Вадим Полищук - «Гремя огнем». Танковый взвод из будущего
— Командир, ты думаешь, что… — Ерофеев тоже прочитал страницу из-за плеча Сергея.
— А есть другой вариант, который все объяснит?
— Нет. Но как?!
— Откуда я знаю? Не падай духом, Иваныч, может, это не мы к ним, а они к нам.
Хотя, если учитывать отсутствие радиосвязи, то скорее все-таки мы к ним, но говорить об этом подчиненным Сергей не стал. Он метнулся к танку и крикнул в лобовой люк:
— Дай связь с Шацким!
Радист что-то забубнил в ларингофоны, потом подождал, еще побубнил и, высунувшись из люка, доложил:
— Товарищ лейтенант, он меня послал. Похоже, у них там бой идет.
Час от часу не легче! Еще и Семен вляпался. Но буквально через две минуты Шацкий сам вышел на связь.
— Здесь японцев как грязи. Не прорваться, — хрипели наушники радиостанции. — Что дальше делать, лейтенант?
— Возвращайся. Как понял? Возвращайся.
— Понял, понял, возвращаюсь.
— Конец связи.
Обернувшись, Сергей увидел, что все молча смотрят на него, извечный русский вопрос повис в посеченном каплями холодного дождя воздухе. Надо было занять чем-то людей, отвлечь от возникающих мыслей.
— Семен вернется — будем решать, что делать дальше. А пока делом займитесь. Вощило, организуй охранение.
— Есть!
— И за казаками, — язык не повернулся назвать их пленными, — присмотри.
— Я присмотрю. — Васюков с подбитым глазом поправил на плече свой ППС и злобно зыркнул в направлении пленников.
— Отставить! Пехотинцы сами справятся. А мы — готовим танк к буксировке.
Убедившись, что все заняты, Сергей забрался в танк, включил подсветку и развернул карту. Уходить. Уходить отсюда надо в любом случае, и уходить лучше на север. Вот дорога, ведущая к Телину. До него всего полсотни километров, даже с учетом горной местности часа четыре хода. Но на этой дороге Семен напоролся на японцев. Есть другой путь, по нему и двинулся обоз капитана. Сергей измерил предполагаемый путь курвиметром, получилось что-то около семидесяти километров, на плоской карте, а идти придется по горам. Поэтому кладем все восемьдесят, и скорость с неисправным танком на буксире в среднем будет километров пять в час. Итого шестнадцать часов. Плюс часов шесть на отдых, иначе механики за рычагами просто не выдержат, и устранение мелких неисправностей, которые также неизбежно возникнут. В лучшем случае завтра утром выйдем к своим. Хотя где они сейчас, эти свои?
Пока подогнали машину к сломанной, завели и зацепили тросы, появился танк Шацкого. Еще не остывший от боя Семен скатился с башни:
— Сначала мы с их кавалерией столкнулись!
Судя по кормовому листу, не только столкнулись, но и проехались по ней.
— Думали, казаки, а ближе подъехали — японцы! Леха по ним из пулемета, они — врассыпную. Мы — газу, выскакиваем к железке, а там японцы лагерь ставят!
— Сколько их было? — перебил рассказчика Сергей.
— Много. Полк как минимум, а может, и целая бригада. Ох, как они забегали, когда мы их из пушки гвоздить начали! Но у нас боекомплект не резиновый, а тут еще артиллерия по нам откуда-то бить начала, ну мы и отошли.
— А тебя не удивило, что вместо родного корпуса, движущегося к Мукдену, ты встретил японский лагерь?
— Да поначалу не до того было! Хотя, конечно, странно. Может, наши не успели подойти? Грязь задержала?
— В самом худшем случае должны уже были, и подойти, и пройти. А еще вот на это взгляни.
Сергей протянул сержанту казачью винтовку. Семен взглянул на клеймо, на патрон и поднял на лейтенанта удивленный взгляд:
— И откуда это?
Иванов кивнул на связанных казаков, охраняемых длинным пехотинцем с СВТ.
— А чего вы казачков-то связали?
— Того, что они считают, будто сейчас март девятьсот пятого года, идет Русско-японская война, а в Петербурге на троне сидит Николай кровавый.
— Так, может, они того?
Семен покрутил у виска пальцем.
— Это был бы самый лучший выход для всех, но на сумасшедших они как-то не похожи.
Следующие слова Семена Шацкого наглядно продемонстрировали результат длительного негативного воздействия службы в танковых войсках на неокрепший ум интеллигентного еврейского мальчика из глубинки. В армию он попал осенью тридцать девятого прямиком со студенческой скамьи. Через полгода, проведенных в танковой школе на Дальнем Востоке, бывший студент второго курса получил по треугольнику в петлицу и должность командира танка БТ. На фронт он попал уже старшим сержантом летом сорок четвертого. После того, как в часть пришло известие, что из всей большой семьи Шацких остался он один, начальство вошло в положение и удовлетворило рапорт комсорга батальона.
