Василий Потто - Первые добровольцы Карабах в эпоху водворения
Между тем Аббас-Мирза, торопясь покончить с отрядом Карягина, предложил ему почетную капитуляцию. Карягин, желая выиграть время, отвечал, что принимает эти условия, но предварительно должен снестись с главнокомандующим. Аббас-Мирза, зная, что у Цицианова не было под рукой войск, чтобы выручить Карягина, согласился ждать четыре дня и даже на это время взял на себя продовольствие отряда. Назначенный срок, наконец, истек, и Аббас-Мирза потребовал положительного ответа насчет капитуляции. «Я согласен, – отвечал Карягин, – пускай его высочество завтра утром займет Шах-Булах». И Карягин сдержал свое слово. Не видя выхода из своего положения, он тем не менее решил не сдаться, а еще раз прибегнул к ночному отступлению. Но куда? Идти в Елизаветполь по большой дороге было немыслимо, так как отряд был бы немедленно открыт и окружен на равнине, не представлявшей никаких способов к обороне. Вследствие этого выбор Карягина, по указанию Вани, остановился на Мухратаге, небольшом каменном замке, принадлежавшем некогда мелику Адаму чаропертскому и расположенном в горах, верстах в 25-ти от Шах-Булаха.
7-го июля в десять часов ночи отряд тихо выступил из Шах-Булаха, и Вани повел его опять по таким скрытым тропам и оврагам, что неприятель долго не подозревал нашего ухода. На стенах замка были оставлены часовые, которые своими окликами ввели персиян в заблуждение. Когда отряд прошел уже за черту блокадной линии, Вани один возвратился в замок, снял часовых и благополучно привел их к отряду.
«Едва мы успели соединиться, – рассказывает Вани, – как встретили опять конный разъезд, который бежал и поднял тревогу в лагере. Но персияне не могли нас настичь, ибо не знали, по какой мы пошли дороге. На пути нам встретилась канава, через которую невозможно было перевезти орудия, и не было лесу, из чего бы можно было сделать мост. Четыре солдата добровольно вызвались лечь в канаву, и через них перевезли орудия. Два из них умерли, а двое остались живы*. Через несколько часов мы достигли селения Касапет и расположились в садах, а Котляревский со всеми ранеными двинулся дальше к Мухратагу, отстоявшему отсюда верстах в пяти к северо-западу. Между тем Аббас-Мирза настиг нас в Касапете. Началось упорное сражение, и персияне успели было завладеть орудиями, но русские взяли их штыками обратно. К счастью, Мухратаг в это время был уже занят Котляревским, да и Карягин, видя, что держаться в садах более невозможно, стал отступать, сражаясь на каждом шагу с персиянами».
____________________
* Это был известный подвиг рядового 17 егерского, ныне Эриванского, полка Гаврилы Сидорова. Ладынский об этом подвиге рассказывает еще с большей подробностью, но замечательно, что сам Карягин не упоминает в своем донесении об этом ни единым словом. Возможно, что для него, свидетеля целого ряда жертв, принесенных его солдатами для спасения чести русского оружия, подвиг этот не представлял ничего выдающегося, и он забыл о нем, будучи всецело поглощенным заботами о судьбе вверенного ему отряда.
____________________
Достигнув замка, Карягин не замедлил послать ответ Аббас-Мирзе на письмо его, посланное еще в Шах-Булахе. «В письме своем изволите говорить, – писал Карягин наследному принцу, – что родитель ваш имеет ко мне милость; а я вас имею честь уведомить, что, воюя с неприятелем, милости не ищут, кроме изменников; а я, поседевший под ружьем, за счастье почту пролить свою кровь на службе моего государя».
В Мухратаге, среди гор и лесов, персидской коннице действовать было весьма затруднительно, и отряд Карягина пользовался относительным спокойствием. Вани каждую ночь выходил из крепости и доставлял съестные припасы из окрестных армянских селений. Аббас-Мирза, не успевший задержать Карягина, отошел к Аскарану, и в горах остался только двухтысячный отряд для наблюдения за русскими. В это время в Мухратаг пробрался из Елизаветполя брат Вани – Акоп и принес с собой приказание Цицианова держаться в замке до его прибытия. «С этих пор, – рассказывает Вани, – я и Ладынский дни и ночи сидели на кургане, сторожа появление русских на реке Тертер. Скоро мы увидели вдалеке их колонны. Один армянин, посланный Цициановым, пробрался к нам с приказанием, если можно, то соединиться с его отрядом на реке Мардакерт. Ночью я вывел русских из Мухратага и в третий раз провел их благополучно через всю персидскую армию; к свету мы уже были в лагере главнокомандующего».
Встреча остатков храброго отряда была самая торжественная. Все войска стояли в ружье и приветствовали появление его громким «ура!» Цицианов перед всеми обнял Карягина и Котляревского, благодарил всех офицеров и солдат, обещал донести о чудных подвигах отряда государю и исходатайствовать всем примерное награждение. Вани он благодарил особенно и подарил ему на память свои большие серебряные часы, которые и поныне хранятся у его потомков.
