Андрей Величко - Дядя Жора
Глава 3
Поздним вечером мы с величеством успели еще где-то с полчаса побеседовать про оружие, а точнее — про будущий закон о нем. Судя по всему, для Гоши это был не экспромт.
— Мне кажется, — заявил он, — что существует два допустимых пути решения этой проблемы. Первый — государство запрещает своим гражданам иметь оружие. Но при этом берет на себя гарантии безопасности этих самых граждан. Не в том смысле, что насильственных преступлений не будет, это недостижимо, а просто оно берет на себя обязанности страховщика. То есть ограбили кого-нибудь — государство тут же возмещает ему стоимость изъятого, компенсирует моральный ущерб, упущенную выгоду и вообще все, в чем этот кто-то потерпел убыток. А потом начинает ловить бандитов… Если же оно, запретив иметь оружие, не берет на себя таких обязательств, то это значит, что для него народ — это не граждане, а скотина. Ну, или рабы…
Тут он замолчал и посмотрел на меня.
— Думал, возражать буду? Да нет, я в общем тоже примерно так считаю, — кивнул я.
— Второй, — продолжил Гоша, — государство сразу заявляет, что ни обеспечить стопроцентную безопасность, ни такую же компенсацию ущерба оно не может. И разрешает гражданам ходить вооруженными, оставляя за собой лишь надзорные функции по применению этого оружия. И какой, по твоему мнению, путь более приемлемый для России?
— Разумеется, второй, — несколько даже удивился я. — Даже если забыть, что на первый у нас элементарно не хватит денег, то все равно он плох тем, что поощряет в народе соответствующие настроения. Дескать, мне государство должно по жизни! А потом будем удивляться, с чего это либерасты так расплодились.
— Но при этом мы ставим граждан в неравные условия, — заметил император. — Вот, скажем, повстречается грабителям… ну, твой Акимов, например. Так они у него и пискнуть не успеют! А вот, скажем, тот же Циолковский… Думаешь, ему ПФ в кармане сильно поможет?
— Ты, пожалуйста, божий дар с яичницей не путай. Наше дело — дать человеку возможность защищать себя и своих близких, а уж как он ей будет пользоваться — его дело. Но, пожалуй, для тех, кто по состоянию здоровья защищаться сам не в состоянии, надо будет со временем действительно ввести какую-то государственную страховку. Для слепых там или безруких-безногих… А если у человека от избытка гуманизма руки трясутся и очки запотевают, так мы-то тут при чем?
— Но какие-то ограничения ввести надо?
— Пушки гражданам ни к чему и автоматы с пулеметами, пожалуй, тоже, — задумался я, — а остальное, наверное, и ограничивать не надо… Вот только на откуп местным властям этого отдавать нельзя. И, может, хватит на сегодня? Нас, между прочим, обоих жены ждут.
Наутро я завтракал уже в Гатчине, за компанию с его величеством Эдуардом VII. Величество чувствовало себя как на иголках и, наконец, не выдержало:
— Господин канцлер, не будете ли вы так любезны, просветить меня, по каким признаком вы производите людей в свои друзья?
— Мои друзья говорят мне только правду, — пояснил я, — но это процесс постепенный. Скажем, в беседе со мной кто-то не соврал, хотя и мог. Ну, недоговорил, понятно, но все равно — хороший человек. Если хороший человек год таким и остается, то это уже приятель. Ну, а приятель с двухлетним стажем уже называется друг… Это, так сказать, эволюционный путь. Но есть и революционный — это когда я сижу и ничего не подозреваю, а кто-нибудь раз — и совершенно бескорыстно спасает меня от нешуточных неприятностей! Как кайзер в четвертом году — без его явной внешнеполитической поддержки Россия вполне могла получить затяжную войну с японцами. Так что в данный момент я горд, что имею честь беседовать с хорошим человеком Эдуардом.
Несмотря на многолетний стаж хорошего человека в лицедействе, на его лице мелькнула тень мысли, которую я для себя перевел как "эх, повесить бы наглеца". Но ведь здоровье-то не казенное! И Эдик неуверенно сказал:
— Вы знаете, мне кажется, что и якобы настоящий план кабинета про Китай и Южную Африку тоже на самом деле имеет отвлекающий характер… Но клянусь — в Китае действительно что-то задумано! И единственное, что я могу сказать — оно как-то связано с одним китайцем, который до недавнего времени пребывал в Токио, а сейчас перебрался на Гонконг. У него еще какая-то странная для китайца фамилия, кажется, Янсен.
