Питер Мейл - Приключение на миллион
Месье Папин прищурился из-за окошка выдачи корреспонденции, кивнул и положил на прилавок газету и большой коричневый конверт, тяжелый и пухлый на вид. Газету он придвинул к Беннетту, а конверт взвесил на ладони.
— Вам важный пакет, — сказал он. — Из Парижа.
— Ah bon,[21] — произнес Беннетт.
— С вас семь франков пятьдесят сантимов, на конверте не хватает марок. Но, если вам угодно, я могу отослать его назад.
В деревне было всем известно, что таким образом Папин зарабатывает себе маленькие pourboire:[22] немного прибавит здесь, возьмет сверху там, правда только в том случае, если знает, что это сойдет ему с рук. Три франка да два франка — глядишь, и наберется на несколько бутылок хорошего вина на Рождество. Беннетт вручил ему семь с половиной франков и попросил квитанцию. Папин нахмурился и пообещал на днях выписать ему парочку. Мужчины вежливо, но холодно раскланялись, и Беннетт вышел на воздух. Редко случалось, чтобы люди были ему настолько несимпатичны — здесь Папин побил все рекорды.
В кафе было тихо, только слегка потрескивал холодильник да из глубины зала доносились резкие хлопки карт об стол. Старики за столом дружно повернули головы в сторону Беннетта. Он вежливо кивнул. Головы отвернулись, хлопки возобновились. Беннетт заказал бокал розового домашнего вина и уселся за столик у окна. Он ощупал конверт. Какой толстый! Выглядит многообещающе. Прежде чем высыпать на стол содержимое, Беннетт поднял молчаливый тост за здоровье святого — хранителя всех обнищавших англичан.
В конверте оказалось довольно много разнообразной корреспонденции: первым выпало приглашение инвестировать миллион франков в «Пицца-Симпа» — активно развивающуюся цепь пиццерий на Лазурном Берегу. Пожав плечами, Беннетт отложил его в сторону. За ним последовало письмо, написанное лиловыми чернилами, от мужчины из Нейи, который предлагал стать его компаньоном в поисках совместных телесных утех. Далее шло письмо от эскортного агентства в Каннах — джентльменам хорошего происхождения и отменного воспитания предлагалось существенное вознаграждение за оказание приятных услуг по выбору заказчика, необходимым условием была фотография в обнаженном виде. Беннетт подумал, что неплохо было бы отдать это письмо Папину.
А, вот работа, которую он, по крайней мере, может выполнять одетым. Лицу королевской крови из Саудовской Аравии требуется на лето шофер-переводчик — вилла на Кап-Ферра, три «мерседеса» на выбор, бесплатное проживание, выделяются средства на покупку униформы, однако необходимы рекомендации. Да, это неплохой вариант, подумал Беннетт, только надо решить вопрос с рекомендациями. У кого их можно взять? У Жоржет? У Леона? У его клиентов по унитазному ритуалу? У него есть несколько листков писчей бумаги с гербом палаты лордов — остались от графа, который снимал в Провансе дом прошлым летом. Конечно, он может и сам написать себе рекомендации. И письмо от принца легло на стол по другую сторону бокала с вином, как первая реальная возможность заработка.
Больше ничего путного Беннетту долго не попадалось, хотя он пытался подойти к вопросу поиска работы без всякого пристрастия. Но его как-то не прельщала перспектива стать Свидетелем Иеговы, гидом по городам Прованса, учителем английского языка в средней школе (частичная занятость) или зазывалой на плавучий бордель в Антибах, впрочем, последнее предложение он отверг, потому что все, связанное с лодками, до сих пор вызывало у него неприятные воспоминания. В конце концов остался один конверт — его Беннетт приберег напоследок.
Конверт был сурового синего цвета, столь любимого английской знатью, и Беннетту немедленно вспомнился элитный канцелярский магазин на Бонд-стрит, где собирались сливки делового британского мира, чтобы обсудить такие недоступные простолюдинам, но жизненно-важные вопросы, как слепое тиснение или искусственно состаренные края писчей бумаги. Он осторожно вскрыл конверт и увидел, что внутри тот был выложен папиросной бумагой еще более темного синего оттенка, идеально совпадающего по цветовой гамме с выглядывавшим строгим тисненым заголовком. Беннетт вытащил небольшой листок и поднес его к свету.
ИМЕНИЕ ДЕ РОШЕР
Я пишу в ответ на Ваше объявление. Мне кажется, мы можем достигнуть договоренности в определенной области, интересующей нас обоих. Если хотите обсудить детали, соизвольте позвонить по телефону 90-90-00-77.
Джулиан ПоГолос на другом конце провода явно принадлежал французу и был сдержанным и безличным голосом слуги. Беннетт попросил позвать месье По.
— De la part de qui?[23]
— Беннетт. Нет, не так. Подождите минутку. Скажите, что это восемьдесят четвертый ящик из «Геральд трибьюн».
