«Меченые» (СИ) - Романов Герман Иванович
— Тогда пошли, а то замешкаемся, и придется тогда в тайге ночевать — померзнем. Горы тут — у них свои законы…
…Сергей сидел на камне, и был не в силах даже заорать от накатившей тоски. Парень не понимал, что происходит — к скальнику добрались быстро, и трех часов не прошло, вот только это было не то место, которое он так хорошо знал прежде. Нет, камни были те самые, и пещерка имелась, вот только туристы напрочь отсутствовали, как и малейшие следы цивилизации. Не имелось протоптанных тысячами ног тропинок, отсутствовала площадка для лагеря, несмотря на все старания они не нашли ни одного окурка, ни осколка стеклышко. Вообще ничего из творений рук человеческих, и сейчас все трое ошарашенно смотрели друг на друга, не понимая, что произошло.
— Ты не ошибся, Серега — это точно то самое место? Может быть, в сторону отвел, а скала просто похожая?
В голосе «Коржа» прозвучала надежда, вернее ее остатки, и взгляд потух, когда совершенно пропавшим голосом Зверев ему ответил:
— Я места эти хорошо знаю, а пещерку вы собственными глазами видели. Да и все мы тут обшарили на совесть, и ничего не нашли, даже клочка бумаги. Ни окурка, ни тропинок — будто здесь никогда людей не было. Можешь на ручей пойти — там огромный валун на бережку, он один такой, не ошибешься. Как плита ровный — с него воду обычно набирают для чая — не город ведь, вода чистейшая…
Сергей вздохнул — отчаяние накатило мутной волной. И что-то внутри подсказывало, что обойди они сейчас по дуге все скальники, то нигде не найдут вездесущих туристов, для которых эти места давно объектом для паломничества стали в любую погоду. И машинально посмотрев на свинцовое вечернее небо, он упавшим голосом, совсем осевшим, произнес:
— Хана нам, ночью снег пойдет, мороз может ударить. Вы не смотрите, что май начался — тут порой погода на дню по три раза меняется!
В Олхинских горах и в мае может выпасть снег…
Глава 4
— Пить хочется, спасу нет. Пойду из ладошки напьюсь, — громко произнесла девчонка, и поднялась с корточек. — Всю дорогу не хотела, а тут жажда пробрала, во рту пустыня. Странно, холодно, а водички захотелось…
— Вместе пойдем, — поднялся Сергей, — но черпай осторожно — лед недавно сошел, простудишься, лихоманка тебя и сломает.
— Зачем из ладони пить, я от завтрака вот что оставил, — «Корж» вытащил из кармана свернутый маленький рулончик, быстро развернул. — Пакеты прихватил, спрятал, а булочки съел. А так есть куда водичку набрать и попить вдосталь, да про запас набрать можно. Из ладони лучше не пить — примета дурная, да и незачем, когда два пакетика есть.
— Мы чай сварим, чагу заприметила, да и шульты наковырять в потеках можно, с нее сладость идет, — девчонка оживилась, глазки загорелись на некрасивом личике. Зато физиономия зека приняла кислое выражение, словно живую лягушку с лимоном пожевал. И тут при этой мысли Сергей понял, что квакушку и он бы сейчас съел, только на костре приготовил, на палочке вместо шампура — желудок заурчал, и громко.
— Так я туес из бересты сейчас быстро сделаю, нарежу полоски и скручу, обвяжу шнурками — клея нет, да и долго с ним возиться. Пакет с водой вовнутрь вставим, края наружу вывернем. Камушки на костре раскалим и по одному опускать будем — так и вскипятим водичку. А в ней чагу с шультой заварим. В другой пакет березового сока наберем…
— А чем ты бересту нарежешь, языком своим?!
Зэк вызверился, но Дашка весело засмеялась, схватилась за заколку, что стягивала волосы — та щелкнула. И протянула «Коржу» — тот покрутил ее в пальцах, щелкнул языком.
— Ну, ты даешь, подруга — ведь этим лезвием вертухая зарезать можно, как бритва заточена. Понимаю, времена тяжкие — вот только зачем ты это в волосах таскаешь — «перо» воткнуть очень трудно, а уж порешить…
— Курей и гусей резала, потрошила, кабанчика с отцом колола. А Витька бы зарезала и не поморщилась, остановило только то, что заперты были, не сбежишь. А так бы он у меня ножками засучил, пакостник — кастрировала бы собственными руками, охолостила кобеля.
