Дворянин (СИ) - Злотников Роман Валерьевич
С выделкой паровоза и вагонов закончили двадцатого к вечеру. На следующий день их своим ходом перегнали в порт в устье Мги, а там, с помощью парового крана загрузили на баржи. Так что с утра двадцать второго новенький пароход завода Берда шлёпая плицами колёс, отошёл от причала и, приняв с барж буксировочные концы, потянул небольшой караван по Неве в сторону Ладоги.
В саму Ладогу выходить не планировалось — слишком непредсказуемой была погода на самом большом озере Европы, а опыта у экипажа парохода в буксировке барж в случае если бы начался шторм не было никакого. Его вообще у «паровых» моряков… ну, или, скорее, речников было с гулькин фиг. Потому как за прошедшие несколько лет с момента первого своего парохода — «Елизавета» спущенного на воду в тысяча восемьсот пятнадцатом Берг построил всего около двух десятков пароходов. Причём, на первые пять из них он ставил ещё со свои, крайне убогие машины, мощностью всего четыре-пять лошадиных сил, которые не столько помогали в маневрировании, сколько отъедали у пароходов грузоподъёмность. Так что опытных капитанов, как и экипажей для пароходов здесь ещё в природе не существовало… Вследствие чего сразу после того как караван достигнет Невского истока — он должен был повернуть направо и «занырнуть» в Ладожский канал, построенный ещё Минихом, после чего начать долгий путь по каналам, рекам и озёрам.
Даниил с двумя десятками учеников выпускного класса железнодорожного училища, в этот момент стоял на палубе, провожая взглядом удаляющийся берег. Верного Прошку пришлось оставить. Перед самым отъездом он подхватил сильную простуду, и Даниил приказал ему оставаться и лечиться. Ещё подхватит воспаление лёгких, а по нынешним временам это, считай, смерть… А откладывать отправление ещё хотя б на неделю бывший майор не захотел. Его ждал Урал. Место, где он прожил большую часть своей прошлой жизни…
[1] Сразу после обретения независимости первый президент США Джордж Вашингтон реализовал программу секретаря Казначейства А. Гамильтона по реструктуризации долгов Конгресса и выпуску новых казначейских обязательств. Уже к 1779 году Конгресс объявил о девальвации данных обязательств по курсу 38.5 к 1. А окончательный их выкуп производился всего за 1% номинала. Это, на минуточку, к вопросу о «самой надёжной валюте мира» и о том «что США никогда не допустит дефолта». Они с него начали…
[2] Из всех декабристов, среди которых были и весьма крупные земле- и, соответственно, крестьяно- владельцы, например, Сергей Муравьев-Апостол владел 3500 душ крестьян, Трубецкой — 800 душ, Николай Тургенев — 700 душ, личных крестьян к моменту восстания не освободил НИ ОДИН. В отличие, скажем, от «императорского пса» и «реакционера» Бенкендорфа, который к декабрю 1825 освободил всех своих крестьян… А вообще из числа декабристов хоть какое-то телодвижение в этом направлении сделал только уже покойный к моменту восстания участник тайного общества Михаил Лунин, который в своём завещании (духовной грамоте) указал своему единственному наследнику — брату Николаю, освободить крестьян согласно принятого императором Александром I ещё в 1803 году «Закона о вольных хлебопашцах»… через пять лет после своей смерти!
Глава 2
2.
— А чем восполняется неизбежный при таком варианте многополья недостаток продуктов?- задал вопрос князь Гагарин.
— Ну-у-у… полностью сбалансированное питание в северных и северо-западных регионах на местных ресурсах всё равно создать сложно, так что что-то всё-таки закупать так и так придётся. Даже если бы мы и сократили посевы льна и конопли, вернув рожь… Так что мы просто упорядочили закупки — например мука у нас закупается оптом, а капуста, свёкла, топинамбур и картофель — выращиваются на огородах. Их размеры пришлось увеличить минимум в два раза.
— Как вы сказали — сбалансированное? Очень интересный термин!- воодушевлённо воскликнул Сергей Иванович. И все присутствующие одобрительно загомонили. Было видно, что, несмотря на то, что директором Московского общества сельского хозяйства был Иоганн Готгельф Фишер фон Вальдгейм, в России переименованный в Григория Ивановича, князь Гагарин явно пользовался среди соратников ничуть не меньшим авторитетом. Да разве и могло ли быть иначе, ежели Сергей Иванович был главным инициатором создания Общества.
