Александр Грозный. Исчадия Ада (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

Из важных дел, главным было — встретиться с «заволжскими старцами», но это можно сделать не путешествуя, передвигаясь посуху, или по реке, а перепрыгнув сразу в выбранное место, воспользовавшись перемещением эфирного тела в тонком мире. Да и здесь в Ростове дела найдутся. Вразумить Салтанкула, видимо не получится, надо было принимать кардинальные меры, которые могут не вызвать положительных реакций у черкесов. Брат Азы пользовался уважением в войсках Темрюка, и просто убив его или заточив в острог, царь терял значительную часть войска, подготовленного к схватке с нечистью.

Многие из джигитов — если не все — погибнут, но по прикидкам светлого князя, каждая усиленная его защитой сотня, отправит в Ад не менее двух волколаков. Это если сюда не прибудут старцы.

— «Вот с них и начну», — подумал Санька и обратил внимание на трущуюся об него Марту.

— Ты что удумала, негодница? — спросил, хмыкнув, царь. — Так и не прекращаешь попытки соблазнения? Ох ты и коварная, э-э-э, дама, Марта.

Марта улыбнулась и отпрянула от тела «хозяина» словно ударенная током.

— А ты зачем толкаешься? Научился, видите ли, силой толкаться и издеваешься над бедной женщиной.

— Женщиной, значит? — хмыкнул Санька. — А ну, брысь из моей купальни!

Кикиморка исчезла, вода с хлюпаньем и всплеском сомкнулась в том месте, где она только что находилась.

— И воды тёпленькой подбавь. Выплескала всё…

Марта снова появилась в голом виде, но с ведром воды. Девица стала лить в чан, где купался царь, почти горячую воду, но ведро не опустошалось, пока не заполнилась кадушка. После этого деревянное ведро опустело и исчезло вместе с кикиморкой.

— Вот так вот! — нежась в горячей воде, томно произнёс Александр. — Ходют тут всякие. Отдыхать мешают. Банник ты тут?

— Где ж мне быть, как не тут? — прохрипел и откашлялся банный «управитель», но появляться перед хозяином не спешил.

— Хороша банька твоя, Сил Силыч. Держал тепло для меня?

— Держал, батюшка.

— А я к тебе без гостинцев завалился… Ты уж извини меня. Как-то не досуг мне про гостинцы было помнить вчера, но я исправлюсь. На корабле остался гостинец. Привёз я тебе лавровые ветви в подарок. Можно из них венки сплести и на стены повесить.

— Это те листики, что в супы кладут?

— Те самые.

— Только ветками? Ух ты…

— Появился бы ты, Сил Силыч, а то я словно со святым духом говорю.

— Да, я ж, это… Несуразный какой-то… Тебе на меня смотреть не срамотно?

— Давай-давай! Не кокетничай! Видел я на своём веку всякое! Проявись! — приказал Санька, зная, что Банник, может ещё долго мусолить вопрос о его привлекательности.

Сил Силыч проявился, сидя на самой верхней полке в уголочке.

К слову сказать, банники действительно больше походили на зелёных жаб, чем на людей. Даже водяной, по мнению светлого князя, выглядел привлекательнее. Однако банник во дворце был намного полезней водяного, и поэтому Санька к нему относился почтительно, уважительно и по имени отчеству.

— Как тут обстановка? — спросил царь. — Что в других банях делается? Появились твои сородичи в банях города?

— Так, э-э-э, откуда им появиться-то? Кто их призовёт? Пока их не призовут, никто не появится. А кому звать-то? Никто уже и не помнит про нас. Домовых ещё вспоминают, а банников нет. Это ты вспомнил, потому я и появился. И то, оттого только, что знал тебя ранее. Ещё по твоей деревне, где ты народился. Я и роды принимал у твоей мамаши Лёксы.

Санька обомлел от услышанного. Почему-то ранее о таких вещах они с банником не говорили. Однако вида, что удивлён, Санька не подал.

— А чего ж из той баньки ушёл, где я родился?

— Так, ты с родителями уехал, баня стояла пустой долго. Редко, кто ею пользовался. Приходил один кузнец, жил в вашей землянке, стучал по своей наковаленке, да умер вскоре. Больной оказался, оттого и выгнали его из прошлой деревни. Потом и другие в вашем стойбище слегли да вскорости от мора и помёрли. Нет там больше деревни. Спалили её те, кто лес на Вороне-реке рубит. И капище спалили. Вот я и ушёл к тебе, когда ты позвал. Я ведь у слышал тебя, когда леший тех мест вдруг со мной заговорил. Чудно так… Всех потом я услышал. И родичей своих и тех, кого помогал родить. И сейчас многих слышу и даже поговорить могу. Чудно! Говорят, что ты эту паутину придумал? Молодец! И сила от неё горячая, как солнышко летнее, или как каменка нагретая. Хорошо мне от твоей силы.