Линия прервалась на переключение, и Беннетт пощелкал пальцами, показывая Леону, что хочет еще вина. На душе у него вдруг стало легко — каким-то шестым чувством он понял, что этот разговор к чему-то да приведет. Может быть, все дело в темно-синем конверте и бумаге с водными знаками? Обычно такая бумага производит неизгладимое впечатление на человека, который только что потерял свою последнюю пару белых брюк. В трубке опять щелкнуло.
— Как таинственно! Мне называть вас восемьдесят четвертый ящик или у вас есть имя? — Голос соответствовал качеству бумаги, такой же гладкий, глубокий и уверенный в себе. Голос барина. С неистребимой английской привычкой классифицировать людей по акцентам Беннетт поместил По куда-то на самый верх социальной лестницы. Может быть, он даже выпускник Итона, как тот маленький подонок Бринфорд-Смит.
— Ах да, простите. Беннетт.
— Что ж, мистер Беннетт, нам надо встретиться. Как я понимаю, вы живете недалеко от Боннью?
— Вообще-то в Сен-Мартине. Это около получаса езды.
— Прекрасно. Приезжайте ко мне сегодня вечером, часиков в шесть. Если у нас не возникнет чувства немедленного отвращения друг к другу, то можем вместе поужинать.
Беннетт записал, как проехать к дому По, с аппетитом пообедал и еще раз прошелся мысленным взглядом по их короткому разговору. На первый взгляд месье По показался ему приятным человеком, достаточно расслабленным и, судя по размеру его поместья, владеющим чуть ли не всей горой, возвышающейся над Боннью. Беннетт поломал голову над тем, что же за работу ему собираются предложить, а потом сосредоточился на выборе подходящего для встречи наряда.
Беннетт стоял перед зеркалом посреди своей спальни, пытаясь оценить со стороны, как он выглядит в глазах перспективного клиента. Рост метр восемьдесят пять, стройный, можно сказать худой, какими часто бывают забывающие вовремя пообедать холостяки. Лицо удлиненное, кожа обтягивает высокие скулы, около глаз веселые морщинки, рот хорошо очерчен, губы решительно сжаты. Темно-каштановые прямые волосы чуть длиннее, чем надо, но сияют здоровым блеском, спасибо марсельскому мылу, к которому приучила его Жоржет.
Ниже шеи он был просто безупречен. Бледно-розовая рубашка, темно-синий мягкий шелковый галстук, блейзер и серые фланелевые брюки, которые он сшил у Хейворда, когда деньги еще текли рекой. Костюм был дополнен ботинками кордовской дубленой кожи с Сент-Джеймс-стрит. Беннетт всегда стремился покупать только первоклассную одежду классического покроя и никогда не бежал вслед за модой, поэтому время не имело власти над его гардеробом. Хороший, дорогой «прикид» — всегда плюс в деловом общении, особенно когда дела идут не так уж гладко. Может быть, миллионеры и могут себе позволить одеваться как дворники, но у Беннетта не было такой привилегии. Он и не страдал от этого — по правде говоря, ему самому нравилось чувствовать себя хорошо одетым, облаченным в дорогие ткани, качество которых со временем только улучшалось.
Он взял с полки белоснежный шелковый носовой платок и начал запихивать его в нагрудный карман, как вдруг почувствовал там посторонний предмет. Улыбаясь, он вытащил небольшой мешочек с сухой лавандой. Последнее время у Жоржет появилась привычка «приправлять» его одежду местными пряностями, и он постоянно находил там и сям то пучок тмина, то веточку розмарина, а то и маленькие кусочки душистого мыла, разложенные между носками. Лавандовое саше — это что-то новенькое. Спасибо Жоржет хотя бы за то, что не выбрала лук или чеснок ароматом месяца! Беннетт изящно загнул уголок торчащего из кармашка платка, вышел из дому и отправился в имение Де Рошер.
* * *После Боннью дорога Д36 изгибается и уходит на юг, переходя в районе Люберона в Д943, а потом ведет на равнину, в пышные и зеленые долины Лурмарина. Однако около Сен-Мартина она представляет собой что-то вроде узкой тропы, прорубленной в цельной скале, идеальное место для налетчиков XX века. В последнее время в деревенских кафе ходили упорные слухи о грабежах, случающихся на этом участке дороги, и схема ограбления всегда была практически одинакова. Ничего не подозревающий автомобилист видит на дороге сломанную машину, преграждающую ему путь, и одинокую беспомощную фигуру с гаечным ключом в руке. Добрый человек останавливается и предлагает свою помощь, и тут-то гаечный ключ идет в дело, правда не совсем по назначению. Приятели «беспомощной фигуры» прыгают вниз с окрестных гор, потрясая пистолетами. В итоге горе-джентльмен оказывается один на дороге в десяти милях от ближайшего цивилизованного пункта, избитый и без денег, а его машину отгоняют на ближайший пункт перекупки в Марселе.