На следующий день Цицианов двинулся дальше к Шуше, а отряд Карягина был отправлен в Елизаветполь, оставленный почти без войск. Надо было торопиться, чтобы не дать мятежным татарам напасть на сам город, и Вани, на этот раз сопровождаемый уже собранными им 60-ю вооруженными карабахскими армянами, снова повел отряд напрямик через высокие горы. Это была последняя услуга, оказанная им русским в этой экспедиции. Выбор кратчайшего пути оказался как нельзя более кстати. Едва пришли в Елизаветполь, как получили известие, что Аббас-Мирза, обойдя стороной Цицианова, со всеми силами идет на Ганджу. Больной и израненный Карягин сам вышел к нему навстречу, и 27 июля, в битве при Дзигам, персидская армия была разбита на голову одним батальоном, не превышавшим 600 человек. Трофеями этой неслыханной победы были: весь неприятельский лагерь, все обозы, несколько орудий, знамена и множество пленных, в числе которых находился и беглый грузинский царевич Теймураз Ираклиевич. Таков был финал, закончивший персидскую кампанию 1805 года. Но волнения в крае еще не улеглись, в услугах Вани еще встречалась надобность, и он возвратился из Елизаветполя домой только весной 1806-го года.
Прощаясь с ним, Карягин счел своим долгом выдать ему следующий аттестат, сохраняющийся поныне в семье Атабековых:
«Дан сей елизаветпольскому жителю Иованесу-юзбаши в том, что во время экспедиции моей в 1805 году против персиян он, находившись всегда при мне, показывал отличную храбрость в сражениях, бывших 24-го числа июня, и затем в продолжении четырехсуточной атаки отряда, мне вверенного, многочисленнейшим неприятелем под предводительством Аббас-Мирзы, сына Баба-хана, близ крепости Аскарана; потом в ретираде на пробой сквозь неприятеля к крепости Шах-Булаху и при взятии оной штурмом. Находясь же в сей крепости, когда отряд, будучи окружен неприятелем и не могши ни отколь иметь доставки провианта, претерпевал сильный голод так, что употреблял в пищу лошадей, он, Иованес-юзбаша, из единого усердия и ревности к службе его императорского величества, вызвался доставить некоторое число хлеба и скота и был послан с командою, для сего отправленною в деревни. Проведя оную туда и обратно без всякого вреда, он доставил хлеб и скот, коим поддержал совершенно истощенный голодом отряд. Потом, когда я принужден был, оставя сию крепость для спасения людей, вновь сильный недостаток в хлебе чувствовавших и блокадою от многочисленного неприятеля угрожаемых, ретироваться и искать безопасного убежища для остатка малочисленного отряда, имевшего тогда половину раненых людей, он, водимый неограниченным рвением и усердием, без всякой награды вызвался опять провести до крепости Мухратага, в горах находящейся, и исполнил то наилучшим образом, доставя в самое безопасное и неприятелю неприступное место, без чего, не имея ни одного проводника, ни одного человека, который бы знал положение тех мест, отряд от настигшего неприятеля в сражении (в коем, он, юзбаша, еще оказал храбрость) неминуемо должен бы был погибнуть. Наконец, по нахождении в той крепости, вдобавок сих великих опытов чрезвычайного усердия его, он, при недостатке хлеба, доставлял его от себя безденежно, и после того привел вновь отряд к соединению с войсками, под начальством его сиятельства главнокомандующего господина генерала от инфантерии) и кавалера князя Цицианова, для отражения неприятеля следовавшими. В доказательство таких знаков отличных услуг его, Иованеса-юзбаши, оказанных им без всякого награждения, но из единой верности и усердия к службе, истинным обязанным нахожу себя дать ему сей за подписанием моим и приложением герба моей печати. Благополучная крепость Елизаветполь (Марта 1-го дня 1806 года. № 40).
Его Императорского Величества Великого Государя моего полковник, 17-го егерского полка шеф, и орденов св. Анны 2-й и св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса кавалер, Карягин».
Князь Цицианов также почтил заслуги Вани особой наградой. Ладынский по этому поводу пишет, «что сохранивший непоколебимую верность и преданность или, лучше сказать, называя вещи их настоящим именем, спаситель нашего отряда, армянин-юзбаша, был пожалован в прапорщики, и сверх того дана ему золотая медаль на шею и пожизненный пансион по 200 руб. серебром в год». Но показание это неточно. Все эти награды Вани получил уже впоследствии за новые оказанные им услуги, а тогда князь Цицианов ограничился только тем, что предоставил Вани и его брату Акопу право перевести в Касапет из елизаветпольской провинции, деревни Асканапат, двенадцать и из Шекинского ханства пять семей, бывших своих ричпаров, которые и были утверждены за братьями ханскими талагами. Позднее, уже в 1815-м году, Акопу по особому ходатайству Ртищева пожалована была еще и серебряная медаль, препровожденная к нему при следующем письме главнокомандующего: «карабахскому жителю-юзбаше Акопу Арютинову*. По засвидетельствованию генерал-майора и кавалера Ахвердова об отличном усердии к службе и преданности России, вами оказанных во многих случаях, наипаче же при содействии российскому отряду, бывшему под командованием полковника Карягина, к благополучному выходу из трудного положения, в каком находился сей малый отряд, по случаю атаки его в 1805 году многочисленными персидскими войсками и снабжения оного из своей собственности нужным продовольствием я признал справедливым по Высочайше предоставленной мне власти, наградить вас от имени Его Императорского Величества нашего Великого и Всемилостивейшего Государя Императора серебряной медалью с изображением на одной стороне портрета Его Величества, а на другой – надписи: «За верность» для ношения на шее на красной ленте. Вследствие чего, препровождая при сем означенную медаль, я остаюсь совершенно уверенным, что вы, быв поощрены такою наградой, почщитесь вящим образом усугубить свое усердие на пользу службы Его Императорского Величества. Впрочем, пребываю истинный вам доброжелатель.
![BlackSpiralDancer - Experience [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
