Джуаншер Джуаншериани - И ЕГО ИСТОРИЧЕСКИЙ ТРУД
Важным аргументом, говорящим также в пользу независимости текста ЖВГ от «Жизни картлийских царей», являются, как мы выше отметили, свидетельства идеологического порядка. В жизнеописании Вахтанга Горгасала отсутствует характерный лейтмотив труда Леонтия Мровели – его арменофильство в конструируемой им генеалогии народов Кавказа (см. ниже). По всему тексту ЖВГ видно, что Джуаншер на этот счет придерживался собственной концепции. В данном случае можно даже думать, что два этих автора принадлежали к двум разным школам (или направлениям) средневекового грузинского историознания[66].
Отношение к армянскому миру в ЖВГ выражено довольно рационально. Джуаншер считает, и это вполне естественно для всех периодов истории Армении и Грузии, что перед лицом иноземной опасности и вообще во всех внешнеполитических акциях грузино-армянский союз был главным условием политической суверенности всего Закавказского региона. При этом грузинский историк XI в. апеллировал не к идее легендарного приоритета армян, по-своему разработанной Леонтием Мровели, а к реальному соотношению исторических сил раннего средневековья[67]. Это обстоятельство отражено и в соответствующих разделах «Истории Армении» Лазара Фарпеци. Другое дело, насколько реалистично в деталях отразил Джуаншер, пользуясь теми или иными источниками, действительную обстановку армяно-грузинских отношений в V в. А. П. Абдаладзе считает, что зависимость антииранских акций армянских феодалов от планов Горгасала является историческим фактом[68]. Не отрицая данной мысли категорически (определенные указания об этом имеются и в сочинении Лазара Фарпеци), мы, однако, не можем не считаться с противоречиями (хотя и кажущимися[69]) в суждениях того же Фарпеци о Вахтанге Горгасале[70], не совпадающих с оценкой Картлийского правителя Джуаншером. Грузинский историк исходил прежде всего из политической обстановки своего времени, в условиях которого армянские феодалы действительно согласовывали свои внешнеполитические акции с планами правителей объединенного Грузинского царства. И эту действительность XI в. Джуаншер нередко проецировал в прошлое.
Вместо «армянского приоритета» в истории не только Картли, но и всего Кавказа в целом (Леонтий Мровели) Джуаншер демонстрирует собственное отношение к «престижности» языков (народов).
Леонтий Мровели: Среди сынов этнарха народов Кавказа Таргамоса «отличались восемь братьев, исполины многосильные и славные, которых звали так: первого hАос, второго- Картлос, третьего – Бардос, четвертого – Мовакан, пятого – Лек, шестого – hЕрос, седьмого – Кавкас, восьмого- Эгрос. И были эти братья исполинами. Но лучшим из тех исполинов был hАос, ибо подобного ему ни телом, ни мощью и мужеством не бывало ни до потопа, ни после него… И поделил Таргамос земли и племена свои между восемью этими исполинами: половиной племен и лучшей половиной земли своей наделил он hАоса, а тем семерым отвел долю каждому по достоинству… И над семью этими братьями своими был повелителем и владыкой hАос. Все они находились во власти hАоса» и т. д.[71]
Джуаншер Джуаншериани: По словам Вахтанга Горгасала, архангел Михаил говорил Неброту (Нимвроду) «на языке персидском: «Я есмь ангел Михаил, что поставлен от господа владыкой Востока… Ступай и поселись между двумя реками – Ефратом и Джилой и отпустите те племена, кому куда заблагорассудится, ибо отпущены они богом… И все покинули город и удалились. И оставил говорящих по-индийски в Индии, синдов – в Синде, римлян – в Риме, греков – в Греции, агов и магогов – в Магугии, персов – в Персии; но главным языком остался сирийский. Вот те семь языков, на коих говорили до Неброта. Поведал я об этом потому, что отцы наши втайне держали то писание, а меня говорить о том вынудила ревность божия. После этого отец наш Мириан воспринял благовествование Христово от Нины» (с. 162-163).
Сопоставляя приведенные пассажи, прежде всего, отметим их отношение к разным историческим уровням: типологически большая архаичность схемы Леонтия и явное тяготение к эпохе раннего христианства в Закавказье Джуаншера. Приписывать данные тексты одному автору – это значит приписать раннесредневековому автору диалектическое осмысление исторического процесса, что само по себе немыслимо. Перед нами программные заявления двух принципиально разных авторов.
