На афганской границе (СИ) - Март Артём

Один изображал светловолосого мужчину, стоящего в профиль. В руке он сжимал автомат Калашникова. На груди его красным светился значок с надписью «ДОСААФ СССР». В углу плаката красовался лозунг: «Родине служить готов!»

Следующий плакат оказался поновее. Он был посвящен олимпиаде восемьдесят и изображал молодых женщину и мужчину. Последний воздел над головой факел, на вершине которого, будто пламя, развивались слова: «Продолжим эстафету прославленных олимпийцев».

Каждый из этих плакатов только подкреплял мою уверенность в том, в какие обстоятельства я попал. На дворе стоял октябрь восьмидесятого года. Двадцать четвертое число. Именно в этот день за нами на сборный пункт приехали «покупатели».

А между тем мы вышли на широкий плац. За спиной, на большом здании казарм красовалась выложенная красным кирпичом по белая надпись: «Родина требует быть хорошим солдатом».

Было холодно. С серого осеннего неба срывались редкие снежинки. Потому прапорщик почти сразу стал нас гонять утренней гимнастикой.

Дальше мы умылись в большом общем умывальнике, представлявшем собой пару железных корыт со сливом и установленными над ними водяными кранами.

Затем пошли в столовую, которая находилась в одном с казармой здании. Широкая и светлая, она была наполнена длинными деревянными столами и лавками с тяжелым железным основанием.

Получив нехитрый завтрак из гречки с тушенкой, мы уселись за столы. Стали есть.

Все утро я размышлял о том, как же поступить с Сашей. И план у меня уже был. Мы с Саней братья-близнецы. Настолько похожие, что иной раз и родители нас путают. Что уж говорить о бывших одноклассниках, девчонках, с которыми мы гуляли, друзьях и знакомых.

Нередко в детстве мы даже подшучивали над людьми, используя такое свое сходство. Потому в голову мне пришло поменяться Сашей местами. Ведь был я уверен, что никто просто не заметит подмены.

Соображалка у меня работала быстро. Я прогнул в мыслях и другие варианты. Что если уговорить офицера погранслужбы взять меня к себе в команду? Маловероятно, что это выгорит. Раз уж нас с Сашкой разделили, значит на то есть какая-то причина, и я был почти уверен, что не смогу переубедить покупателя. Меня в принципе вряд ли будут слушать. Потому я быстро отмел этот план.

Оставался первоначальный: поменяться с братом местами. Конечно, он тоже не идеален. Саша будет воевать, пройдет через огонь, как я когда-то. Но на заставе он гарантировано погибнет. Раз уж судьба дала мне шанс снова жить, теперь и я подарю Сашке возможность выжить.

Да только как это провернуть? Рассказать Сашке, что я уже прожил целую жизнь и знаю все наперед? Придется. Другого варианта я не видел. Может быть, Саша мне даже поверит. Была у меня идея, как ему доказать, что я все это уже пережил. Ничего не поделать. Придется его убедить.

Внезапно мой взгляд зацепился за одного белобрысого парня, чье лицо показалось мне знакомым. Он, с каменным лицом, завтракал за соседним столом, полным и других призывников.

Я его знал, этого белобрысого. Пацан тоже попадет в мою бригаду. Тоже станет десантником. Да только позже меня на несколько недель. Он мог бы уехать сегодня, вместе со мной, однако не уедет. Все потому, что наделает глупостей. Но, если я вмешаюсь, возможно ЧП с его участием не случиться. Но главное, так я докажу Сашке, что уже все это переживал.

Сложнее было с тем, чтобы рассказать причину, по которой я хочу поменяться с братом местами. Узнай Саша, что я решил спасти его от смерти на заставе, сразу же решит, что взамен я пожертвую своей жизнью. Тогда точно откажется. Однако жертвовать я не собирался.

Уже давно я знал, что попади я в тот же наряд, что и Сашка перед своей смертью, за мной не убудет. Предупрежден, значит, вооружен. Кто бы ни напал тогда на дозорных, я сделаю все, чтобы не дать, убийцам расправится со мной.

Но Сашку так просто в этом не убедишь. Потому о его смерти я решил не упоминать. Сыграю на другом. На его детской мечте быть как наш дядька. Быть десантником.

— Слышь, Сань, — шепнул я ему за едой.

— М-м-м?

