Павел Дмитриев - Разбег Пандоры
Вообще, кажется я стал намного лучше понимать людей 60-х. Меня не зря нещадно коробит, плющит и таращит только от одной мысли принудительной покупки облигаций. Это, видать, генетическая память сказывается. Теперь понятно, почему мои современники скорее отложат на черный день валюту Лесото[341], но не облигации Сбербанка.
Зато как привыкли граждане СССР довольствоваться малым! Сразу начинаю недобрым словом вспоминать усатого гения, который устроил лагерь из целой страны. Этож надо, даже самые умные и неплохо образованные всерьез бьются всю жизнь ради "авоськи"[342] и "трешки" в дефолт-сити. Получил – почет, уважуха, зависть друзей, жизнь удалась. Смешно, прямо как в комедии про соревнование между кассирами и упаковщиками американского магазинчика за место в комнате отдыха с автоматом газированной воды или кофе-машиной, уже не помню точно[343].
Впрочем, местные пока воспринимают ситуацию куда спокойнее. Для них государство – оно свое, народное. Если в нем не хватает денег – то это общая проблема, которую и решать надо "всем миром". Как община, в которой все скидываются, чтоб выжить. Руководители для них тоже свои, вполне близкие люди. Не всегда блещущие сообразительностью и трезвостью мышления, порой не слишком чистые на руку в бытовых вопросах, но при этом назвать их "жуликами и ворами" не повернется язык ни у одного гражданина СССР. Вожди это чувствуют, вплоть до первых лиц ездят и ходят без охраны, даже то, что я видел у Шелепина – под стать мэру провинциального городка 21-го века. Жены работают на советских предприятиях, и не самых высоких должностях[344]. Их дети учатся в обычных московских школах, и даже помыслить не могут о мгновенном взлете в совет директоров какого-нибудь "газнефтепрома".
Так что верят люди вождям, реально верят. Поругивают персональные машины, прислугу, госдачи и бриллиантовые серьги жен. За медали иной раз приложат, или костюм заграничный. Так это они развлечений олигархов 21-го века не видели, коллекционных машин, да дворцов скромных чиновников. Уверен, не случись пара отупляющих десятилетий Брежнева и глупостей перестройки, попади в 2010 год поколение фронтовиков-победителей… Быть еще одной революции, разнесли бы люди Кремль по кирпичику, выставили на руинах бигборд "Здесь танцуют и всё будет хорошо"[345]. Заодно – постреляли обитателей Рублевки. Ну, тех кто убежать не успел, конечно. А потом и до коммерсантов типа меня дотянулись… Гхм!
Последний вопрос задаю сам себе – "зачем же я на этих галерах"? Любопытство? Привычка? Судьба? Оба варианта не идеальны, кому как не мне это ощутить на своей шкуре. И, черт возьми, я не желаю своей Надежде ни того, ни другого будущего. Может быть, еще не поздно накатить патч на неторопливо катящееся колесо истории?
* * *Самое забавное, что история выигрыша не закончилась на проверке "всем НИИ" коллекций своих номерочков. На следующий день, прямо с утра, я застал перепуганную Анну Михайловну в своей приемной.
— Что-то случилось? — первым делом спросил я. — Неужели все-таки ошибка?!
— Пошла я в сберкассу, там кассир облигации проверять стала, бумаги заполнять какие-то, паспорт еще попросила, я его отдала, а оно попросила подождать, куда-то ушла…
— Так нормально вроде все, Анна Михайловна! — я нетерпеливо успокоил женщину. — Проверят все, да деньги на счет положат.
— Так ее долго не было, она даже свое окошечко закрыла. А потом мужчина ко мне подошел, симпатичный такой, обходительный очень, и так вежливо-вежливо предложил купить облигацию сразу.
— О как! — даже в захолустном М-Граде без жуликов не обошлось. — Небось тысячи три предложил?!
— Так в том и дело, — охотно пояснила женщина, — сразу шесть посулил! И говорит так, чтоб я не переживала, если будет намерение продать, то приходила завтра опять с утра в сберкассу, да дело и сладится.
— А вы?!
— Так забрала бумагу свою из кассы, там как раз девушка пришла, говорит что все нормально, правильная облигация, и отдала ее мне сразу. А я к вам, посоветоваться, значит… Дети-то только вечером с работы придут, да и неученые они у меня.
— Интересная история получается, — насторожился я.
