Степан Кулик - Дилижансом, дирижаблем
– И не только ихней, но и девки вашей. С ней на мотоботе брат мой остался. Убьете нас – и ей не жить. Никитка не спустит.
– О брате твоем знаю… – спокойно ответил Александр. И так это прозвучало, что у браконьера рука дрогнула, оцарапав до крови ножом кожу на шее Родиона. Тот слегка поморщился, но не дернулся. Оно не слишком приятно ощущать себя бараном на заклании, но если торгуются – то убивать не будут. Во всяком случае, не сейчас. Так что полученную передышку лучше использовать по прямому назначению – прийти в себя.
– Что с братом? Как на духу отвечай! А не то…
– Слушай сюда, Трофим Шипов… – князь намеренно сделал паузу, что бы тот осознал сказанное. – Брательник твой живой. Пару деньков шея гнуться не будет, вот и весь убыток. Саннэ Аная сейчас его в чувство приводит…
Потом развел руками и стал неторопливо подниматься по тропинке в лагерь при этом продолжая разговаривать, словно с расшалившимся ребенком.
– Но если ты, старый дурень, добрых слов не понимаешь, то клянусь честью рода князей Катакази, все тут ляжете… Без могилы и отпевания. Как тати.
– Стой на месте! – вскричал Трофим. – Ей, Богу, вашбродь… Не доводи до греха! Я еще ничего не решил!
– Не поминай Господа всуе, мужик! – повысил голос Александр, даже не думая останавливаться. – А лучше спрячь нож, развяжи моего товарища и поговорим, как люди, чьи дороги случайно пересеклись и так же мирно вскоре разойдутся. Я не рыбнадзор и не речная полиция – мне до твоих шалостей дела нет. А вот помочь один другому можем.
– Правда, что ли? – в голосе главы браконьерской семейки зазвучало сомнение.
– Слово офицера, – подтвердил Катакази. И поскольку успел подойти достаточно близко, сам взял Трофима за руку и отвел нож в сторону. Тот особо и не сопротивлялся. – И не серди меня, душевно тебя прошу.
– Как скажете, ваша милость… – уступил браконьер властности, которую буквально излучал князь. – Бес попутал… Если б баркас не затонул…
– Ага, – потер шею Родион. – Не забудь прибавить, что не по своей охоте браконьерством занялся, а токмо волею пославшей тебя жены. Потому как деток вам кормить нечем…
– Померла Софьюшка… – опустил голову тот. – Уж восемнадцатый год, как преставилась раба божья. А деток… – Трофим исподлобья взглянул на переминающихся с ноги на ногу парней. – Женить деток надо. Но не в зятья ж их отдавать. А землицы прикупить не на что. Вот и…
Трофим угрюмо замолк. Понимая, что его проблемы господам неинтересны. Потому как чужой зуб не болит.
Глава двадцать первая
Как только раздался стук, всю добродушную вальяжность с Богурат-бея, как ветром сдуло. Рядом с отставным чиновником Ордена снова был хищный и беспощадный зверь. Убивающий не для удовольствия или прихоти, а по своей звериной сути. Если нет другого способа достичь желаемого.
Напоминая брату Демьяну, что не стоит делать глупостей, он многозначительно положил руку на эфес сабли. По документам полковник был офицером вермахта, а по закону Российской империи иностранные военные из союзных стран имели право на ношение оружия, если оно входило в комплект парадной формы. Потом кивнул на дверь.
– Кто там? – осведомился Демьян.
– Прощения просим за беспокойство, достопочтимый брат… – донеслось из-за дверей. – Депеша вам… Изволите получить или зайти позже?
– Ну, вот и ответ… – бросил полковнику тот. – Можно открыть?
– Я сам…
Богурат-бей подошел к двери и рывком распахнул ее, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону или, наоборот – атаковать. Зависимо от того, что увидит.
Но ничего такого не понадобилось. Почтительно склоняя голову, перед номером стоял служащий гостиницы, в форменной ливрее и картузе. С аксельбантами старшего коридорного. Что вполне соответствовало его возрасту, но было несколько странно. Прислуга такого уровня не разносит корреспонденцию. Для этого имеются посыльные.
Богурат-бей огляделся, но коридор был почти пуст. Едва слышно шипел, то ли поднимаясь, то ли опускаясь, пневматический подъемник. А еще, по правую сторону от лифта, номеров через пять, какая-то женщина, стоя перед открытыми дверями и глядя внутрь, что-то сердито вычитывала, судя по интонации, ребенку.
– Давай… – все еще держась настороженно, полковник протянул руку.
– Никак нельзя-с… – слегка отступил служащий. – Депеши ордена положено вручать адресату лично в руки. И под расписку… – он продемонстрировал пухлый гроссбух в картонном переплете. Богурат-бей успел заметить только оттиск знака связи в верхнем правом углу и название отеля.
