Дмитрий Дашко - Лейб-гвардии майор
Карл, потерявший противника, оцепенел. Его ноги подогнулись, он рухнул лицом вниз, будто подстреленный, но я точно знал, что пуля была одна и предназначалась другой мишени.
— Это не я, я тут не при чём, — хватаясь за грудь, прохрипел кузен. — Я не просил стрелять!
Он перевёл безумный взор на меня, но я всем выражением лица показал, что тоже не имею к стрелку ни малейшего отношения, хотя, признаюсь, внутри уже начали зарождаться подозрения. В нашей команде имелся человек всеми фибрами души ненавидевший Потоцкого и желавший ему смерти. Более того, уж кто-кто, а я точно знал, насколько метко этот человек умеет стрелять, потому что сам обучал его этой науке. Шляхтичи вернулись с пустыми руками.
— Убёг мерзавец, — разочарованно сообщил усатый толстяк.
— Вы хотя бы смогли его рассмотреть? — спросил я, стараясь не выдать волнения.
— Рассмотришь его, — зло сплюнул усач. — Задал стрекача, только пятки сверкали. Он как выпалил, нас дожидаться не стал. Ну, ничего, всю округу перетряхнём, и стрелка этого разыщем. Я сам разыщу, — стукнул кулаком по пивному животу шляхтич, — и к тебе пан Анджей доставлю, чтобы ты с него шкуру полосками снял.
— Это успеется, — сказал я. — Вы бы лучше раненого к лекарю отвезли. Не ровен час, помрёт пан Анджей. Себя винить будете.
— Не помрёт, — отрезал усач. — Ему смерть от сабли нагадали, а не от пули, так что сдюжит пан Анджей. А к лекарю мы его сейчас доставим. Я в бричку свою посажу и повезу к эскулапу.
— Побыстрее! — попросил я.
Мы с Карлом помогли уложить истекавшего кровью Потоцкого в экипаж. Напоследок шляхтич нашёл в себе силы, чтобы приподняться и произнести:
— Господин барон, на этом наш поединок не закончился. Как только я поправлюсь, то обязательно найду вас и продолжу.
— Будьте уверены, ясновельможный пан, — отсалютовал саблей Карл. — Почту за честь!
Мы вернулись в постоялый двор. Михая в комнате не было, что подтверждало мои подозрения.
— Где он? — спросил я у оставленного за старшего Чижикова. — Я же велел никуда не выходить! Тот виновато склонил голову и раскаивающимся тоном сказал:
— Вы уж простите меня, господин сержант. Не послушал я вашего приказа. Попросился наш Михай в костёл сходить, так я его отпустил. Когда ещё возможность такая выпадет?
Глава 3
Вызванный лекарь, судя по всему — швед, тощий как тень и скучный как программа канала «Культура», внимательно осмотрел Карла, нашёл несколько порезов, нанесённых клинком Потоцкого, тщательно промыл раны и наложил чистые повязки.
— Ничего серьёзного, господа. Я бы назвал это всего лишь царапинами. Но день-другой молодому человеку стоит отдохнуть. Пусть побережёт здоровье и не встаёт на ноги.
— Со мной всё в порядке! — запротестовал Карл, лежавший на кровати. Он ещё не отошёл от горячки боя и столь неожиданного его завершения.
— А разве я сказал иначе? — с иронией спросил лекарь. — Только если вы не станете меня слушать, я за ваше здоровье не в ответе.
— Вот что, — прикрикнул я на Карла, — делай, что сказано. Два дня постельного режима. Встанешь — убью!
— А как же? — начал говорить кузен, но, сообразив, что среди нас имеется посторонний, вовремя закрыл рот.
Лекарь взял с меня два талера и, пообещав проведать раненого послезавтра, удалился.
Я сел в глубокой задумчивости. Как ни крути, но, мы едва не распрощались с Карлом. Если бы не своевременный и главное меткий выстрел, кузен бы уже знакомился с ангелами. Единственной подходящей кандидатурой на роль таинственного благодетеля был Михай. Он ненавидел Потоцкого, метко стрелял и, вдобавок, выходил из гостиницы, хотя я строго запретил гренадерам покидать комнату. И что самое противное — я не знаю, как с ним поступить. С одной стороны он своевольничал, ослушался приказа, с другой — спас Карла. Понятно, что на любых весах перетянет последнее. Есть правда ещё один фактор, который надо учитывать — выстрел из засады бросил тень на честь кузена, а уж кому как не мне знать, насколько он щепетилен в этих вопросах. Михай явился через полчаса. Выглядел он как всегда хмурым и подавленным.
— Говори, где был? — сурово спросил я, едва Михай переступил через порог.
— В костёл ходил, господин сержант, — не поднимая глаз, в своей обычной манере ответил поляк.
— Только в костёл или ещё куда-то завернул по пути?
— Больше никуда не заходил, — с удивлением произнёс Михай. — На службе постоял, помолился за благополучный исход поединка между вашим кузен и паном Потоцким, душу отвёл перед образами.
