Андрей Марченко - Милитариум. Мир на грани (сборник)
Тэд вернулся обратно и тщательно прицелился в бокал из револьвера.
– Испортишь машину, и мне придется тебя застрелить, – сказал я.
– Не переживай, – ухмыльнулся мой друг.
Он нажал на спуск, и в вечерней тишине раздался щелчок курка.
– Не повезло, – произнес я.
Тэд прокрутил барабан и вновь поднял оружие. Пришлось отобрать у него револьвер.
– Кто они, Рой? – спросил Тадеуш. – Те, кого мы скрываем друг от друга. С кем мы разговариваем в небесах? Какого твой цвета?
– Ч-черного, – выдавил я.
Тадеуш сорвал одуванчик и просунул сквозь прутья клетки.
– Ешь, – улыбнулся он, – эх ты… пичуга малая. Я пустышка, Рой, после того как умер. Моя кабина пуста. И я думаю – может быть, небеса отражают наши души, как волшебное зеркало? Вдруг я лишился своей, когда умер в первый раз? В небе меня теперь никто не ждет.
– Потому ты носишь с собой канарейку?
Тадеуш ласково посмотрел на кенаря и сказал:
– Говорят, что боши перевели на наш участок фронта свой летающий цирк Рихтгофена. Разведчик видел красные аэропланы.
– Он смог вернуться? – спросил я.
– Смог, – подтвердил мой друг.
– Тогда ему показалось. Красный Барон не отпускает добычу.
– Всякое бывает. По слухам, число его побед перевалило за сотню. Боишься?
– Нет, – сказал я.
– И правильно, – кивнул Тадеуш, механизмы в его шее ответили едва слышными щелчками. – Может, он нарочно отпустил разведчика, чтобы мы узнали и боялись?
– Возможно, – пожал я плечами.
– Значит, завтра будет хлопотный день. Давай отдыхать. – Тэд ушел.
Я вспомнил о бокале в руке и поднес его ко рту. На мгновение замер, когда показалось, что в хрустальном сосуде плещется кровь. Но это было всего лишь вино. Оно разливалось всё шире и шире, затягивая в свою пучину. Опять? Снова сон наяву, который случается после приступов ярости. Мозг играет со мной странные шутки. Окружающую действительность заливает размытым туманом. Я вновь оказываюсь в ресторане, но уже другом, нереальном.
Они сидят в зале, молчаливые, сосредоточенные. Не обвиняют, даже не смотрят в мою сторону. Просто сидят. Я вижу их, как Беса в моей кабине, лишь краем глаза. Посмотришь прямо – и мертвецы исчезнут. Останется только один, тот, что еще жив, как и я, – мой враг и мой товарищ в призрачных снах.
– Здравствуй, Манфред, – говорю я.
– Привет, Рой, – улыбается Красный Барон. – Мне кажется, что нашим встречам приходит конец. Завтра я могу тебя убить.
– Или я тебя. Во втором случае мне будет не хватать наших разговоров. Ты так и не выяснил, почему мы можем общаться… таким образом?
– Не знаю. У меня это началось после ранения в голову. Еще говорят о мистической связи душ. Странно, да? Мы же враги.
Манфред встал и подошел к окну. Сидящие за столами призраки проводили его взглядами.
– Подойди сюда, Рой, – позвал меня Красный Барон. Я стал рядом с ним. – Ты тоже их видишь?
– Да, – сказал я.
За окном шли солдаты. Их разорванные шинели свисали залитыми кровью клочьями.
– Нас было пятеро, – начал рассказывать Манфред, хотя я ни о чем не спрашивал. Он сложил руки на груди и не смотрел в мою сторону. – Я летел на «Фоккере». За мной шли Юст, Гуссман, Шольц и Удет. Ваши войска отступали, и нас встретила прикрывающая группа «Кэмелов».
Красный Барон замолчал и обернулся ко мне.
– Они ушли из боя. Ваши самолеты. Драпанули так, что я ухитрился сбить только одного. А потом мы расстреляли отступающих солдат. Снижались до десяти метров и били почти в упор. До сих пор эта картина у меня в голове. Брошенные пушки, лежащие люди и бьющиеся лошади. Я не могу забыть эту дорогу, Рой.
– Война не спорт и не рыцарские поединки. Если мы забудем – нам напомнят. Это мой, Манфред, – кивнул я на сидящего за ближайшим столиком летуна в обгоревшей куртке. – Смахнул сегодня у самой линии фронта.
Они все были во сне – убитые нами в воздухе, упавшие на землю и умершие от ран, обгоревшие, со сломанными руками и ногами. Они сидели тихо и почти незаметно, лишь напоминая о своем присутствии зыбкими призрачными очертаниями.
– Когда мы проснемся, мы снова начнем убивать, Рой, – сказал Рихтгофен. – Мы не сможем остановиться.
– Наверное. Прощай, Манфред.
– Прощай, Рой Браун.
– Какого цвета твой гость в кабине, там, в небе? – спросил я и, не дожидаясь ответа, вернулся в реальность.
Выпил вино, поднялся и похлопал аэроплан по фюзеляжу.
– Пока, птичка. До завтра.
* * *Поздним вечером я перебирал патроны, выстраивая их перед собой на столе. Патроны стояли ровно, не сгибаясь, словно смелые воины, не ведающие сомнений.
