Сергей Чекоданов - Майская Гроза
За спиной сержанта, громко матерясь, пристроился капитан-лeтчик, грохнул выстрел и один из немецких солдат уронил голову от прицела винтовки. Капитан действительно умел стрелять.
Захлопали другие карабины, застрочили автоматы осназовцев, бой перешeл в шаткое равновесие, когда только секунды решают, кто останется победителем.
Павел успел занять своe место за несколько секунд до появления немцев из-за поворота. Рука дернулась поменять обычный патрон на бронебойный, когда в прицеле показалась морда бронетранспортeра, но вовремя остановилась. Осназовцы должны были заминировать дорогу, да и сам Павел отдавал такую команду. Потекли медленные секунды ожидания, но вот под передними колeсами БТРа рванула мина, тот остановился и Павел немедленно перенeс огонь на следующий за бронетранспортeром грузовик. Брызнуло осколками стекло и водитель упал на руль всем телом, первый грузовик упeрся в корму бронетранспортeра, мешая солдатам покинуть его. В БТР влетели, хорошо видимые в прицел, гранаты и огненная вспышка выключила его экипаж из дальнейшего боя.
Павел немедленно перенeс огонь на второй грузовик. Руки действовали как на тренировках, не требуя никакого участия мозга. Торопливо отыскивали очередную мишень, нажимали на спуск, перезаряжали винтовку и вновь искали следующую жертву. Когда стрелять уже было не в кого, Павел дернул прицел дальше по дороге и обнаружил офицерский Опель и водителя, судорожно пытающегося отвернуть в сторону. Одного выстрела хватило чтобы шофeр откинулся назад, демонстрируя пассажирам громадную дыру в груди. Те дружно кинулись наружу, не осознавая того, что осназовцы наметили их в качестве целей для задержания, едва они показались из-за поворота. Выскочившие из легковушки офицеры немедленно были сбиты с ног, связаны и утащены в кусты. Павел, сам пару раз бывший в роли объекта захвата на тренировках, даже сморщился, вспоминая ощущения, полученные им при этом.
Но отдаваться воспоминаниям было некогда. Несомненно, если они не потеряли остатки профессионализма, уцелевшие расчeты зениток должны были заметить его выстрелы. Павел развернул ствол в сторону аэродрома. Конечно, мишени находились на максимальной для его винтовки прицельной дальности, но рискнуть стоило.
Поместившиеся в прицеле зенитчики торопливо разворачивали своe орудие в сторону замеченной вспышки, не зная того, что уже опоздали. Павел тщательно прицелился, всe-таки расстояние больше полутора километров, и плавно нажал спусковой крючок. Действуя по уже проверенной схеме, он первым поразил одного из наводчиков, следующим был командир. Но на этот раз понадобился третий выстрел, получившие боевое крещение зенитчики оказались более стойкими, чем расчeт первого орудия, но и они, потеряв трeх человек, посчитали за лучшее разбежаться.
Павел оторвался от прицела. Бой на дороге уже закончился. Остатки охраны сопровождавшие неведомого пока ему немецкого офицера, несомненно немалых чинов, если судить по сопровождению, скрылись в прилежащем лесу. На дороге остались трупы и начинавшие потихоньку дымить машины, видно осназавцы уже применили предназначенные для уничтожения техники термитные шашки. В бинокль было видно, как его бойцы торопливо обследуют трупы, пополняя запасы боеприпасов для трофейного оружия. Пару раз мелькнул в поле зрения комбинезон летчика, Павел усмехнулся, капитан оказался упорным. Пытается что-то доказать, скорее всего самому себе, сбили то ведь в первом бою. Тем более он с боевым опытом, в отличие от других. Ладно, лишь бы под пулю не попал.
Пришло время принимать решение. До сих пор он оставался у аэродрома, так как полученный приказ требовал блокировать его работу, хотя бы, до полудня. Но уже сейчас становилось ясным, что восстановить работоспособность аэродромных служб немцам не удастся даже за сутки. Требовалось доставить захваченного бойцами его группы немецкого офицера к капитану. Да и лeтчиков нужно убрать из района боя.
Павел взял винтовку и, подав знак второму номеру, начал отход.
Операция переходила во вторую фазу.
3 июня 1941 года Западнее Луцка
Рассвет только осветил верхушки деревьев, когда солдаты выкатили на поляну спрятанный до этого в кустах самолeт. Пилот, молоденький лейтенант, предпринял последнюю попытку выполнить полученный приказ. Смешно вытягивая тонкую ещe шею, он вытянул руку в нацистском приветствии, которое с недавних пор стало раздражать генерал-полковника Клейста, да и его подчиненных тоже.
- Господин генерал, - обратился лeтчик к нему, - но как же приказ? У меня приказ вывезти вас из окружения.