Словно в качестве компенсации за погибшую семью, судьба провела его от Ясс до Праги без единой царапины. Шесть раз он выбирался из подбитого танка, один раз дрался с венграми врукопашную, пережил бессчетное количество артобстрелов и авианалетов. От предложения поехать в училище отказался, да и вообще с командованием не слишком ладил, проявляя излишнюю самостоятельность и не боясь высказывать собственное мнение, в том числе и о собственном начальстве. Вот и был сослан к самому молодому взводному, остальным просто надоело с ним возиться.
Закончив матерную тираду, Семен задал более осмысленный вопрос:
— Лейтенант, ты в этом уверен? Или, может, мы все бредим?
Остальные танкисты, бросив работу, понемногу собрались вокруг и развесили уши.
— Да ни в чем я не уверен. Мне все эти странности тоже поперек горла встали. Но я здесь командир, — Сергей повысил голос, — и я за всех вас отвечаю! И действовать буду исходя из сложившейся обстановки. Позади у нас японцы, слева, как выяснилось, тоже. На востоке нам делать нечего. Поэтому начинаем марш на север по обходной дороге к Телину. Расстояние — восемьдесят километров, расчетное время — шестнадцать часов. Ерофеев, горючего хватит?
— Если с неисправного танка слить — хватит. С запасом.
— Семен, что с боекомплектом?
— Осколочных — двадцать один, бронебойные и подкалиберные все на месте, к пулеметам израсходовали меньше трех дисков.
Но тут в разговор неожиданно вмешался Ерофеев:
— К белякам приедем.
Механик-водитель Николай Иванович Ерофеев был вдвое старше лейтенанта. А еще он был потомственным пролетарием, чем очень гордился. Воевать начал еще в Сталинграде. Когда немецкие снаряды начали крушить цеха Сталинградского тракторного завода, слесарь-сборщик Ерофеев сел за рычаги, вывел танк из цеха и повел его к передовой. Как он потом шутил, «сам себе сделал танк и поехал на нем воевать». Точнее, танк был из ремонта, и уже на следующий день он был подбит буквально в трех километрах от завода. Слесарь Николай Иваныч выбрался, а те, кто был в башне, — погибли. Он уже хотел было вернуться обратно в цех, но тут из ремонта пришла другая «тридцатьчетверка» без экипажа и Ерофеев окончательно остался механиком-водителем.
Военная судьба его была далеко не гладкой. И второй танк сгорел в Сталинграде, а его механик-водитель попал в госпиталь. До Орла Ерофеев не дошел каких-то десять километров и потом долго лечил обожженные руки. В следующий раз на фронт он попал только летом сорок четвертого, чтобы через две недели опять отправиться в госпиталь. Пятый гвардейский танковый он догнал уже в Будапеште и дошел с ним до Праги. Был сержант невысокого роста, скорее, даже низкого, но поперек себя шире. У любого, кто видел Ерофеева возле водительского люка, возникал вопрос: как он в него пролазит? Да нормально. А когда требовалось покинуть горящую машину, так и совсем легко.
Однако сказанная фраза требовала ответа.
— А ты, Иваныч, предлагаешь здесь японцев дождаться? Или, может, к китайцам податься?
— Нет, но…
— Никаких «но»! Выбора у нас нет, и дойти мы обязаны, нельзя японцам нашу технику оставлять. Тем более если мы действительно в прошлом оказались. К тому же нет здесь сейчас ни белых, ни красных. И еще двенадцать лет не будет.
— Значит, танки царским генералам сдадим, — вмешался Семен, — а сами царю-батюшке служить будем?
— У нас нет другого выхода.
— Да-а, быстро же ты перекрасился! Про присягу забыл? Советская власть тебя вырастила, выкормила, образование дала, а ты за всех решил царю вон какой подарочек преподнести?
— Во-первых, товарищ старший сержант, я не уличная девка, чтобы краситься по десять раз на дню! Во-вторых, растили и кормили меня родители, а советской власти я безмерно благодарен за бесплатную учебу в средней школе и танковом училище. В-третьих, мне кажется, что кто-то здесь устав забыл? Так я могу напомнить!
Рука Сергея легла на кобуру ТТ. Семен тоже было дернулся к оружию, но был перехвачен Ерофеевым.
— С ума посходили, товарищи командиры?! Семен, остынь, лейтенант прав — нет у нас пока другой дороги. Да и неясно еще ничего.