Отсутствие на «лингвистической карте» ЖВГ армянского языка и выдвижение на первое место среди языков известного Джуаншеру мира сирийского как раз и должно указывать на его мировоззренческую тенденцию. Этот момент может внести определенный корректив в представление тех исследователей, которые считают Джуаншера Джуаншериани исключительно грекофилом. В действительности мы имеем дело, как и следовало ожидать, с эклектизмом мышления раннесредневекового писателя. Составные части этого эклектического мировоззрения надежно отмежевывают автора ЖВГ от Леонтия Мровели, указывая на то, что в использованных Джуаншером источниках должна была быть значительной сирийская тенденция начального периода утверждения христианской идеологии в Картли.
В ЖВГ не только отсутствуют следы мровелевской генеалогии народов Кавказа, – само «распределение» народов (языков) в этом произведении исключает всякую возможность предполагать какое-либо признание Джуаншером концепции автора «Жизни картлийских царей». Дело, конечно, не только в том, что этнонимы создаваемого Леонтием Мровели генеалогического древа в ЖВГ упоминаются реже, нежели в «Жизни картлийских царей», хотя и это довольно симптоматично. Гораздо существеннее характер отношения к ним обоих авторов, обнаруживающий в них мировоззренческую разность. Так, давно отмечено, что Леонтий Мровели, в согласии со своей концепцией, оттесняет картлийцев и их правителей на «второй план» в различных, ими же организуемых в пределах кавказского мира, союзах и на первое моего выдвигает народы Северного Кавказа как автохтонных, собирательно именуемых им «кавкасианами», так и гетерогенных овсов-алан[72]. Что же касается Джуаншера, то в его сочинении мы сталкиваемся с нечто совершенно обратным: и армяне, и кавкасианы, и овсы подчинены воле картлийского царя, он ими управляет и с их помощью, не уступая своего приоритета и ведущей роли картлийцев, «вершит свои дела».
Это обстоятельство представляется неслучайным: в лице Вахтанга Горгасала Джуаншер Джуаншериани создавал парадигму монарха – идея, очевидно, актуальная с точки зрения общественной ситуации в Грузии периода усиления местной феодальной монархии в XI в. и вместе с тем не получившего отражения в «Жизни картлийских царей».
Но здесь может возникнуть вопрос относительно приведенной выше «программы» Леонтия Мровели, согласно которой он намеревался писать историю картлийских царей в целом, как предполагал К. С. Кекелидзе, до времени упразднения персами института царства в Грузии в 30-х гг. VI в. На этот счет можно высказать лишь предположение. Если исходить из того, что ЖВГ – самостоятельное произведение, то в таком случае письменно документированная «программа» Леонтия – это или позднейшая интерполяция, что вероятнее всего, или же описаннная им «жизнь» Вахтанга Горгасала по своей значимости не превосходила того, что сохранилось в «Обращении Картли», и со временем была элиминирована ввиду создания новой ЖВГ Джуаншером Джуаншериани. Но все это за неимением твердых аргументов не более чем догадки, а факт самостоятельности ЖВГ подтверждается фактурой ее текста.
Ставя вопрос об источниках раннего цикла КЦ, исследователи чаще всего ориентируются на «Обращение Картли». На вопрос – допустима ли зависимость ЖВГ от названного письменного памятника – часто отвечают утвердительно. Однако здесь неизбежно возникают сомнения.
Как мы уже отмечали, в «Обращении Картли» царю Вахтангу уделено внимания более, чем кому-либо из его предшественников и назван он, не в пример другим, – великим. Это обстоятельство могло быть связано с тем, что Вахтанг Горгасал был первым царем Картли после восстановления ее суверенитета[73]. В упомянутом грузинском источнике о Вахтанге Горгасале сказано, что после смерти Мирдата «царствовал великий Вахтанг Горгасар[74], а архиепископом был Иовель. Тогда Вахтанга забрали персы. А спустя некоторое время он вернулся, а архиепископом был (стал) Микаэл. Он ударил стопой царя Вахтанга по лицу. А царь отправил посланников в Грецию (= Византию) и просил у царя (= императора) и патриарха католикоса. А тот дал ему католикоса Петра. А при нем был монах Самуил, святой и достойный. И воздвиг царь Вахтанг Нижнюю церковь и посадил (в ней) католикосом Петра. И было это в 170 году от обращения Картли. Царей представленных насчитывалось десять, а архиепископов – тринадцать. Первым же католикосом был Петр»[75]. Затем говорится уже о преемниках Вахтанга Горгасала и эта часть повествования в КЦ совпадает с версией «Обращения Картли» по «Шатбердскому сборнику» (X в.) лишь до рассказа о военной экспедиции арабов на Картли и Западную Грузию[76].