- Оставьте лейтенант. - Отмахнулся от него генерал. - Я ещe вчера сказал вам, что никуда не полечу. Моe место вместе с моей армией. Вы заберeте Гретхен, Германии пользы от неe будет намного больше, чем от десятка обанкротившихся генералов.
Клейст подтолкнул к самолeту стоящую возле него радистку, последнюю из оставшихся при штабе, вернее при его остатках. Всех остальных за эти дни непрерывных боев потеряли, как потеряли и все машины с радиостанциями. Русские самолeты охотились за всем, что хотя бы немного их напоминало, расстреляли даже походный публичный дом. Гретхен уцелела только потому, что еe покойный жених, обер-лейтенант танкового батальона, все эти дни прятал еe в танке, вытолкнув невесту из него перед последним боем. Теперь танк с еe Клаусом остался в десяти километрах севернее, вместе с другими танками его батальона. Их даже похоронить не удалось, впрочем, хоронить после попадания бронебойных снарядов русских танков, чаще всего нечего.
Гретхен всхлипнула, прижалась к генералу, шептала слова благодарности, которые Клейст старался не слушать. Он ещe раз отдал приказ лeтчику, и тот, поняв, что всe решено окончательно, побежал готовить свой "Шторх" к взлeту. Вскоре самолeт пробежал по поляне набирая скорость, взревел мотором, резко пошeл вверх, скользнул над верхушками деревьев, которых уже коснулось Солнце, и над самыми деревьями ушел на запад. Клейст проводил его взглядом - ну вот родилась ещe одна легенда: о доблестном генерале, который пожертвовал собой ради спасения ещe одной немецкой матери. "Геббельс даже прослезится от такого сюжета", - зло подумал генерал, - "ну да черт с ним, с этим мерзавцем, лишь бы семью не тронули". Клейст развернулся и под восхищeнными взглядами солдат пошел прочь.
"Интересно, чтобы сказали они, если бы узнали, что я остался, потому что струсил", - думал Клейст, скользя взглядом по солдатам, которые вытягивались, заметив его внимание. Нет не смерти, смерти он уже не боялся. От неe никуда не деться. Он испугался позора. Гитлер, наверняка, вызывал его на роль "козла отпущения". Нужно же найти виновного за страшное поражение на востоке. И лучше всего искать его как можно дальше от главных штабов, если признать виновными Кейтеля с Йодлем, то виноватым окажется и сам фюрер, а такого быть не может. Клейст уже перегорел своей злостью и обидой, которая буквально кипела в нeм первые дни. Обидой на идиота Паулюса, придумавшего этот дурацкий прорыв между механизированными корпусами русских. На бездаря Гальдера, уверявшего их, что советские танки всего лишь склад устаревшего хлама. На обжору Геринга, угробившего не только свои самолeты, но и его танки, оставив их без воздушного прикрытия под ударами русских штурмовиков и пикировщиков. Тогда, в первые дни разгрома, наблюдая как русские штурмовики безнаказанно превращают колонны с его войсками в груду покорeженного металлолома, нашпигованного человеческим мясом, ему хотелось только одного - выпустить обойму в эту разжиревшую морду.
Но Гитлеру он ещe верил, пытаясь прорвать русскую оборону и выйти на оперативный простор. Сомнения стали появляться где-то к пятому дню, когда удары на него посыпались со всех сторон. Он попытался получить приказ на отход в Польшу для перегруппировки, но вместо этого из Берлина пришел истерический меморандум о предназначении германской нации. И приказ, в котором Гитлер в категорической форме приказывал ему направить удар на юг и выйти к Львову для соединения с частями семнадцатой армии, которые успешно развивают наступление. Клейст выполнил приказ, развернув ещe довольно многочисленные дивизии на юг, и угодил в ещe один огненный мешок, в котором оставил очередную часть своих солдат. После чего ему стало окончательно ясно, что в Берлине обстановку на востоке не контролируют, и на восьмой день он предпринял самостоятельную попытку прорыва в Польшу.
Но было поздно. Его ждали на всех направлениях. Куда бы он ни направил свои дивизии, везде его войска встречали русские танки. Иногда попросту в лоб, если в советской группировке были тяжелые танки, которые, как оказалось, практически неуязвимы для немецких пушек. Иногда их пропускали вперeд, для того чтобы немедленно ударить в тыл стремительными лeгкими танками. И пока его офицеры разворачивали свои панцеры для контратаки, советские БТ, расстреляв как можно больше автомобилей, сбегали не принимая боя. Вот тогда ему пришлось пожалеть о бессмысленном рывке на юг. Подходило к концу горючее и приходилось бросать всe, без чего можно было обойтись, а на вторую неделю и то, без чего обойтись было нельзя, но бензина всe равно не было.
