Александр Мазин - Танец волка
Я не возражал. Никто не возражал, включая моих ирландских гребцов.
Тьёдар Певец уселся поближе к хозяину: приготовился запоминать…
Но ничего героического не услышал.
Прошлым летом к берегу Ярпова одаля пристала лодка. В лодке – пятеро. Одного Ярп знал, Оспак по прозвищу Парус, его дальний родич. Пятеро привезли шестого, раненого. Ульфхама. Попросили позаботиться. Ярп пообещал обеспечить уход не хуже, чем за собственным братом. Оставив деньги на «братский уход», пришельцы отправились дальше. В западном направлении.
Обещание Ярп выполнил. Ульфхам поправился. И ушел, забрав с собой сердце Ярповой дочки.
Убедившись, что мы Ульфхаму не враги, Ярп расслабился и попросил передать, что совсем не против видеть такого славного воина зятем. И землицы им выделит, и всем прочим обеспечит.
Я заверил, что передам. Если встречу. Очень на это надеюсь. Значит, и Оспак Парус жив. А остальные?
Ярп охотно описал их, но с упором на одежду и украшения. Было бы лучше, если бы он оружие так подробно описал, но – увы. Впрочем, один из пятерых точно был варягом. Специфические усы Ярп запомнил и отметил особо.
Такие здесь не «носят», значит, есть шанс, что еще кто-то обратит внимание на длинноусого воина. Это – след.
Я попытался сагитировать Медвежонка пустить слух по обширной родне: мол, ищем человека без бороды, но с длинными усами для личной дружеской беседы. Медвежонок отреагировал вяло. Его сейчас больше интересовали личные дела, чем судьба бывших сопалубников.
Утром мы отплыли. Тоже в западном направлении. К Сёлунду. Однако по моему настоянию мы останавливались в каждом более-менее крупном селении, и я принимался за расспросы. Пару раз мне отвечали, что видели воина с длинными усами. Наверное, если бы я спрашивал не об усах, а о «нашивках», указывающих на принадлежность к хирду Хрёрека Сокола, ответов было бы больше, но Свартхёвди, обдумав положение, заявил, что я не должен интересоваться Хрёреком. Если о моем интересе узнают на Сёлунде, это вызовет недовольство Рагнарсонов. Как это так: Ивар оказал мне силовую поддержку, а я выражаю интерес к судьбе врагов его брата? Некрасиво получается.
Когда Медвежонок хочет, он очень убедителен. Так что я ограничился нейтральным «воином с длинными усами».
Проплыли мы и мимо места, где Сигурд Рагнарсон напал на Хрёрека. Ничего интересного. Море и скалы. И подход к берегу скверный. Сплошные отмели и зубья камней. И ни одного селения на несколько миль в округе, так что, если и были свидетели на суше, то отыскать их маловероятно. Будь события посвежее, я бы взял лодку и сплавал к берегу в поисках обломков, а заодно и признаков высадки. Может, и нашел бы что-то, но после зимы – вряд ли.
Словом, ничего сколько-нибудь важного не произошло, пока мы не добрались до Оденсе, святилища Одина на острове Фюн. Осенью мы нашли здесь отца Бернара. Здесь же были проданы и другие мои рабы, за исключением женщин-англичанок. И рабы, и свободные, которых сконцы сделали рабами. Таковы издержки здешнего социума. Ты – свободен, пока можешь это доказать. Берешь человека, надеваешь колодки, везешь туда, где никто не знает ни его, ни родственников, – и он уже вещь.
Тот же отец Бернар – тому пример. Хотя сейчас вряд ли кто-то усомнится в его независимом статусе. Одет он теперь как свободный человек. Более того, даже без доспехов в нем легко угадывается воин. И нож на поясе имеется. Лучше бы меч, но от меча монах категорически отказался. Зато тонзуру он больше не выбривает. И кажется, начал понимать: для обращения в истинную веру обращающий должен выглядеть авторитетно. Иначе его никто и слушать не будет.
По прибытии мы, то бишь я, Свартхёвди, Тьёдар и Грихар Короткий, сразу отправились к местному начальству.
Ярл Оденсе и окрестностей Мангхильд Круглая Голова принял нас радушно. Выразил радость, узнав, что я отыскал и отбил свою жену и что Свартхёвди заполучил в супруги дочь конунга. Откуда узнал, интересно? Поздравил нас и пригласил на ужин, намекнув, что совсем не прочь услышать знаменитую Песнь о Волке и Медведе из уст ее автора.
Тьёдар прям-таки расцвел и заверил: да хоть десять раз.
На этой оптимистической ноте я ловко перевел разговор на своих пропавших людишек. Мол, дал обет всех вернуть. И готов платить денежки за помощь. Ярл пообещал. И не обманул. Отыскал многих. Даже моего арендатора Пэра с женой. Я заплатил за них, как обещал, хотя по закону они считались свободными. Заплатил немного, чуть больше марки. Вот за их сына, Льота Рукавичку, молодого и сильного, пришлось бы выложить не меньше двух. И отдал бы с радостью, только Льота убили во время захвата усадьбы.
