Андрей Валентинов - Око Силы. Третья трилогия. 1991–1992 годы
– Да ты чего, Михаил! – возмутился дхар. – Чтоб мы тебя бросили! А Кора?
– Оставьте меня с Михаилом Модестовичем, – попросила девушка, которую усадили рядом с Корфом, наскоро перетянув бинтом простреленные ноги. – Если что, я смогу предупредить…
– Нет, – выдохнул Келюс. – Пойдем все вместе.
– Отставить! – тихо, но твердо, проговорил полковник. – Я приказываю! Покончите с Волковым и возвращайтесь. Хватит спорить, поручик, выполняйте!
Барон понимал – иного выхода нет. Знал и другое: в темных коридорах оставались враги, поэтому полковник решил сделать единственное, на что был способен – прикрыть наступление с тыла. Он ощущал страшную слабость, бок онемел, но голова работала четко и руки не дрожали.
Барону оставили револьвер, весь запас свечей и гранату. В последний момент Плотников сорвал с себя куртку и укрыл Кору поверх простреленного пиджака, которым поделился с нею Корф. Девушка запротестовала, но Мик не стал слушать.
– Благослови вас Господь, – барон перекрестил уходящих и закрыл глаза. Кора ничего не сказала и лишь попыталась улыбнуться. Улыбка вышла невеселая; Мик всхлипнул, тогда девушка поманила его рукой и, чуть приподнявшись, поцеловала в висок.
– Держитесь, – крикнул Фрол, исчезая в темном проходе. – Мы скоро!
– Счастливо, – прошептал Корф и попытался махнуть слабеющей рукой.
Темный коридор постепенно расширялся и становился выше. По бокам вновь стали появляться ниши, в одной из которых фонарик высветил что-то черное, большое, странной формы. Келюс поднес фонарик ближе и присвистнул.
– Ого! – покачал головой Фрол. – Гроб, елы!
– Железный, – удивился Мик. – Нет, цинковый.
Гроб стоял не на земле, а на невысоком деревянном настиле. Слева и справа торчали полусгоревшие свечи. Ни креста, ни надписи не было.
– Пошли отсюда, – предложил Фрол. – Не нравится мне это, елы…
Тут что-то зашуршало, и всем троим показалось, что звук доносится прямо из ниши. Лунин поспешил выключить фонарь.
Коридор начал петлять. Пару раз встретились небольшие проходы, но дхар уверенно вел группу вперед.
– Сколько мы всего прошли? – поинтересовался Плотников.
– Наверное, всю Столицу протопали, – предположил Фрол. – А, может, и по кругу ходим. Жаль, компас не взяли.
– Как это не взяли? – обиделся Лунин. – Вот он, башкир ты этакий! Мы не петляем, это стрелка что-то дергается.
– Наверху город, – откликнулся Мик, – там металла полно, вот стрелка и кочумает.
– Свет! – Келюс остановился и выключил фонарик. – Тихо!
Все трое замерли. Вначале дхар решил, что Лунин ошибся, но затем, когда глаза привыкли к темноте, он заметил мерцающую желтую точку.
– Свеча вроде, – шепнул Мик. – На лампу не похоже…
– Это не свеча, – Фрол всмотрелся. – Там этих свечей, елы, штук десять. Ну чего, Француз, командуй!
– Проверить оружие! – Лунин вспомнил барона. – Мик, что у тебя с обувью? И я тоже про шнурки… Готов? Воин Фроат, ты как?
– Яволь, – дхар снял автомат с предохранителя. Второй «калаш» был теперь у Келюса.
– Идти тихо, не разговаривать, без команды не стрелять…
– Суворов, елы, – откликнулся дхар. – Ладно, двинули!
Корф сидел молча, не двигаясь, экономя силы. Револьвер и последняя граната лежали под рукой. Кора сидела рядом, прислонившись к стене и вытянув пробитые пулями ноги. Михаил чувствовал, что начинает сдавать. В висках пульсировала кровь, по всему телу расползался холод…
– Больно, Михаил Модестович? – девушка с трудом повернулась.
– Нет… Не очень… Вы-то как?
– Мне все равно, – Кора отвернулась. – Даже если я даже здесь останусь, то буду сидеть и год, и десять… Плохо, что меня нет с ребятами, Волков может уйти. Даже Фролу с ним не справится.
– Но… Николай знает его имя, – неуверенно начал Корф и замолчал.
Послышался какой-то шум, но как барон не напрягал слух, он так и не смог разобрать – почудилось или нет.
– Я не очень в это верю, Михаил Модестович. Странно, правда? Такая, как я, – и не верю. Несколько слов не убьют Волкова. Он ведь очень осторожен, даже кольцо мог надеть нарочно, чтобы сбить со следа… Вы знаете, зачем он назвал Фролу мое имя?
Барон лишь пожал плечами.