— Покажи своё оружие, — приказал я.
— Зачем? — Михай побледнел, и сдаётся мне, что скорей от обиды, чем из боязни оказаться раскрытым.
Нет, что-то тут не так. Неужели я иду по ложному пути? Но проверить Михая в любом случае надо.
— Покажи свое оружие, — с нажимом сказал я.
Обиженный поляк выложил свой арсенал. Выяснилось, что всё на месте, ничего с собой наш друг не брал. Я задумался: времени, чтобы обзавестись новым пистолетом или мушкетом у Михая не было, порохом от него не пахло. Да и удивление на его лице выглядело вполне естественным, актёрских талантов в нём я не наблюдал. Выходит, загадочным стрелком был кто-то другой. И это тревожило сильнее всего. Похоже, в игру вступил новый игрок, и кто знает, чего от него ожидать и какой стороне он подыгрывает. Пока что в его активе спасение Карла, но вдруг это часть какой-то хитроумной комбинации? Или здесь что-то другое: месть, сведение старых счётов? Как всегда вопросов больше чем ответов. Скверно. Всё равно, что брести в потёмках по минному полю. Для очистки совести я всё же потребовал от Михая клятвы:
— Поклянись, что не стрелял в Потоцкого!
— А в него что, стреляли? — ахнул Михай. — Надеюсь, убили!
— Убить — не убили, но ранили серьёзно. Поклянись, что не твоих рук дело.
— Клянусь всеми святыми! Я-то, когда увидел кузена вашего, обрадовался. Думал, зарубил он этого гада. А тут вон как всё обернулось! Но в Потоцкого я не стрелял, господин сержант, хоть выпади мне такой случай — не дрогнул бы.
— Ладно, верю. День выдался тяжёлым. Столько событий сразу навалилось.
— Господин сержант, — привстал Чижиков, — дозвольте сказать.
— Говори, раз уж начал.
— Я вот что думаю. Вы уж не смейтесь надо мною, но давно уже в затылке свербит, будто кто-то за нами идёт и в спину смотрит. Словно взгляд чужой на тебя направленный чувствуется. Я вздрогнул, уж больно мысли Чижикова были созвучны моим:
— Смеяться не собираюсь, не в моих это правилах. Объясни подробней, что тебя беспокоит.
— Помните, как мы у матушки вашей в имении ночевали? Я с утречка вышел во двор, трубочку раскурить, и ночного сторожа встретил. Он нашему языку немного обучен. Слово за слово, сцепились мы языками, и вот, что он мне сказал: дескать, ходит неподалёку кто-то чужой, близко подойти не решается, но собак тревожит. Я поначалу не придал речам его значения. Мало ли что привидеться ночью может, у страха глаза велики, сами знаете. Но как отправились в путь дальше, зябко мне вдруг стало. У меня мамка ворожить умела, к ней все ходили, даже из других мест, и мне кое-что от неё в наследство передалось.
— А, ты у нас колдун, значит, — засмеялся Михайлов.
— Скажешь тоже! Никакой я не колдун, — обиделся Чижиков. — Чутьё у меня появилось. Сначала всего ничего было, а с годами побольше стало. Иной раз, словно в будущее заглядываю, точно знаю, что и как произойдёт. Но такое редко бывает, а то бы нас ни в жизнь в засаду не поймали. А вот ежели кто в спину смотрит, всегда о том ведаю.
— Понятно, экстрасенс ты наш доморощенный, — улыбнулся я. — Ну, трави, что было дальше. Чижиков не обратил внимания на незнакомое слово и продолжил:
— Чую, идёт кто-то по нашему следу. Аккуратно так, на удалении держится, но из виду не упускает. Почитай до самой Польши чувство такое было, но, как через кордон перебрались и в Крушаницу приехали, отпустило.
— А что мне не сказал? — удивился я.
— А что говорить-то?! Вы ж меня на смех бы подняли без доказательств! — пояснил солдат.
— С этого дня ты мне лучше всё рассказывай. Я тоже себя неуютно чувствовал. Если бы ты поделился со мной подозрениями, могли бы проверку устроить — узнать, кому это вздумалось за нами пылить. Глядишь, сейчас голову над этим ломать бы не пришлось.
— А может оно и к лучшему, что не узнали? — заметил Михайлов.
Я вздохнул. Возможно, он прав. В голове забрезжило смутное предположение. Ушаков, отправляя нас в эту командировку, велел ни при каких обстоятельствах не предавать гласности тот факт, что мы находимся на русской службе и выполняем его задание. Политика есть политика. Джентльменам в белоснежных перчатках в ней делать нечего. Не удивлюсь, если генерал-аншеф для подстраховки отправил вслед за нами других людей, целью которых является наше устранение, если что-то пойдёт не так. Вполне логичное решение. Не человека — нет проблемы. Только не надо приписывать это выражение Иосифу Виссарионовичу. Это ещё задолго до него придумали, и в жизнь воплотили.
