Александр Михайловский - Бремя русских
Но в этот раз меня никто не разбудил, и спал я весьма долго и спокойно. Но приоткрыв глаза, я подумал, что, наверное, все еще сплю. Ведь лежал я на мягкой постели, застеленной белоснежным бельем. С трех сторон вокруг меня стояли ширмы, на одной из которых висело распятие, а на другой – картина с каким-то огромным кораблем. С четвертой же стороны была стена с круглым иллюминатором, через который я увидел голубое небо и белые высокие облака.
Я понял, что нахожусь не в раю – там не ныли бы рубцы от плетей, хотя болят они сейчас поменьше, чем обычно. И я и не в аду – иначе откуда тут на стене взялось распятие? Но если я не сплю, то где я? И как сюда попал?
Я сел на постели и выглянул наружу. Сквозь иллюминатор было видно бескрайнее синее море, а не голый тюремный двор-колодец, как в Чарльстоне. К тому же особое покачивание и дрожание пола под ногами говорило мне, что это не пол, а палуба, и что я нахожусь на корабле в открытом море.
И тут я вспомнил всё. Передо мной снова возникли люди с закрытыми лицами в зеленом обмундировании, внезапно появившиеся из зарослей пальметто, странные хлопки, так непохожие на обычные выстрелы, смерть наших мучителей и чудесное освобождение от тюремщиков. Да, это был не сон? Но что же тогда было дальше?
Вдруг через небольшой просвет в ширмах ко мне вошел человек в белом халате, в котором за лигу можно было узнать врача, и заговорил со мной на неплохом, хоть и со странным акцентом, английском языке.
– Сеньор де Сеспедес? – вежливо сказал он. – Долго же вы спали. Как вы себя чувствуете?
– Не так уж и плохо, сеньор доктор, – ответил я, пытаясь встать. – Скажите мне, пожалуйста, где я сейчас нахожусь?
– Вы находитесь в корабельной медсанчасти корабля военно-морского флота Югороссии «Североморск», – ответил мне врач, вдевая в уши гибкие трубки. – Снимите вашу рубашку, сеньор де Сеспедес, сейчас я должен вас осмотреть.
– Так вы югоросс?! – сказал я, с восхищением, расстегивая пуговицы на рубашке. Рассказывали, что они захватили Константинополь и часть Турции, что они практически без потерь уничтожили английскую эскадру, что их опасаются даже янки, несмотря на то что Югороссия находилась на другом конце света.
Я всегда думал, что только последнее правда, а все остальное – так, кто-то присочинил для красного словца. По факт заключался в том, что то, что я считал сном, оказалось реальностью, и я действительно свободен.
– Да, я югоросс, капитан медицинской службы Иван Алексеев, – ответил мне врач, прикладывая мне к груди странный холодный кружок. – Вы, сеньор де Сеспедес, кстати, единственный, кого я еще не успел осмотреть. Дело в том, что вчера вы уснули почти сразу же после того, как попали на борт нашего корабля, и я не стал вас тревожить… Повернитесь, дышите… Да, не стал будить вас, ведь здоровый сон – лучшее лекарство.
– А что с моими товарищами? – спросил я, чувствуя, как холодная штучка в разных местах касается моей спины. Очевидно, что это был какой-то югоросский аналог стетоскопа, не требующего, чтобы врач непосредственно нагибался к больному.
– Здоровых среди них практически нет, – сказал мне доктор, прекращая свои манипуляции. – Одевайтесь, сеньор де Сеспедес. У каждого из вас есть какое-нибудь заболевание, а у некоторых я подозреваю даже туберкулез.
– Туберкулез?! – воскликнул я, вспомнив свою покойную и горячо любимую супругу, которой даже врачи в Гаване не смогли ничем помочь. – Значит ли это, что мои товарищи обречены?
– Почему же обречены? – ответил врач, пожав плечами. – Ни у кого из них нет ни четвертой, ни даже третьей стадии, а на первой или второй у нас это лечат. По крайней мере, здесь.
Я не стал спрашивать, что он имел в виду под словом «здесь», а оделся и пошел с сеньором доктором в небольшой кабинет, где меня взвесили, измерили и потом довольно долго обследовали – в основном неизвестными мне методами.
Потом сеньор доктор сказал:
– Будем дожидаться результатов анализов, но мое мнение – вы практически здоровы, несмотря на то что год пробыли в «Чарльстон – Хилтоне».
Я не понял, что такое «хилтон», но понял, что речь шла о городской тюрьме. Доктор смазал мои рубцы мазью. Оказалось, что это он делает повторно, впервые это сделали, когда я попал на борт. После медицинского осмотра меня проводили в небольшую столовую, где я сытно и вкусно поел вместе со сменившимися с вахты матросами. Мне сказали, что после долгого недоедания мне пока не стоит объедаться.
