Борис Чурин - Ангел Господень
— Хорошо бы, конечно, вытереть с мебели пыль и вымыть пол, — подумал он, — но это потребует слишком много времени.
Решив для себя сегодня же заняться уборкой квартиры, Юрий Николаевич поспешил встречать дочь.
— Привет, папуля! — Варя обняла отца за шею и чмокнула в щеку, — ты что, не брился? — тут же с укором покачала она головой.
— Не успел. Только что проснулся. Вчера допоздна работал, — стал оправдываться Колотов, — ты проходи.
Варя зашла в комнату и села на диван.
— Я тебе все утро звоню, а телефон не отвечает.
— А… а у меня аппарат сломался, — соврал Юрий Николаевич, хотя прекрасно помнил, что телефон ему отключили на прошлой неделе за неуплату.
Некоторое время Варя сидела молча, низко склонив голову.
— Пап, я пришла поговорить с тобой, — начала она робко.
— Говори.
Юрий Николаевич медленно опустился на стул, чувствуя по тону дочери, что ничего хорошего этот разговор ему не сулит.
— Пап, мне вчера Геннадий Васильевич позвонил, — Варя сделала короткую паузу, украдкой взглянув на отца, — он просил тебя вернуться на работу.
Злорадная улыбка скривила рот Юрия Николаевича.
— Стало быть, самому слабо экспертную оценку закончить? — обращаясь не то к дочери, не то к самому себе, спросил он.
— Нет, пап. Он не по поводу оценки звонил, — девушка прижала руки к груди, — он сказал, что работа это — последняя нить, которая связывает тебя с жизнью. Без работы ты погибнешь. Поэтому тебе необходимо вернуться в институт.
Колотов почувствовал, как кулаки его сжимаются до боли в суставах, а горло перехватывает спазм. Он вскочил со стула и несколько раз прошелся по комнате из угла в угол.
— В добренького ему захотелось поиграть!.. Тоже мне, самаритянин выискался!.. — доносились до слуха Вари обрывки фраз, — холуй бесхребетный!.. Бездарь от науки!.. — внезапно Юрий Николаевич остановился перед дочерью, — вот что… Варюша… — прохрипел он, запинаясь, — если Геннадий Васильевич еще раз позвонит, то передай ему мою благодарность. И скажи, что в его заботе и участии я не нуждаюсь. И чтобы в дальнейшем он не смел вмешиваться в мою жизнь, тем более…
Колотов хотел сказать еще что-то, но передумал, махнул рукой и, тяжело опустившись на стул, отвернулся к окну.
С минуту оба молчали.
— Куда же ты теперь пойдешь работать? — первой заговорила Варя.
— Устроюсь куда-нибудь, — пожал плечами Юрий Николаевич и в следующий момент вскинул голову, — Варя, я вчера деньги получил! — радостно сообщил он и тут же потупил взгляд, — я ведь последние два месяца тебе ничего не давал. Ты извини меня. Сам не знаю, куда все деньги потратил. Растеклись по мелочам.
Колотов вскочил со стула и бросился к шкафу, куда несколько минут назад засунул пиджак.
— Пап, не надо, — остановила его Варя.
Юрий Николаевич замер посреди комнаты.
— Как «не надо»? Почему «не надо»? Ты что, отказываешься от моей помощи?
— Нет, пап, — Варя мотнула головой, — я не отказываюсь. Просто,… она мне уже не нужна.
— Почему?
— Потому что я уже вторую неделю сама работаю, — после недолгого колебания ответила Варя.
— Работаешь!? — Вскрикнул Юрий Николаевич, словно от укуса ядовитой змеи. Несколько секунд он молча разглядывал дочь, словно впервые увидел ее.
— А как же институт!? Ты что, бросила учебу!?
— Я перевожусь на заочное отделение, — тихо ответила Варя.
— Но почему!?
Юрий Николаевич протянул к дочери руки ладонями вверх, будто надеясь, что она вложит в них свой ответ.
Варя решительно вскинула голову, и ее прямой взгляд заставил Колотова опустить глаза.
— Потому что я — женщина! Молодая женщина, — голос Вари дрожал от возбуждения, — и мне, как любой женщине, хочется красиво одеваться. Хочется делать модные прически, маникюры, педикюры. Наконец, хочется развлечений. А чтобы все это иметь, нужны деньги. Да, да, — повысила она голос, — те самые деньги, которые в детстве ты учил меня презирать. Учил, что в жизни есть другие ценности: интересная работа, дружба, любовь. А на поверку оказалось, что деньги определяют все. Если бы у тебя были деньги, я могла сейчас учиться в самых престижных ВУЗах страны. И после их окончания, меня, наверняка, ожидала интересная работа и высокое положение в обществе. А любовь!? Да в тех нарядах, которые сейчас ношу, я могу рассчитывать на внимание лишь со стороны таких отморозков, как твой нынешний друг Трофим. Вот эти туфли, — Варя ткнула пальцем себе в ноги, — я ношу больше двух лет! Они уже давно вышли из моды! Вот это платье, — девушка дернула себя за подол, — я перешивала дважды! И после этого ты еще спрашиваешь, почему я бросила институт!? А ты вспомни, сколько ты обещал давать мне в месяц, когда я туда поступила. Сто рублей! Но такой суммы я так никогда от тебя и не получила. Три месяца назад ты последний раз принес мне деньги, несколько мятых трояков и пятерок.
