Дмитрий Старицкий - Ловец человеков
Аиноа взяла меня за руку и увлекла во вход под луной.
Он оказался недлинным, но каким-то кривоколенным и закончился гротом, в котором протекал подземный ручей. С тихо шумящим водопадом! Небольшим таким, как в Сандуновских банях в Москве, в бассейне.
Отпад! Дайте два.
Аиноа укрепила свой факел в трещине стены, быстро разделась до длинной камизы без рукавов и смело вошла под падающую воду. Прикрытая от моего взора размывающим изображение потоком воды, шевальер там умело подмылась, задрав рубашку.
Выскочила оттуда через минуту, стуча зубами. Ее можно было в этом прикиде смело выставлять на всемирный конкурс мокрой маечки, если бы не гусиная кожа, моментально образовавшаяся на ее руках большущими пупырышками.
— Теперь ты, — заявила она, стуча зубами, и вышла из грота.
Пристроив в другой щели свой факел, я разделся догола и смело вошел в водопад, под которым у меня от неожиданности чуть не остановилось сердце. Вода была очень холодной. Однако, набравшись духу, взяв себя в руки, я себя вымыл. Насколько смог в такой обстановке.
Из водопада меня выдернула рука шевальер.
Она была уже одета в свежую сухую камизу с красной вышивкой по подолу и вокруг ворота, босая и с распущенными волосами до попы.
— Не замерзни. Ты мне нужен живой, — заявила она и, взяв меня за руку, повела, оставляющего мокрые следы на камне, в узкий коридор, чуть ли не «шкуродер», который окончился еще одним небольшим гротом.
Этот грот был расписан по стене большими кошками, в которых угадывался знакомый по книжкам саблезубый тигр. Хотя почему тигр? Полос-то у него нет, и окрасом эти кошки больше смахивают на африканских львиц. Тигр — это скудость воображения ученых девятнадцатого века, не нашедших им простого оригинального названия.
Вокруг сухо и прохладно, градусов шестнадцать по Цельсию. Плюс, естественно. Но после ледяного душа — так просто тепло.
В потолочную дыру была видна луна, которая освещала центр грота, застеленный звериными шкурами внахлест.
Аиноа неторопливо сняла с себя рубашку через голову и, оставшись совсем голенькой, позволила мне себя хорошенько рассмотреть в жемчужном сиянии ночного светила.
А я отвесил челюсть, как заправдашный пятнадцатилетний пацан, впервые увидевший женскую промежность. Хотя, казалось бы, для моего пятидесятипятилетнего сознания — что я там мог увидеть принципиально нового?
Шевальер схватила меня за руку и властно потянула вниз, к шкурам. Там, встав на колени и касаясь меня, такого же коленопреклоненного, оттопыренными сосками, прошептала:
— Раньше здесь жрица Луны лишала девушек девственности перед свадьбой, даря ее первую женскую кровь богине. Потом пришли франки, и вместо богини первую кровь стал брать сеньор. А последних жриц Луны сожгли монахи.
Аиноа обняла меня, прижавшись упругой грудью, и зашептала в ухо, как бы посвящая в великую тайну:
— Иногда если требовался народу герой, то избранной девушке богиня разрешала зачать тут ребенка с военным вождем. Теперь такой же случай. Нашему народу требуется герой от плоти и крови его. Я избранная, потому что меня без моих просьб посвятили в шевальер, и таких, как я, больше нет во всей округе. Ты — военный вождь нашего народа, хоть и не баск. Все сошлось. Иди ко мне… Будь силен и пылок.
И она с готовностью опрокинулась спиной на шкуры, медленно раздвигая ноги в коленях.
Аиноа отдалась мне охотно, страстно и полностью. Но как бы это точнее выразиться… она не наслаждение получала от процесса, не любовь крутила с любовником, а трудилась подо мной — сознательно делала ребенка.
— Почему ты думаешь, что обязательно зачнешь этой ночью? — поцеловал я ее по очереди в каждый глаз, когда все закончилось.
— Луна подсказала, — бесхитростно ответила девушка.
Помолчала, прислушиваясь к себе. Потом решительно промолвила:
— Ты иди пока. Еще придешь сюда на рассвете. Закрепишь свое семя во мне.
И пошел я в этот подземный садистский душ. Моя промежность и бедра были в разводах темной крови.
У входа в пещеру было темно. Лишь ослепительно в лунном свете сверкнули крупные белые зубы Марка.
— Как тут? — спросил я его.
— Никого. Все тама вниз, — охотно ответил негр на своем васконском «суржике», откладывая в сторону свой страхолюдный топор.
— Выпить есть?
В ответ мне молчаливо протянули небольшой козий мех, наполовину уже пустой.
Кисленькое винцо.
Самое оно сейчас.