Князь Гагарин встретил его в Твери. Лично примчался… и долго восхищался тому как быстро караван барж влекомый пароходом добрался до этого города из Санкт-Петербурга. Даниил аж засмущался. Но, с другой стороны, обычный суточный перегон бечевой, всё равно кто бы не тянул баржу — люди или лошади, составлял от двадцати до сорока вёрст. В зависимости от численности артели, загруженности баржи и силы противодействующего течения. При сплаве вниз по течению никто бурлаков не нанимал — купцы ещё не сошли с ума платить деньги за то, что река и сама сделает… Пароход же тянул караван со скоростью от пяти до десяти вёрст в час, то есть, если считать по-моряцкому — от трёх до шести узлов. Так что, даже с остановками на ночь, потому как идти ночью при местных примитивных бакенах, представлявших из себя в лучшем случае плотики с колодами, а в некоторых местах и просто пучки прутьев с торчащими из них шестами с какими-то тряпками, было слишком опасно, караван делал минимум по шестьдесят вёрст в сутки. А, чаще всего, и больше. Ночи-то в конце мая короткие… Так что в первый день они, например, прошли до заката около ста сорока вёрст, шестнадцать из которых по Неве и около ста десяти по Ладожскому каналу до устья Волхова, остановившись на ночлег уже у Старой Ладоги. Правда швартоваться пришлось уже в темноте… Так что до Твери они добрались всего за четверо суток. Да и то, только потому, что пришлось постоять в очереди на шлюзах Вышневолоцкой водной системы. Немыслимо быстро по местным меркам… И бывший майор надеялся, что подобная скорость заставит заинтересоваться пароходами и местное, и, особенно, московское купечество. Так что он заранее запланировал сойти с каравана где-нибудь в Мокшино и отправиться в Москву дней на пять, дабы пообщаться с наиболее богатыми и авторитетными купчинами. После чего присоединится к каравану уже в Нижнем. За это время он надеялся раскрутить местное купечество на заказы пароходов. Раз уж не пока не получается с паровозами — будем строить паровые машины для пароходов. А то рабочие так совсем квалификацию потеряют…
Но всё обернулось куда как удачнее. Потому что лучшего рекламного агента нежели князь Гагарин — и желать было нельзя. Особенно учитывая то, что тот прибыл в Тверь с просьбой сделать доклад на заседании свежеорганизованного Московского общества сельского хозяйства, причём заседании открытом, под которое Губернское дворянское собрание согласилось выделить свою бальную залу. Потому что кроме купечества оказалось возможным «зацепить» и деятельную часть дворянства. Потому как в Общество записались именно таковые…
В Москве Гагарин предложил ему остановиться в его доме. И весь вечер пытал Даниила расспросами. Причём, не только по сельскохозяйственным вопросам. Пришлось рассказывать и про паровозы, и про пароходы, и, даже, про сражение при Ватерлоо… Но тут Данька постарался выдвинуть на первый план Николая, себя в рассказах представив этаким «мальчиком на побегушках». Впрочем, судя по хитрому взгляду хозяина дома, тот по последнюю битву Наполеона уже многое знал, и это знание представляло Даньку не совсем так, как он стремился это преподнести. Но бывшему майору было всё равно.
А вот бальная зала губернского собрания преподнесла сюрприз. Когда он только вошёл в неё, у него появилось ощущение, что где-то он её уже видел. Причём, не в этой, а в прошлой жизни. И лишь перед самым началом доклада до него дошло, что это тот самый «колонный зал Дома союзов», в котором проходили «прощания» со всем советским руководством, начиная от Сталина и заканчивая Ворошиловым с Будённым и Андроповым с Черненко. А также концерты Шульженко с Зыкиной да Кобзона с Магомаевым… Сам он в этом зале, естественно, никогда не бывал, но по телевизору и церемонии прощания, и концерты наблюдал не раз, и не два… Декор, конечно, заметно отличался, но знаменитые колонны с балюстрадой были вполне узнаваемы.