Кто же будет платить за выигрыш дороже номинала? Да еще так сложно организовывать процесс, ведь если я правильно понял тетю Нюру, девушка-кассирша явно "в деле". Правда радиомонтажницу сложно назвать ключевым сотрудником НИИ "Интел", но… Выходит, не зря Анатолий читал нам с Катей инструктажи о соблюдении секретности? Добрались до тихого М-Града шпионские страсти, начал кто-то особо умный вербовать сотрудниц? Впрочем, пусть с этим разбираются специалисты. Мне надо просто успокоить Анну Михайловну:
— Понятно все! — я постарался пошире улыбнуться. — Зайдите после обеда, расскажу что нужно делать.
Однако Анатолий, к которому я обратился за консультацией, лишь облегченно рассмеялся, едва дослушав до половины:
— Петя, ты разве не знал, что выигравший пять тысяч человек может без очереди купить "Волгу"?
— Нет… — удивился я. — Постой, ты хочешь сказать, что "Волгу" можно продать дороже шести тысяч?
— Именно! Не просто дороже, а тысяч за десять. Да еще никто не будет задавать вопросов, откуда у обычного советского завмага такие деньжищи![346]
Перед моими глазами "проявилась" сцена из еще не снятой "Бриллиантовой руки"[347], та, где подпольный "шеф" хвастается, что нашел на субботнике клад, сдал государству, а на премию в 25 процентов купил по совету друзей автомобиль "Москвич". Когда в финале выясняется, что вместо клада было им же привезенное контрабандой золото – меня занимал вопрос: зачем идти на серьезное преступление, а потом отдавать Ў государству? Где вообще логика? И вот теперь все легко встало на свои места.
— В общем, ничего криминального тут нет, — продолжал Анатолий, не дожидаясь, пока я рассортирую свои воспоминания. — Спекуляция, конечно, можно коллегам из ОБХСС наводку дать… Но они Анну Михайловну могут зацепить. Ничего ей не будет, конечно, но потаскать могут неприятно.
— Стоп-стоп! — притормозил я размышления брата жены. — Ты не можешь кого-нибудь из своих отправить, чтоб посмотрел издали? Заодно приглядят, чтоб тетю Нюру не обидели?
— Можно… — Анатолий на секунду задумался. — По идее, это даже правильно будет. Потом отдадим материал коллегам, им знать не надо, за кем мы наблюдали. А в "комитете" корысть Анны Михайловны никому точно не интересна, разве что посмеются лишний раз, или позавидуют удаче.
— Вот, другое дело! — обрадовался я. — Так говоришь, дешевле десяти тысяч не стоит отдавать облигацию?
— Разумеется, — подтвердил Анатолий. — Вообще, в Москве аж до пятнадцати тысяч иногда цена долетает, но обычно около двенадцати.
…На следующий день дело у Анны Михайловны вполне успешно сладилось. Хотя нормальную цену выжать из перекупщика ни она, ни дети не смогли, но все же семь тысяч пятьсот рублей – совсем не пять. Огромные, можно сказать необъятные деньги для простого советского человека. И на троих делится хорошо. Так что до конца недели все НИИ "Интел" обедало не отходя от рабочих мест. Приготовленных тетей Нюрой пирогов с горбушей хватило всем.
3.11. Что может быть проще клавиатуры и дисплея?
Продолжение истории с монитором и клавиатурой не заставило себя долго ждать. Явившихся за рецензией начинающих ученых ждал сюрприз. А именно, вместо доброго распития чая с пряниками, как это бывало обычно, я оставил их стоять у стола, и толкнул настоящую речь:
— Пришли за решением? Долго думал, что со всем этим сделать. И знаете почему? — сделав художественную паузу, я поднял расстеленный ватман с красиво вычерченным общим видом "макродисплея". — Вы же просто сменили обертку, оставив старую капиталистическую идею! А что говорил наш вождь, товарищ Ленин? "Брат, мы здесь тебя сменить готовы, победим, но мы пойдём путём другим!"[348] От вас я, страна и весь народ ждали прорыва, полета мысли, талантливых идей, а получили невыполнимый прожект! Вы инженеры или художники из редакции "Техники – молодежи"? В общем… — я поднял все листы перед собой, картинкой к ребятам. — Смотрите? Все хорошо видно?
— Да… — ничего не понимая ответил Иван "первый".
— А так?! — я резко разорвал результаты месячной работы научного отдела пополам. — Или так?! — сложив обрывки, постарался повторить действие, но ничего не получилось, поэтому просто бросил остатки работы на стол.
Немая сцена была достойна Гоголя. Гордые Мэ-Нэ-эСы явно пришли за похвалами и обсуждением мелких деталей, ведь решение получилось красивым и хорошо проработанным. А тут какой-то начинающий самодур их мордой об стол, да через колено. Впрочем, настрой был хорош, и ломать его было преступлением против Макаренко[349].
