, появление знаменитых гобеленов считается заслугой арабов. Хотя бегство сарацин было поспешным, они по-прежнему грабили земли, через которые шли, действуя точно так же, как в Аквитании в начале своего вторжения. Предавая огню монастыри и другие святые места, они бросали в пламя людей, пишет Мабийон. По мере приближения к своей стране их дерзость росла. Так, они опустошили Керси, Руэг и, в конце концов, напали даже на Жеводан и Велэ. Они перебили множество жителей, которых предавали мучительной смерти, не различая ни пола, ни возраста. В своей ярости они убили Теодофреда, аббата Монастье в Велэ.
Наконец, влача за собой пленников и добычу, они достигли Септимании.
Наш рассказ был бы неполным, если бы мы не напомнили о другом аспекте арабского отступления. Речь идет о гипотезе, сформулированной Клерком и Моннье, которые отстаивают очень правдоподобную теорию. Вся Бургундия, пишут они, была оккупирована арабскими отрядами, отступавшими после Пуатье. Иногда, по-прежнему согласно этим двум историкам, сарацины заключали союзы с бургундскими сеньорами, не желавшими подчиняться Карлу Мартеллу Далее мы изучим последствия этого замечания.
Как бы то ни было, судьба армии Абд-ар-Рахмана теперь полностью ясна. Пленники, беженцы в Пуату и в Бургундии и, наконец, уцелевшие, полные злобы, которую испытала на себе Септимания. Последние отзвуки вторжения отгремели, улеглись, и Карл «вернулся с победой в свою землю».
Однако еще рано делать выводы о битве, которая, как мы увидим, в действительности продолжалась до 739 г. Мы склонны утверждать, что она тянулась в течение шести лет с короткими перерывами. Как нам представляется, прежде чем спорить о ее значении, необходимо проследить деятельность Карла Мартелла в последние годы его жизни.
Продолжатель Фредегара, Мецские анналы, хроника Адемара Шабаннского и некоторые другие заявляют, не называя причин, что на следующий год, как только можно было начинать кампанию, Карл бросил свои войска на Бургундию. Мы уже упоминали о завоевании этой провинции арабами после Пуатье. Равным образом говорили мы и о тайных связях между ними и мелкими местными княжествами, образовавшимися на развалинах меровингского государства. Лишь смерть епископа Оксера Саваря в 715 г. остановила процесс формирования независимой Бургундии. Начиная кампанию против этой области, Карл преследовал двойную цель – завоевание и «зачистку» сарацин, которые ее захватили, и эти два замысла шли рука об руку. Изгнав арабов из этого королевства, он сам сделался его хозяином, установив там свою власть, которую до того времени бургундцы не признавали.
В данном случае он в глазах всех выглядел не как завоеватель, а, скорее, как освободитель, продолжающий дело уничтожения мусульман, начатое на равнинах Пуатье.
«Как Карл сам покорил Бургундию» – это заглавие второго продолжателя Фредегара. Последуем же за хрониками и анналами.
Карл вторгся в Бургундию; при его приближении враги покинули область и шаг за шагом отступили, как вышедшая из берегов река, которая возвращается в свое русло. Он как победитель вошел во все города Верхней Бургундии. Лион открыл свои ворота. Сарацины, по-видимому, устрашенные одним именем этого человека, спустились по Роне и разграбили ее берега, а затем отошли в свою провинцию, освободив все ранее захваченные ими земли. Таким образом, Карл заставил признать свою власть, и бургундцы легко уступили обосновавшемуся у них майордому. Можно еще прочитать, что этот захват власти представлялся им законным и естественным. Это была первая попытка прибрать к рукам Юг, причем опорными пунктами служили Невер, Отен и Лион, где рухнула власть строптивых епископов.
Тогда Карл начал свое завоевание; он вверил управление страной leudes probatissimi (испытаннейшим левдам), поручив им распоряжаться финансами и удерживать провинцию. Они поставили в городах и на границе опытных воинов и поручили им защищать Бургундию и одновременно подавлять возможные мятежи. Он созвал ассамблею знати и заключил договор с бургундскими магнатами, в котором те признали его владычество.
Однако укажем, что потребовалось двести лет, чтобы выгнать сарацин, укрывшихся в горах Юры. По-видимому, их выкурили оттуда только походы Берольда Саксонского в 1016 и 1018 гг. Все подробности этой долгой оккупации можно найти в Ежегоднике Юры, изданном в 1856 г.
Карл собирался напасть на Прованс, когда восстание фризов, вновь взявшихся за оружие, потребовало его возвращения в Австразию. Закончился 734 год: на завоевание Бургундии понадобился год или около того.
«Не снимая доспеха», Карл направился на Рейн – его целью была Фрисландия. Эта страна, гораздо более значительная, чем сегодня, тянулась вдоль берегов Северного моря, уходя за Эльбу.
Она была разделена Эном на восточную и западную Фрисландию с довеском в виде островка батавов. Действительно, фризы переправились через верхний рукав Рейна и заняли кантон, принадлежавший древней Батавии, главными городами которой были Утрехт и Дурстеден. Это была «Фрисландия этой стороны», как называют ее историки Средних веков.
Эта часть Фрисландии стала основным в Германии полем деятельности миссионеров, пользовавшихся поддержкой Карла.
Таким образом, Карл продолжал политику своего отца и в числе прочих оказывал покровительство монаху Виллиброрду, возведенному его усилиями на епископскую кафедру Утрехта.
Проповедь Евангелия в Германии еще носила характерные черты раннего христианства. Против языческих идолов, почитание которых сводилось к скрупулезно соблюдаемым запретам, столь велик был внушаемый ими ужас, молодые монахи применяли упорство и спокойную отвагу. Так, благодаря Виллиброрду сошел со сцены национальный бог фризов, когда язычники увидели, как англосаксонский монах безнаказанно ест священное животное и нарушает покой чтимых мест. Фанатику не свойственно служить божеству, лишенному силы. Тем не менее политика или национальная рознь воспрепятствовали, по-видимому, уже совершившемуся обращению: мы уже видели, как герцог Радбод вынул ногу из крестильной купели, когда его заверили, что франки будут его соседями в раю. Соперничества этих народов на войне продолжалось и в области веры; но затем еще нужно было упорно бороться с идолопоклонничеством, чьи приверженцы воспользовались смутными временами, образумить христианских неофитов, снова впавших в языческие суеверия. Этим объясняется растущая роль юного Винфрида, избранного помощником Виллиброрда за свое горячее рвение и ораторские таланты, который в равной степени убеждал наивных идолопоклонников и искушенных в политике государей.