— Не знаешь, всем нравится такое тепло?

— Точно знаю, что всем. Даже тем, кто ночью рождён, свет нужен. Разве только пещерникам-холодильникам каким, но те вообще, по-моему, не земного рождения, а сущности преисподней.

— В преисподней же жара.

— Кто сказал? — удивился банник.

— Ну, как? Из земли же льётся расплавленный камень…

— А, вот ты о чём? Так преисподняя и ад, это разные миры. Ты не знал?

Банник удивился.

Наш мир — называется явный, или — Явь. Ад, или «Под», это — исподний мир, а есть и преисподний. Там не жар, а лютый холод и сущности там такие холодные, что перед ними любое тепло меркнет.

— И солнце?

— Солнце? — переспросил банник задумчиво. — Вполне может погибнуть и солнце. Смотря какой холод. Я всего не знаю. Банник я.

— А откуда про преисподнюю знаешь?

Банник оттопырил губы словно обиженный ребёнок и Санька едва не расхохотался.

— Так, кто ж о преисподней не знает? Все знают! Даже ты знаешь.

Санька дёрнул головой. А ведь действительно — знает.

— Понятно. Так, что в городе твориться? По баням то много беседуют. Что слышно интересного.

— Мало банников. За всеми банями не услежу. Призвать бы ещё, — заюлил, уходя от ответа Сил Силыч.

— Призовём. Ты можешь призвать родичей? Я бы тебя над ними старшим назначил. Старшим банником Ростова и ростовской области.

Жабообразное существо зашевелилось и своими выпучившимися от удивления глазами стало ещё больше похоже на болотную рептилию.

— Могу призвать, — дрожащим, заикающимся, похожим на кваканье голосом, сказал Сил Силыч, — если ты прикажешь, хозяин я их рожу.

— Приказываю! Призывай! Что? Родишь⁈ Как это⁈

— Ну, если ты прикажешь, я рожу. Ты вольёшь в меня силу, а я рожу сколько смогу.

— Во, бля! — выругался Александр. — Это что-то новенькое. Значит так вы размножаетесь?

— А как ещё? Или ты думал, что мы, как зверушки?

Банник похлопал правой ладонью по левому кулаку.

— Вот оно как? Здорово! Так бери силу из паутины сколько тебе надо, чтобы все бани города были под присмотром.

— Под присмотром? — сказал банник задумчиво. — Тогда и мыленки бы под присмотр взять…

До Саньки вдруг дошло, что банник понял его «подприсмотр» буквально, а не с хозяйственной «точки зрения».

— Согласен! Качай столько силы, сколько посчитаешь нужной. Но смотри не переусердствуй. Как бы плохо не стало.

— Хе-хе! — проскрипел банник. — Мы к жару привыкшие, не сгорим.

— Ну-ну! Смотри, чтобы другого старшего банника выбирать не пришлось. Жар бывает разным.

Банник снова «откопылил» губы.

— Понял, хозяин. Буду осторожен. Тогда я пошёл.

— Ты, Сил Силыч, так и не сказал, что в городе говорят?

Банник с сопением втянул воздух, шмыгнув носом.

— Убить тебя грозятся, — сказал он.

— Братья жены?

— И не только. Есть желающие тебя убить кроме них.

— Скажешь кто?

Банник поёрзал на полке, снова забившись в угол.

— Давай, я тебе потом скажу. Потом, когда ещё банников призову. Боязно мне, — проблеял Сил Силыч.

Санька пожал плечами, а по телу его пробежала странная дрожь и кожа покрылась мелкими пупырышками, словно от мороза.

— Вот и я говорю — преисподняя, — непонятно выразился банник и исчез.

Санька снова пожал плечами и погрузился в горячую воду с головой высунув из кадушки свои стопы с не совсем человеческими пальцами, больше похожими на обезьяньи. Правда большой палец на ногах был всё-таки прижатым. Но зато Санька мог сжимать пальцы ног, так же, как и пальцы на руках, складывая фаланги и пряча когти. И так мог свободно ходить в сапогах. А когда надо, лазить по деревьям, цепляясь когтями. Тогда его ступни выворачивались, как медвежьи лапы. Когти на руках тоже были крепче, чем у обычных людей. Санька вздохнул.