«Завтра мы снова начнем убивать».
Последний патрон покачнулся, задев соседа. Оба упали, вызвав цепочку столкновений, и я подставил ладони, не позволив патронам скатиться со стола. Через минуту я вновь начну их перебирать, отыскивая возможные дефекты. Плохой патрон заклинит пулемет в критический момент боя, а от этого зависит твоя жизнь. Или чужая.
«Завтра я убью тебя, Рой».
«А я тебя, Манфред».
Прошедшие сны расплывчатые, словно растаявшие, как дым, фантазии. Чувства забываются, и всё кажется несерьезным, придуманным. Материальны лишь патроны на столе, которые завтра решат исход боя. Они, а не мастерство высшего пилотажа – все эти петли и повороты ничего не стоят, когда аэроплан противника летит тебе навстречу и требуется лишь одно – выдержка. В «собачьей схватке» выживает тот, кто лучше стреляет и остается холодным. Пальцы, нажимающие на гашетку, не должны дрожать.
Я отложил в сторону бракованный патрон. Не нам с тобой, Красный Барон, остановить эту войну.
* * *Туманный рассвет наступил вместе с грохотом взрывов. Комья земли стучали по металлической крыше ангара. Я снова бежал вместе с Амандой. Только в прошлом мы мчались к ближайшему подвалу, а сейчас я выбегал под взрывы, в царящий у взлетной полосы ад.
– Наблюдатели их проворонили! – крикнул Тадеуш. Казалось, что он наслаждается происходящим, на его лице играла улыбка. – Взлетаем, Рой!
Грянул взрыв, камешки застучали по железной груди Тэда.
Аманда упала на землю.
Я покачнулся, всё поплыло перед глазами, шум боя начал отдаляться, сменившись комариным звоном. Надо мной склонилось лицо Тадеуша, он что-то беззвучно говорил. Но я не слышал. Я видел Аманду, которая неподвижно лежала на мостовой – сжавшаяся, как маленький, выпавший из гнезда птенец. Я подбежал к ней, перевернул на спину… Руки запачкались в крови.
– Вставай!
Звуки нахлынули как лавина. Я вскочил на ноги. В небе кружили красные «Фоккеры» – трипланы германской одиннадцатой эскадрильи, которой командовал мой враг Рихтгофен. Уходил, надсадно гудя, тяжелый бомбардировщик.
Такой же, как и убийца моей Аманды.
Мы провели последние сутки вместе. Ее тело стройное и желанное. Маленькие твердые груди под белой блузкой.
«Я должна уйти. Насовсем. Тебе нужно небо, а не я».
«Глупая, я ведь не могу тебя отпустить».
Касаюсь губами мочки уха и опускаюсь ниже, расстегиваю блузку, освобождаю плечо с россыпью родинок.
«Мы не можем быть вместе. Я не хочу остаться вдовой».
Я отвожу в сторону подаренный мною медальон и целую в ложбинку между двух холмиков.
«Ты всё придумала, – говорю я. – Меня не убьют. Я вернусь к тебе, обещаю».
Я соврал, Аманда, мне не к кому теперь возвращаться. Для меня существует лишь небо. Но мне всё кажется, что ты не умерла, что я придумал твою смерть, как оправдание своего ухода.
Как только я оказался в кабине, нервное напряжение схлынуло, сменившись холодной яростью.
«Завтра я убью тебя, Рой».
Это мы еще посмотрим, Красный Барон. Я принимаю твой вызов.
Мы взлетели – моя пятерка аэропланов. Смелая красная птичка рвалась в бой. Моторы гудели, и впереди ждало небо. Нас не сбили на взлете, и уже через минуту «собачья схватка» разделилась на индивидуальные бои.
«Что ты ищешь в небе, летун?» – Бес появился справа от меня темным пятном на краю зрения.
– Не сейчас. Видишь, я занят.
На хвосте два «Фоккера». Это не Рихтгофен – я избегаю его, он избегает меня, вступив в схватку с «Кэмелом» Тадеуша. Но те, которые сзади, тоже реальная угроза. Пули свистят в воздухе. В фюзеляже появляются дырки. Рядом падает горящий биплан майора Баркера.
«Что ты оставил на земле?»
Рывок вправо. Вывожу «Кэмел» с линии огня. Я забыл на земле себя, Бес, свою жизнь, свою судьбу. Меня нет. Я умер, как и Тадеуш. Мы все здесь мертвы. Если бы это было возможным, я бы всё отдал, чтобы не было этой проклятой войны. Я не знаю, кто ты и чего добиваешься. Я не умею молиться, я не знаю нужных слов, но если меня услышат, помоги.
И вдруг наступила тишина. Надо мной светило яркое солнце. Я плыл вместе с белыми облаками по небу, наполненному тишиной, светом и спокойствием. Где-то внизу сражались маленькие игрушечные аэропланы, словно дети играли в войну понарошку. Беззвучно вспыхивали разрывы от выстрелов зениток. «Кэмел» с черепом на фюзеляже задымил и вышел из боя, но триплан Манфреда устремился следом за ним – Красный Барон не отпускает добычу. Тадеуш уводил биплан рывками. Рихтгофен не стрелял, поджидая тот миг, когда сможет наверняка поразить цель.
