Генерал-адъютант его величества (СИ) - Леккор Михаил
Как после этого можно спорить со святым? При чем, он как раз был спокоен и когда тоже успокаивал нервную жену Настю, то его голос был абсолютно тверд и безмятежен. Но ведь за ним был сам Бог! Может, лучше с ним не дискутировать понапрасну?
В Указ же немного внес свой вклад и император Николай, а именно объясняя, как будет соотноситься позиция представителей других религий с концепцией православного государства. Макурин не спорил с ним. Монарху тоже надо было понять, что это и его документ. Да и потом, только не для понимания жителей Зимнего дворца, и он сам немного испугался, прежде всего, из неожиданности. Вы не испугаетесь, когда на вас вдруг на вас навалится громкий (и это еще мягко сказано) звук.
Но нет худа без добра. Она сравнительно быстро написали Указ о свободе религий в России. Занятный, однако, получился документ. В жестко очерченном феодальном Российском государстве, где любой шаг в сторону обозначался, как преступление, получилась вот такая свободолюбивая бумага. А ведь не попрешь против Бога, это даже император понимает. Ибо одно дело выступать от имени Господа, а другое дело зримочувствовать, как Небожитель сам выступает, да еще весьма раздраженно. Убоишься тут!
— А ничего у нас получилось, — вроде бы одобрительно сказал Николай. И хотя в голосе время от времени прозвучали нотки раздражения, но чувствовалось, монарх уже сдался. Ведь в области религии, пожалуй, единственной, император был не полномочный командир, а поданный. Этому его учили с самого детства, впитывая с молоком матери. И единственно, что изменилось радикально — из пассивного Бог вдруг проявился очень даже активным. И если раньше было можно выступать от его имени, все-таки побаиваясь наказания где-то в неопределенном будущем, то теперь это наказание можно было получать прямо сейчас.
— Господь нас милует, — осторожно одобрил Макурин от имени Бога, сам опасаясь, что если не так, то он прямо сей момент может получить по балде. Тот ведь не остановится — масштаб не тот. Это как человеку шлепнуть надоедливого комара. Р-раз и нету. И совесть почему-то молчит.
Помолчали опять, дожидаясь ответку с неба. Заодно как бы отпраздновали окончание ответственного документа.
— Что будешь делать дальше? — этим вопросом Николай окончательно поставил точку над предыдущим делом и показывал перспективу над последующими.
— Надо бы поехать по губерниям, — почесал в затылке Андрей Георгиевич, вопросительно посмотрев на императора, — себя показать, людей посмотреть, особенно представителей иных религий. Может, что и надо немного подкорректировать.
— Правильный ход, — одобрительно отметил Николай, — люди подскажут и покажут, где какая ошибка и куда надо идти. А к началу осени милости прошу к празднованию в Зимнем дворце. А я рассмотрю вопрос о строительстве здания под центральную часть министерства и под квартиру министра. Тебе же надо будет распорядиться служащим подумать о штате и о структуре своего ведомства.
Вопреки представлениям советской науки ХХ века, отчасти предстающим еще и в XXIстолетие, Николай I, если надо, легко срывался с места, чтобы увидеть все самому и отреагировать должным образом. И от сановников своих ждал того же, не понимая, что можно увидеть за тысячи верст от событий.
— Тогда сегодня я съезжу на улицы столицы, посмотрю, как в Исакии и среди жителей, и среди церковных служителей, послушаю отчеты по закрытии Синода, заодно соберусь в будущее путешествие, — предложил Макурин и про себя добавил: «И посмотрю взглядом со стороны на свои сети трактиров и ресторанов».
Они разошлись, но, приказав с разрешения императора приготовить карету, пошел в покои семьи Макуриных, поговорить с женой, если надо, получить должное наказание за уход и объявить о приятном подарке — совместной поездке в город.
В квартире его ожидала привычная картина — обиженная его поведением жена Настя. Впрочем, она не сколько злилась, сколько показывала это и охотно пошла на семейный мир после его первых же попыток примирения. В конце концов, Настя понимала, что мужа от нее отрывал не кто иной, как император, которому сам Бог велел это делать. А ее муж, между прочим, в свою очередь целый святой. И что ей не горевать надо, а радоваться такому положению.