На глазах девушки навернулись слезы. Она замолчала, прикрыв лицо руками. В течение ее монолога, вытянутые вперед руки Юрия Николаевича постепенно опускались, словно от непосильной тяжести и, наконец, вернулись в исходное положение, повиснув плетьми вдоль туловища. Теперь Колотов стоял перед дочерью, как нашкодивший ученик перед учителем, уперев взгляд в босые ступни своих ног. Немая сцена длилась пару минут. Юрий Николаевич первым нарушил молчание.
— А мама? — спросил он чуть слышно, — мама разве тебе не помогает?
— Мама! — фыркнула девушка, — нашей мамуле не до меня! Она сейчас вся в поисках.
— В поисках? — недоуменно сдвинул брови Юрий Николаевич, — в каких поисках?
— В поисках спутника жизни, — удивилась Варя непонятливости отца.
— Ааа, ну да, — кивнул головой Колотов, — все правильно.
— Правильно?! — глаза девушки блеснули гневом. Несколько секунд она не сводила с отца испытывающего взгляда.
— Папа, — голос Вари едва слушался свою хозяйку, — скажи мне честно. Ты когда-нибудь любил маму?
Под взглядом дочери Колотов потупил взор.
— От того я и жив до сих пор, что никогда не любил ее, — пробормотал он себе под нос.
— Что? — не поняла девушка, — что ты сказал?
— Так… — махнул рукой Колотов, — это я о своем.
Еще с полминуты Варя изучала лицо отца.
— Ну, мне пора, пап, — она поднялась с дивана и направилась в коридор, — я на работу опаздываю.
Колотов молча кивнул и последовал за дочерью. Перед тем, как открыть дверь, девушка повернулась к отцу.
— Пап, ты все же позвони Геннадию Васильевичу. Может быть, тебе лучше вернуться в институт. А?
Юрий Николаевич снова кивнул головой. Варя шагнула к нему и поцеловала в щеку.
Проводив дочь, Колотов вернулся в комнату и сел на диван.
— С одной стороны, иметь детей это хорошо, — размышлял про себя Юрий Николаевич, — это радостно. Это наполняет жизнь новым содержанием. Но с другой стороны, слишком это хлопотно и обременительно. Слава Богу, что у меня детей было не так много. Последним был… — Колотов на секунду задумался, — да, последним был Чэн. Я тогда жил в Шанхае и женился на хромой девушке. Ее звали Лин. У нее одна нога была сухая. Никогда не думал, что полюблю ее. А вот увидел, как она кормит грудью малыша и…
Воспоминания Колотова прервала трель звонка.
— Варя вернулась! — решил Юрий Николаевич, поднимаясь с дивана.
г. Назарет, 8 месяцев до Рождества Христова
Возвращаться домой пришлось в полуденное пекло. Солнце, не сдерживаемое ни единым облачком, обрушило на голову несчастного плотника весь свой могучий жар. Вода, захваченная в дорогу, уже была выпита и Иосиф, обливаясь потом, с трудом проталкивал слюну сквозь пересохшее горло. Поднявшись на очередной пригорок, плотник, к своей радости, увидел внизу одинокое дерево, непонятно как выросшее в этой безжизненной местности. Иосиф прибавил шагу и вскоре со вздохом облегчения распластал уставшее тело в благодатной тени. Он закрыл глаза и постарался расслабить все мышцы, рассчитывая дать им хоть и кратковременный, но полноценный отдых.
В брошенном рядом мешке завошкалась курица, плата за сооруженные для приятеля ясли.
— Как вернусь домой, попрошу старшую дочь сварить куриный суп, — решил Иосиф, — она замечательно готовит куриный суп с чесноком и укропом. А завтра заставлю Марию пожарить потроха на оливковом масле. И скажу, чтобы не жалела лука. Лук не позволит мясу зачерстветь и придаст ему…
— Иосиф! — раздался вдруг громоподобный голос.
В один миг Иосиф оказался на ногах и испуганно огляделся по сторонам. Ни одной живой души поблизости старый плотник не обнаружил.
— Иосиф, слышишь ли ты меня? — вновь прогремел голос.
К своему ужасу Иосиф понял, что источник загадочного голоса находится не вне, а внутри его самого (где точно, плотник определить затруднялся). Дикий, животный страх обуял Иосифа и заставил его тело сжаться в комок.