Вот и объяснилось, почему почту принес старший лакей. В «Национале», впрочем, как и везде к чиновникам Ордена относились с чрезвычайным почтением и вниманием. Все кусочки мозаики сложились вместе, и Богурат-бей позволил себе расслабиться. Даже импровизировал подобие непринужденности.
– Достопочтимый брат, будьте добры, оторвитесь на минуту от созерцания парада и получите послание. Мне его не доверяют… Лично вас лицезреть желают.
Уловив саркастические нотки в голосе постояльца, служащий чуть-чуть развел руками. Мол, понимаю и извиняюсь, но по инструкции не положено. А мне мое место дороже ваших упреков.
Брат Демьян шагнул к двери и остановился в проеме.
– С праздником вас, достопочтимый брат, – поклонился служащий.
– Спасибо, любезный. Давай депешу… Где расписаться?
– Вот здесь и здесь… – служащий встал рядом с орденским чиновником, подавая ручку, открывая журнал и поворачивая к свету. В общем, все как обычно… До того момента пока их руки не соприкоснулись.
В следующее мгновение брату Демьяну показалось, что запястье сжали стальные тиски или капкан. Еще секундой позже, сорванный с места мощным рывком, он, как пробка, вылетел из дверного проема и засеменил по коридору, отчаянно пытаясь удержаться на ногах. Может, и упал бы, если бы чуть дальше его аккуратно не поддержали сильные руки. Тут же утащив в сторону.
А «старший коридорный», ловко использовав момент инерции от рывка, на противоходе оказался внутри номера. Рывок, и только сметанная на спине по шву ливрея упала на пол, освобождая перевязь с саблей.
Поняв, что его все же перехитрили, мукаддам зло зарычал, недобрым словом поминая неверных, и пнул в сторону Никитина стул.
Ротмистр ловко уклонился.
– Особая экспедиции! Ротмистр Никитин! Именем Российской империи вы арестованы!
Халифатец заиграл скулами, вспомнил Аллаха, но видимо не сильно понадеялся на его помощь, потому что обнажил саблю.
– Молись, гяур! Живым не уйдешь!..
– Брось саблю. Неужели ты думаешь, что я один пришел брать агента «Мархабы»? Гостиница окружена городовыми. На этаже еще пяток казаков. Предпочитаешь, чтоб они тобой занялись? Как скажешь, – ротмистр пожал плечами. – Я дворянин и чту условия Гаагской конференции, а вот казачки о них, небось, не помнят. Особенно, если сходятся в поединке с мусульманином. Думая, раньше чем они выбьют тебе с десяток зубов, сломают ребра и еще что-нибудь… например, правую ногу… я не смогу их остановить.
– Как-то не вяжутся угрозы с дворянской честью, господин ротмистр… – с тревогой ожидающий услышать свое имя, Богурат-бей заметно успокоился. Понятно, что брат Демьян вскоре заговорит, но это будет потом, а не сейчас. Он внимательнее оглядел Никитина и, как многие до него, не счел опасным противником.
– Зачем нам простолюдины? Мы же офицеры. Предлагаю дуэль… Победишь, даю слово, сдамся. А проиграешь – будете относится ко мне не как к шпиону, а как к военнопленному. Хотя бы, пока это в твоей власти. Годится?
– Почему нет…
Никитин пинком отправил в дальний угол второй стул. В противоположный – усилиями мукаддама, улетел журнальный столик. Комната освободилась.
– До первой крови? – уточнил халифатец. – Или до потери оружия?
– Что первое случится, то и сгодится… – в рифму ответил ротмистр, обнажая клинок. – Ан гард…
– Алле! – вместо ответа подал команду для начала поединка Богурат-бей и тут же нанес быстрый боковой удар, на пределе расстояния пытаясь задеть бедро Никитина. Тот хоть и не ожидал подобной прыти, но… нельзя победить в десятках дуэлей с офицерами, обучавшимися фехтованию не в частных школах, если клювом щелкать.
Яков Игнатьевич сместился на полшага, давая клинку противника бессильно просвистеть мимо. И как только тот прошел опасную точку, когда еще можно изменить направление удара, ротмистр подался корпусом вперед и взмахнул снизу вверх своим клинком, работая только кистью.
В настоящем сражении от такого удара проку мало. Сабля не шпага и, с учетом кривизны, шанс серьезно зацепить самим кончиком запястье врага очень мала, но при условии «до первой крови» достаточно и пустячной царапины…
Богурат-бей, готовясь к смертельному бою (он ведь только говорил о поединке, а сам намеривался зарубить русского офицера) оказался не готов к такому решению. И почувствовав как боль обожгла кисть, чуть не завыл от ярости.