Андрей Георгиевич поцеловал жене руку и почувствовал, как она вздрогнула от томления. Все-таки они регулярно занимались плотской любовью, и она не раз и не два доходила до оргазма. Провел, лаская, по грудям, чувствуя, как они мгновенно затвердели, и горячо поцеловал свою дорогую женушку. Настя уже готовно отозвалась на поцелуй, махнув рукой ина сердитую встречу, и на то что она на него злая.
Он тоже любил их такие встречи, когда они больше всего были страстные любовники, а не загроможденные семейной жизнью супруги. Ведь детей еще нет, а они молоды и здоровы. Приятно же!
Но сегодня ему, к сожалению, очень некогда и они должны оставить постель. Настя обидчиво надула губы, намереваясь указать ему, что он все-таки муж и должен ей супружеский долг, но Андрей продолжил говорить и предложил ей в качестве компенсации поездку с ним на столичные улицы и заезд кое-куда.
Муж загадочно подмигнул, и его жена совсем уж по-девчоночьи взвизгнула и поспешила готовиться в поездку. Секс не то, что был забыт, он был лишь отложен. Ведь впереди была ночь и она легко его воспламенит (проверено на совместной практике), а сейчас был день и у него были свои не менее яркие радости.
Андрей Георгиевич тоже встал и заметно позже, но все равно оказался готов первым. Не возгордился этим, а, наоборот, воспринял, как должное. Женщины тоже имеют приятную половину, просто в иной части семейной жизни. Протянул ей руку, пообещал:
— Намедни буквально в полста шагов от Зимнего дворца открыли ресторан. Там помимо прочего подают на десерт любимые тобой миндальное мороженное и французские пирожные. Хочешь?
— Конечно, дорогой. Ты у меня самый лучший! А свежие и такие приятные фрукты будут? Им так приятно завершать трапезу.
— Да, милая, — подтвердил Макурин, — мы закажем там все, что ты заходишь нужным. Надо брать от жизни все, что хочется.
Он не зря так был уверен в блюдах обеда. Открывшийся ресторан, разумеется, его. То есть хозяин на виду посетителей был другой, но это был всего лишь зиц-председатель Фунт. И, похоже, Настя, во всем уже догадалась и просто прикалывается, забавляясь. И, естественно, он не собирался перед ней, как и перед другими близкими, таится. Тайна была перед обществом чужих людей, а не перед ними.
Ресторан «Париж» открылся, как он и говорил Насте, буквально в трех домах от дворца. Но они все равно подъехали на карете. Во-первых, положение министра и его жены обязывало, во-вторых, если бы вы одели (женщины, разумеется) парадный наряд XIX века, вы бы тоже не стали ходить пешком. Очень неудобно, хотя и красиво.
Положение святого, между прочим, не только приносило свое реноме, но и вынуждало учитывать некоторые ограничения. В частности не только пить шампанское и вино, чем Макурин с легкостью бы пренебрег, но и вкушать дорогие и изысканные блюда, а в пост скоромные. Он-то пренебрег бы и Бог здесь не был препятствием, но мнением общества не стоило совершенно пренебрегать.
Хотя всем этим можно было пренебречь, закрывая в отдельный кабинет. Нет, в общем зале было обедать приятней и ему и ей, но зато в кабинете никто не мешал вкушать яства. А уж их здесь было сколько угодно, он, как хозяин, смело в этом утверждал.
Овощной с соленой рыбой салат для него, жене, по ее желанию, фруктовый. Ножка ягненка в майонезе, обещанный десерт. Ф-ух, глаза еще голодны, но желудок уже сигнализирует, что ему довольно и еще одно блюдо точно будет излишне.
Перед уходом из ресторана, пока жена ходила в женский туалет припудрить носик и поболтать с дамами высшего света, он коротко сошелся с управляющим ресторана и узнал свежие новости. Они были успокаивающими. Продукты везли в большом количестве и широком ассортименте, цены не увеличились (это хорошо для него), но и не падали (это уже замечательно для крестьян, но в конечном итоге опять же для него). Ни в этом ресторане, ни в целом по сети скандалов не было. В общем, деньги идут, а жизнь журчит чистой родниковой водой.