Лицо девчонки ожесточилось, глаза так нехорошо полыхнули, что Сергей понял — не шутит нисколько, все предельно серьезно. Действительно, оскопила бы мордастого охранника либо зарезала, тем более кровью ее не напугаешь, с детства видела — деревня не город, там нравы иные. Но тут Дашка неожиданно покраснела, и медленно достала из кармана презерватив в блестящей красочной обвертке.
— У него два было, один оторвал и «использовал» — иначе бы не дала, силком брать пришлось бы — от него заразу только подхватишь всякую, кобель проклятущий. А этот спрятала на всякий случай, как и сигареты с зажигалкой, вот и пригодились нам.
— Умница ты у меня, не ожидал…
Сергей неожиданно для себя порывисто обнял девчонку, чмокнул в зардевшуюся щечку. И смутился — ему стало стыдно. Ведь вор два пакета заныкал, девчонка вообще клад сохранила, и рукастая, а у него как у латыша — хрен да душа. Ведь все отобрали, выдали нательное белье с трусами и носками, ботинки и робу — чего охранникам их боятся после такого шмона. А вот на Дашкины волосы «гридни» внимания не обратили, а там заколка «многофункциональная» спрятана, вроде невзрачного украшения, но с лезвием — хитрая азиатская придумка из арсенала каких-нибудь ниндзя — таинственных убийц, от названия которых пошли детские мультфильмы про черепашек — довелось посмотреть, когда под стол пешком ходил.
— Ладно, спускаемся, пьем водичку и набираем воды в тару. В «презик» вообще полведра войдет, — зек хмыкнул, покрутил в пальцах заколку и протянул ее девчонке, с нескрываемым уважением произнес. — Держи нож, подруга, тебе бересту нарезать. Пошли вниз!
Первым стал спускаться Сергей, сразу увидев в ручье знакомый плоский валун — камень тянул на тонну, не меньше, чуть выше его шел перекат, в котором пенилась вода. Но приглядевшись, парень остановился на несколько, остолбенев от удивления.
— Ты что застыл, Серега?
— «Корж» — вон камень, о котором я тебе давеча рассказывал — плоский, половину переката перекрыл.
— И что? Сам вижу, что ты прав… Бля, так я такое на Камчатке только видел, когда горбуша на нерест пошла!
Зек ахнул, а Сергей потер глаза, не в силах поверить увиденной картине. И произнес охрипшим голосом:
— Здесь рыбы нет! Не должно быть — ни разу не видел, да и «рыбацких побасенок» про то не слышал. Говорили, что до строительства железной дороги подобное было, когда хариус в ручьи на нерест шел — но то в сороковые или пятидесятые года, не позже. А там свинофермы построили, потом алюминиевый завод сбросы очистных вод в Олху делать начал. Вот и сгинул хариус — эта рыба только чистую воду любит.
— Твою мать! Не может быть?!
«Корж» остановился, ахнул, выругался — зрелище его тоже ошарашило. А вот голос девчонки прозвучал насмешливо:
— И так понятно, что природа здесь людьми не изгажена, а мы оказались жертвами эксперимента по попаданию в прошлое. Но о том можно поразмышлять у костра ночью, поедая печеную рыбу — тут ее руками ловить можно. Так что следует поторопиться — мне еще туеса делать, а вам валежник для костра собирать нужно — ночь будет долгая и холодная. Да и снег скоро пойдет — тут Сергей прав, такое в горах часто случается.
Мужчины опомнились, и быстро стали спускаться по склону, петляя между торчащими из пожухлой травы камнями. И как только оказался на берегу ручья, лег на холодную плиту, склонившись над прозрачной водой. Ручей был мелкий, по щиколотку, а вот рыбы там было немеряно — только характерные плавники из воды торчали. А на перекате вообще веселье — хариус прыгал через порожки, и одна рыбина была ловко перехвачена в воздухе зеком, что полез в ручей, не сняв с себя робу и ботинки.
Сергей же закатал рукава и принялся за дело, стараясь ухватить рыбину за жабры. Удалось с первой попытки — хариус крутился на месте, упорно продвигаясь через бурное течение к перекату. И не шарахался от человеческих рук, что стали вытягивать одну рыбину за другой, и отправлять ее в полет на берег, где уловом занялась девчонка…