— Сейчас, как погонит нас прапор на плац, подметать территорию, отойди минут через пять в курилку. Разговор есть. Не для посторонних ушей.

Сашка нахмурил свои светлые брови.

— Это что еще за разговор?

— Ну вот приходи и узнаешь.

— Говори сейчас.

— Сейчас, Сашка, не место. Просто поверь мне.

Брат помолчал, ковыряясь в тарелке и выбирая кусок мяса пожирнее.

— А с чего ты взял, что нас с тобой погонят плац мести? — вдруг сказал он. — Мож мы попадем чего-нить таскать да грузить. Скажем, разгружать картошку, как вчера.

— Поверь, — хмыкнул я. — Нас погонят на плац. Причем ты попадешь мести дорогу перед КПП. Вот увидишь.

Ничего не ответив, Сашка только глянул на меня как-то странно и снова принялся за еду.

Когда после завтрака нас и правда отправили работать на плац, Сашка, пожал плечами и сказал мне:

— Ну угадал. Раз в год и палка стреляет.

Но я и не собирался этим своим пустяковым «предвидением» что-то ему доказать. Просто заронил в душу маленькое зернышко сомнений, которое скоро должно было прорасти в полную силу.

Через несколько минут работы на плацу, я сообщил старослужащими, что мне нужно отойди в туалет, и солдат, пожав плечами, меня отпустил.

В распределительном центре к призывникам приставляли по большей части дембелей. А им напрягаться уже не очень-то хотелось. А зачем? Через несколько дней будешь уже дома. Что лишний раз жопу рвать? Вот и следили они за нами в вполглаза. А это было мне как раз на руку.

Я не удивился, когда застал Сашку как раз у курилки. Он болтал с какими-то ребятами, отошедшими сюда на перекур. Впрочем, как только приблизился я, парни затушили бычки и потоптали к столовой.

— Чего ты от меня хотел-то, Паш? — Спросил Саня.

— Ты подожди минутку.

Курилка представляла из себя нечто напоминающее открытую беседку. Под крышей, на широкой ветровой доске висела табличка «Место для курения». Я сел под крышу, на одну из лавок. Сашка вздохнул, опустился напротив.

— Если поймают, получим по шее, — проговорил он с ухмылкой.

— Ну что ж. Получим так получим. Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения армейской жизни, — Улыбнулся я. — Ну что? Ты не жалеешь?

— О чем? — глядя на бычки под ногами, спросил Сашка.

— Что попадем мы с тобой в пограничные войска.

— Да а что мне жалеть? Служба это почетная.

— Согласен. Да только знаю я, что в душе ты расстроился, когда узнал, что быть нам погранцами.

— Эх… — с какой-то грустью вздохнул Сашка, — Эт я, когда маленький был, капризничал. Хотел в ВДВ. А сейчас уже успокоился.

— А что, если я тебе скажу, что у тебя появится такой шанс?

— Какой? — Удивился Сашка и нахмурился, заглянув мне в глаза.

Курилка стояла аккурат за казармами. Отсюда было видать правый угол плаца, и когда туда подошли ребята с метлами, я встал и сказал Сашке:

— Ладно, пойдем. Кое-что тебе покажу.

— Что? Паш? Да че делается-то? Чего ты меня позвал?

— Пойдем-пойдем.

Мы отошли от курилки на несколько шагов.

— Вон, видишь того паренька?

— Щекастого? Которого сегодня гонял прапор?

— Ну.

— Ну вижу, — пожал плечами Сашка. — Метёт.

— Метёт, — кривовато ухмыльнулся я. — Щас дометется.

— Почему?

— Смотри дальше.

Внезапно на плацу, в нашем поле зрения, появились еще трое ребят. Лидером у них шел тот самый белобрысый. Троица шла решительно и кажется, совершенно никого не боялась.

— Вон видишь этого, белобрысого? — Спросил я.

— Угу. Вижу, — заинтересовавшись происходящим, подтвердил Сашка.

— Сейчас они возьмут щекастого и поведут его бить. Вон туда, за казарму, где каптерка.

— За что бить? — Не понял Сашка.

— За то, что белобрысый думает, будто у него сигареты свистнули. Но этот щекастый, как его, Мамаев, ничего не крал.

Сашка не ответил. Все потому, что он наблюдал, как троица повела щекастого за казармы. Шли они совершенно буднично. Так, будто просто решили отойти на перекур. Да только я знал, какая там сейчас начнется заваруха.