Увы, вернули не всех. Кого-то уже успели продать на сторону, а моего дивного зодчего Пэррика «повесили на древе» во славу Одина. Беда.
* * *– Ха! – воскликнула эта сволочь, останавливаясь и глядя на меня в упор. – А я-то думал: ты сдох!
Мьёр-ярл собственной персоной.
И не боится, гадина. Хотя чего ему бояться? Мы – в гостях. Оружие у стенки. И приспешников у него наверняка побольше, чем у меня. Вот и за спиной – шестеро. Один другого нахальней.
– Жив, как видишь, – я изображаю мерзкую ухмылку. – Придется твоему племяннику еще немного подождать. Но не горюй. Никто не вечен. Когда я умру, он будет прислуживать мне с удвоенным старанием.
Свартхёвди гогочет. И поясняет жене:
– Ульф убил сына сестры этого ярла. Правую руку напрочь снес, да, Мьёр? Вместе с оружием. Так и подох. А теперь только в слуги и годится, если ввысь ушел. А то, может, прямо к Хель провалился! Га-га-га!
Лицо сконского ярла каменеет. А ты не хами, дорогой! Тем более, все до последнего слова – правда.
Ярл открывает рот, чтобы сказать что-то нехорошее, но взгляд его падает на татуированные лапы Медвежонка… И Мьёр проглатывает злобный ответ.
– Ты еще пожалеешь, что выжил! – рявкает он, разворачивается и, расталкивая народ, спешит к выходу.
– Он будет мстить! – говорит Гудрун. – Сконцы говорили: Мьёр-ярл подл и хитер, как сам Локи. Тебе следовало бы вызвать его, брат, и убить.
– Надо будет – вызову и убью, – беспечно отвечает Свартхёвди. – А пока будем веселится! Так, моя радость? – Он обнимает Фрейдис. Та сияет от счастья. Слова Гудрун забыты. А зря. Чувствую – она права. Я бы сам его вызвал, да он ведь – не примет. Выставит бойца, которого и убьешь, невелика радость. Да и повод нужен для вызова. Вот если бы он не сдержался и выплеснул яд – тогда другое дело. А так – за что? Это ведь я его оскорбил по факту. Стенульф говорил: Мьёр любил племянника больше, чем родного сына. А племянник убит. Мной. Причем умер не только без оружия в руке, но и без самой руки. Но вопрос сейчас не в этом. И не в том, будет ли Мьёр-ярл мстить. Ясно, что будет. Но когда? И где?
Позже мы узнали: под командой Мьёра сейчас порядка полусотни бойцов. Не так уж много для ярла такого уровня. Но для нас – более чем достаточно.
А утром Тьёдар Певец углядел знакомца, дренга из Мьёрова хирда. Тот даже не особо скрывался. Сидел на бревнышке у чьего-то корабельного сарая и пялился на нас.
Стоило Медвежонку спрыгнуть на бережок, как соглядатай тут же свалил. Однако можно было не сомневаться: ненадолго.
– Надо уходить! – На этот раз в голосе Свартхёвди сквозило беспокойство. – В Оденсе они нас не тронут. Но по пути к Сёлунду…
– Не уйдем, – подумав, сообщил Грихар Короткий. – У них ходкий драккар. И полных две смены гребцов. – Но ты прав, Свартхёвди Сваресон, здесь он нас не тронет. И это плохо.
– Почему? – спросил кто-то из ирландцев.
– Здесь мы бы с ним разобрались. Мы же под защитой Мангхильда-ярла. Мы же – люди Ивара! Надо быть совсем глупым, чтобы напасть на нас.
Все верно. Значит, нападет уже на море. Вывод?
– Есть идея, – сказал я.
– Ну? – подбодрил Медвежонок.
– Нам нужны попутчики.
– Точно!
Кто бы сомневался? Мысль очевидная.
– Урм Вяленый Бок собирался идти в Роскилле, – припомнил Тьёдар. – На следующей седмице вроде.
– Не скоро, – огорчился Грихар.
– А куда ты спешишь? – поинтересовался Медвежонок. – Боишься, что, пока ты тут девок валяешь, твою жену кто-то обрюхатит?
– Моя жена, Сваресон, это не твоя пасть, куда отливает всякий, кому до ветра сходить лениво!
– Не с твоей отливалкой. Будь я крысой, у меня хвост и то подлинней был бы. И потолще.
– Будь ты крысой, Сваресон, у тебя вообще хвоста не было бы!
– Это почему же? – удивился мой простодушный братец.
– Потому что был бы ты крысиной бабой! Га-га-га! Поле боя осталось за ирландцем. Медвежонок тоже был доволен. Эта пикировка – развлечение. Обмен дозволенными оскорблениями. Вот если бы Грихар позволил себе задеть честь присутствующей здесь Фрейдис, тогда дело обернулось бы кровью. Но такое – невозможно. Эти парни очень четко чувствовали границу, которую нельзя переходить. И вовремя подавали назад, если ощущали, что собеседник сейчас задет острым словом за живое. Когда любая настоящая обида заканчивается смертью обиженного или обидчика – это здорово помогает не болтать лишнего. Но с юмором у скандинавов всё хорошо. А местами – чем он тупее, тем лучше.