– Волков знал, что Фрол расскажет мне. Но я не помню своего имени. Я уже не Татьяна Корнева, и это имя – настоящее – мучает меня все больше и больше…
– Ничего, Кора! – полковник пытался говорить по-прежнему бодро. – Они его найдут. Жаль, что я тут… загораю…
Звон в ушах становился все сильнее, Корфу почудилось, что его обволакивает мягкая полупрозрачная пелена. Перед глазами поплыли давно забытые лица, вдалеке послышался резкий памятный голос генерала Маркова, и барон лишь слабо удивился, вспомнив, что Сергея Леонидовича, его полкового командира, давно нет в живых. И вдруг он услышал песню, похожую на колыбельную, и снова удивился, подумав, что колыбельную ему не пели очень давно. Пелена становилась все гуще, Михаилу стало казаться, что перед глазами медленно кружится какая-то белая фигура, и далекие голоса зовут его по имени. Корф стиснул зубы, приказывая себе очнуться, и вдруг почувствовал, как что-то ледяное прикоснулось к плечу. Полковник открыл глаза – к нему склонилась Кора.
– Там, в коридоре – прошептала она. – Дайте револьвер.
Барон хотел возразить, но сообразив, что стрелок теперь из него никакой, протянул наган девушке. Кора взвела курок и направила револьвер в сторону левого прохода. Теперь уже и Корф услыхал негромкие шаги и чье-то хриплое дыхание.
«Последний, – подумал полковник. – Значит – мой».
Тот, кто подбирался к ним, пытался незаметно выглянуть из тоннеля. Барон заранее предусмотрел это – у самого входа горели две свечи, а он сам и девушка лежали в темноте. Пламя свечей заколебалось. Ударил выстрел, пуля выщербила камень.
– Ниже, Кора! – шепнул полковник, срывая чеку с гранаты.
Снова выстрел. В ответ из темноты хлестнула автоматная очередь, посыпалась каменная крошка. Кора продолжала стрелять, снова ударил автомат – и левое плечо барона онемело. Из прохода вырастала широкая коренастая фигура в черной куртке, нога в сапоге опрокинула и затоптала одну из свечей…
Михаил в резком рывке приподнялся и бросил гранату прямо под ноги ярту. Он еще успел пригнуть Кору к земле, и тут грянул гром.
Услыхав взрыв, Келюс остановился. Они были уже почти у цели – возле высокой, вырубленной в камне дверь, куда вели ступеньки. Изнутри шел неровный мигающий свет.
Николай указал Фролу в ту сторону, откуда эхо донесло грохот, но дхар покачал головой. Лунин понял: в любом случае, они уже опоздали. В который раз подумалось, что все, кто шел с ним по проклятому подземелью, оказались здесь в конечном счете из-за него, Лунина. Затем вспомнился Волков, и Николая охватило холодное бешенство. Он взял автомат на изготовку, взбежал по ступенькам. Остальные последовали за ним.
В глаза ударил свет. За дверью оказался небольшой зал, освещенный десятком свечей, огромных, почти метровых. Но первое, что бросилась в глаза, были не свечи – посреди зала стоял пустой черный гроб. Второй гроб, поменьше, находился у стены – тоже без крышки, но накрытый покрывалом. Больше в зале ничего не было, лишь на противоположной стене темнела невысокая дверь.
– Вроде церкви, – буркнул дхар, на всякий случай перекрестившись.
Зал действительно походил на церковь: высоко вверх возносились своды, смыкаясь под острым углом, в стенах темнели ниши, но ни креста, ни икон не было. Лунин вспомнил рассказ барона. Часовня, открытая еще в начале века. Не она ли?
Шаги гулко прозвучали под высокими сводами. Лунин, бегло осмотревшись, не удержался и заглянул в открытый гроб.
– Ого! – Фрол тоже подошел к мрачной находке. – Земля, елы… Ярытники, в карету их!
Келюс кивнул и подошел ко второму гробу. Помедлив, он взялся за покрывало и рывком сдернул его. В ту же секунду Мик ойкнул и застыл на месте, а сам Лунин почувствовал, как по спине ползет холод. Гроб не был пустым – в нем лежала красивая женщина с раскосыми азиатскими глазами. Измятое платье и темные волосы были покрыты землей, черные комья лежали на груди, зеленоватое лицо кривилось жуткой нечеловеческой улыбкой…
– Алия! – Келюс попятился. – О господи!
– Да ну, Француз! – Фрол сплюнул. – Обыкновенная ярытница, елы. У нас таких колом в момент вразумляли.
– Она… живая? – прошептал Мик.
– Дохлая, – дхар уже снимал нательный крестик. – А все, елы, успокоиться не может! Смотри, только не пугайся.
Фрол, поднеся крест ко гробу, правой рукой резко провел по воздуху. Тело дернулось, на губах выступила пена, пустые неживые глаза раскрылись…
– Пакость! Жаль кола нет. Ну, ничего, другое придумаем!
– Оставьте ее!
Поднятая рука дхара дрогнула. В проеме дверей, ведущих за алтарь, стоял Волков. На нем был теперь не светлый костюм, а привычная черная куртка. На шее болтался небольшой вороненый автомат.