Ага, подумал я, кто же это у нас там такой норвежский в Поднебесной завелся… Е мое, да небось отец китайского народа Сунь Ят Сен! Блин, этот сможет, если захочет. А уж если ему денег подкинут и оружия…
— Давайте договоримся так, — предложил я. — Для подготовки вашего глубокого оздоровления нужно время, не менее полугода. Так что я начинаю готовиться, а вы обращайте внимание на любую мелочь, имеющую отношение к Китаю и вокруг… Только осторожнее, надеюсь, вы понимаете, что стоит тем людям заподозрить вас в двойной игре, и вы покойник?
— Понимаю, — кивнул Эдик, — временами я даже завидовал тому, как у вас поставлена охрана первых лиц государства.
— Кстати, а вам-то что мешает организовать нечто подобное? — предложил я.
— Деньги. Вопреки расхожему мнению, права короля у нас весьма широки, он может объявлять войну, распускать парламент, назначать премьера, причем хоть последнего босяка с улицы… Но вот деньгами он не распоряжается.
— А право помилования у него есть? — поинтересовался я.
— Да, конечно.
— А по частоте оно ограничено — ну, например, сколько раз в день вы его можете объявлять?
— Не знаю, — задумался Эдик, — вроде писанных ограничений нет… Но к чему это?
— А вот представьте себе картину. Не хочет какая-то сволочь давать денег своему законному сюзерену! К ней приходят верные офицеры короля, числом десятка два, и вешают сволочь на люстре в ее же, сволочи, кабинете. Потом бегом бегут к судье, мгновенно во всем признаются, отказываются от суда присяжных и адвоката. Судья быстренько прописывает им веревку, а потом лезет в стол и достает оттуда ваше помилование. Офицеры жмут ему руку и отправляются к следующей сволочи… Это я, конечно, утрирую, но если вы хотите иметь действительно надежную охрану, то подсудна она должна быть только вам.
После завтрака Эдик отплыл в свою Англию.
А через десять дней секретарь открыл передо мной дверь одного из кабинетов северного, то есть правительственного крыла Зимнего дворца.
— Разрешите, Иосиф Виссарионович? — спросил я, заходя.
Хозяин кабинета отложил бумаги, которые изучал до моего прихода, взял трубку и, кивнув мне "да, пожалуйста", начал ее набивать.
Я сел напротив него и поинтересовался:
— Последнюю работу Владимира Ильича вы уже читали?
— Читаю, — Сталин показал трубкой на лежащие перед ним бумаги, — а к вам, значит, она попала раньше, чем ко мне?
— Разумеется, Гатчина же почти на тридцать километров ближе к Женеве, чем Зимний.
То, что статья написана по моим тезисам, которые я, в свою очередь, надыбал в ленинских же работах, но только более позднего периода, я уточнять не стал.
— И что вас в ней так заинтересовало? — прищурился генеральный комиссар по делам национальностей.
— Сама идея о том, что пролетарская революция в настоящее время может произойти не в самой промышленно развитой империалистической стране, а в той, которая благодаря пережиткам феодализма является слабым звеном в цепи, — пояснил я.
— Но в статье еще указывается, что необходимым условием для революции является и неспособность верхов править по-старому, Ленин определил это как "импотентность власти". Из чего я делаю вывод, что вы имеете в виду не Россию, так как тут вашими стараниями, которые я, кстати, далеко не все одобряю, власть последнее время… Чуть пошевелишься, тут же в позу поставит, какая уж тут импотентность.
— Ну, это вы мне льстите, до такой благостной картины еще далеко, так что давайте продолжим разбор статьи. Дальше там идет тезис о поэтапности революции в таких условиях — то есть сначала буржуазная, в союзе с буржуазией и всем крестьянством, а затем пролетарская, против буржуазии в союзе с беднейшим крестьянством. Так?
— Так, — кивнул Сталин, — тут есть хорошая аналогия с двумя кучами мусора, которые лучше вывозить по очереди.
— В данный момент партия ведет большую работу в Ирландии, — продолжил я, — но тамошние условия сильно осложняются религиозными проблемами, а также почти полным отсутствием пережитков феодализма. Так что, не прекращая работы в том направлении, не расширить ли ее еще на одну страну, обстановка в которой почти идеально соответствует теоретическим построениям Ильича? Я имею в виду Китай. Дело в том, что сейчас он находится на пороге буржуазной революции. Но ведь устраивать следующую за ней пролетарскую надо достаточно быстро, пока власть буржуазии не окрепла! Вам, как комиссару по национальностям, будет проще развернуть соответствующую работу. Думаю, на днях вы получите соответствующие указания от исполкома Коминтерна.