Чтоб блажь с лица как рукой.
Из замка мы ушли тихо, предупредив старшего стрелка в карауле, чтобы сказал про нас, только когда об этом спросят. Самому не докладывать.
Аиноа и ее паж, я, Микал и Марк — вот и вся наша кавалькада.
Дорога была всем знакома, и мы ее прошли на быстрой рыси. Точнее, это они — на рыси, а я на своем иноходце, как в кресле.
По дороге подумал, что надо Аиноа подсказать фасон юбки-брюк, а то ее юбки сильно задираются, когда она сидит в седле по-мужски.
В Эрбуре по капризу Аиноа отстояли вечернюю службу на коленях.
Потом исповедались у низкорослого пузатенького падре, которому никто не сказал, кто я. Сам же на исповеди я представился как «Франциск, раб божий».
Потом основательно отужинали в доме шевальер. В обычном двухэтажном доме зажиточного баска с общей черепичной двускатной крышей над жилой и хозяйственной половинами. Разве что оба высоких этажа сложены из дикого камня, а не только первый. Ну и размер дома впечатлял. А так только голубятня со сторожевой вышкой над ней и намекала на то, что это дом сеньора.
Накрыли ужин на втором этаже, на гульбище, которое со стороны двора опоясывало дом, и откуда открывался прекрасный вид на долину и дорогу.
Еда была простой, но очень вкусной, прислуга — предупредительной и вышколенной. Подавали жаренную на бронзовой решетке форель, выловленную мальчишками в горном ручье часа два назад. Лук, чеснок, тушеные овощи.
— Это настоящая еда басков? — спросил я шевальер.
— Так и есть, сир. Ничего особого не готовилось. Я же никого не предупреждала о гостях. Основная особенность васконской кухни — это всегда свежайшие продукты и горные травы вместо заморских специй. И конечно же чеснок! А так — нет никакой такой особенности, как, к примеру, в Провансе или Бретани.
— Мы не опоздаем к водопаду? — спросил я, вытирая губы льняной салфеткой. — Вдруг его в темное время суток закроют?
— Кто? — звонко захохотала Аиноа. — Кто может закрыть водопад?
Я заметил, что в узкой компании она перестала мне посекундно «сиркать».
— Ну… тот, кто его и открывает, к примеру, — высказал я свое предположение, усилив смех сотрапезников.
В горы выдвинулись по узкой тропе цепочкой, ведомые очередным егерем шевальер.
Долго ехали, часа два — два с половиной. Медленным шагом.
На довольно большой площадке, с которой весь Эрбур смотрелся как на ладони, оставили лошадей и свиту. Только Марк увязался за мной как пришитый, к явному неудовольствию Аиноа.
К самой пещере поднимались уже пешком и подошли к ней в закатных красках окружающих камней и сухой растительности. Если бы меня не вели, то я бы ни за что вход в пещеру не нашел. Так его природа замаскировала.
У входа Марк согласился остаться сторожить нас снаружи, при условии, что он убьет всякого, кто попытается за нами в пещеру войти.
Теперь сижу рядышком со своим телохранителем, пьем кислое вино, передавая мех друг другу.
И я с нетерпением жду в пиренейских небесах малейшего намека на рассвет.
Глава 11
НАВАРРСКОМУ ФЛОТУ — БЫТЬ
Крутил в руках, ощупывал, осматривал, разве что на зуб не пробовал, но дефектов не находил. Толковый все же ювелир мне попался, хоть и с улицы пришел. Звезд с неба, конечно, не хватает. Не ювелир даже — златокузнец. Далеко не Бенвенуто Челлини, а всего лишь ремесленник. Но ремесленник крепкий. Позолоченная узкая корона из серебра его работы на мой сарацинский шишак меня удовлетворила. Сойдет для сельской местности. Главное — получилось информативно для окружающих.
Заодно эта корона прикроет довольно уродливые заклепки, которые наваял замковый кузнец, когда делал мне в шлеме ременной амортизатор по типу касок двадцатого века. А то перспектива получить железом по шлему, надетому прямо на голову… ну, на подшлемник стеганый… не есть гуд, и это мне заранее не нравится. Вот я и сподобился объяснить замковому «гефесту» простую ременно-веревочную конструкцию на примитивных каленых заклепках. В просверленную дырочку одна сторона кожаного ремня приклепывается изнутри шлема к стенке, а другая стягивается по центру с такими же кожаными ремешками веревочкой. Или кожаным шнурком. И амортизирует такая конструкция хорошо, и вентилирует одновременно.
Прогресс бывший бароний кузнец освоил как первый блин — комом. Нет, сделал все как надо, разве что заклепки получились у него, на мой взгляд, совсем неэстетичные. Можно сказать, испоганил подлец товарный вид дорогого парадного шлема.