А потом в столовую вошел офицер в черной форме с тремя большими металлическими звездами на погонах и направился к моему столику.
– Здравствуйте, сеньор де Сеспедес, – сказал он мне на довольно хорошем испанском языке, – я капитан первого ранга Перов, командир этого корабля. Вы будете не против, если я к вам присоединюсь?
Сеньор Перов оказался для меня весьма интересным собеседником. Первое, что он сказал, было следующее:
– Сеньор де Сеспедес, ваш сын и дочери живы и здоровы. Они находятся в расположении нашей базы, в бухте Гуантанамо, и передают вам привет.
– На вашей базе, сеньор Перов? – недоуменно переспросил я. – Но ведь Гуантанамо – это мой родной город, и он часть Кубы.
– Да, сеньор де Сеспедес, вы правы, – ответил мне собеседник, – но все дело в том, что мы арендовали территорию при выходе из бухты. Договор аренды заключен с королевским правительством в Мадриде, так что местный губернатор не имеет там никакой власти.
Вскоре мы встретимся с кораблем «Алабама II», принадлежащим адмиралу-южанину Рафаэлю Семмсу, который и доставит вас и ваших товарищей прямо туда, к вашей семье, которая ждет не дождется встречи с вами.
Сеньор Перов немного помолчал, давая мне время обдумать его слова. Потом он заговорил снова:
– Сеньор де Сеспедес, мое командование хотело бы заключить с вами контракт, предложив вам стать нашим главным агентом на Кубе.
– Заключить со мной контракт? – удивился я. – А что должен делать ваш главный агент?
– Сеньор де Сеспедес, – сказал мне сеньор Перов, – мы знаем, что раньше вы были успешным коммерсантом, знали времена успеха и периоды неудач. Последнее ваше приключение с янки должно было полностью лишить вас всяческих иллюзий по отношению к этим людям. Теперь вы снова не совершите такую же ошибку.
Кроме того, ваш сын Мануэль рассказал нам, что у вас хорошая деловая репутация среди других коммерсантов и торговцев, а также много знакомых среди кубинских плантаторов. Нам нужен человек, который на первом этапе мог бы закупать для нас большое количество продовольствия, стройматериалов, а также колониальных товаров, пригодных для отправки в Европу. Со временем мы хотим привезти на Кубу из Европы современное оборудование и построить здесь сахарный завод, и может, даже не один. Ведь это не дело, когда кубинский тростник перерабатывается совсем в другом месте. Мое командование надеется, что именно вы сможете справиться с этим делом.
Я покачал головой:
– Сеньор Перов, видите ли, в чем дело – у меня совершенно не осталось никаких капиталов. С огорчением могу сказать, что нищий, как церковная крыса.
– Это сейчас не столь важно, – сказал мой собеседник. – Ваши капиталы вам сейчас не потребуются. Деньги есть у нас, и мы готовы их предоставить в ваше распоряжение. Рассчитывайте на то, что у вас будет возможность отправлять в Европу по двадцать тысяч тонн груза два раза в месяц. Да и зарабатывать будете вполне достаточно. Ваш ежемесячный оклад, не считая премиальных, составит…
И тут сеньор Перов назвал мне такую сумму, от которой у меня закружилась голова, и я опять подумал, что может быть это все сон. Как не хотелось бы в таком случае просыпаться!
Я ущипнул себя, чтобы удостовериться, что все происходит наяву, а потом спросил:
– А что сейчас делают Мануэль и мои дочери?
– Я знаю лишь то, что ваши дети в полном порядке, – ответил сеньор Перов, – впрочем, скоро, не далее чем через три дня, вы их увидите. А если хотите, то мы можем вам организовать сеанс связи с Гуантанамо, например, сегодня вечером.
– Сеньор капитан! – воскликнул я. – Очень буду вам благодарен, если вы предоставите мне возможность переговорить с моими любимыми детками!
– Ну, вот и хорошо, – сеньор Перов начал было подниматься со стула, но потом снова опустился обратно. – Кстати, сеньор де Сеспедес, еще один к вам вопрос: покойный сеньор Карлос Мануэль де Сеспедес, тот самый, кто стоял у истоков восстания 1868 года – он не ваш родственник?
– Мой, – ответил я, – хоть и дальний. Но мы с ним были весьма дружны, и именно он был крестным отцом у Мануэля, которого я назвал в его честь. Он единственный из моей родни, кто поддержал меня в трудную минуту. И мы остались с ним в хороших отношениях даже после того, как он поднял восстание против короля, хоть я и не поддержал его.
А после того, как его сына Оскара расстреляли, а потом, в 1874 году, убили и его самого, семья Мануэля бежала с острова, и я их больше не видел, хотя мы переписывались. Если это вам необходимо, то я могу снова наладить с ним контакт.
