Анатолий Сигов - ТРЕТЬЯ МИРОВАЯ ВОЙНА. НА ОКРАИНЕ ИМПЕРИИ
«Далась ему эта империя!» — в сердцах подумал Свирский.
— Давайте так! Вот когда победим, тогда и разберемся. А сейчас: Союзное государство и всё. Вы здесь защищаете государство и самих себя и должны победить.
— А победим ли? — вдруг задумчиво сказал как бы про себя один из подполковников, молчавший раньше.
«Ого! Паникёрские настроения. Засиделись в тылу!»
— Победим! Не можем не победить. Вся армия настроена, чтобы победить. Нужно на Кавказе побывать, чтобы в этом убедиться.
— Я своё повоевал на Дальнем Востоке.
Подполковник понял намёк Свирского. У него на груди тоже была орденская планка.
— Вопрос: сколько можно воевать. И на скольких фронтах? А если ещё один откроется? Например, здесь.
Наступила тишина. Все глядели на Свирского. Подполковник был кадровым военным с боевым опытом. Он знал, сколько нужно войск для ведения полноценных боевых действия, и какие силы имелись в их распоряжении в укрепрайоне.
— Да. Новый фронт может открыться и на этом направлении. Нас могут атаковать в Крыму или в любой точке на побережье между Одессой и Азовом. Поэтому округ разделён на укрепрайоны, которые должны сдерживать противника до прихода основных сил.
Подполковник и сам это знал, но Свирский не мог дать ему полный ответ. Например, о том, что основные силы никогда не придут на их участок. Он с двух сторон ограничен полноводными реками — Дунаем и Днестром, а с юга морем. И только одна единственная дорога. Любой штабной работник знает: это — ловушка для основных сил. Поэтому и существовал совершенно секретный план, о котором им пока знать не полагалось, о немедленной эвакуации гражданского населения в случае возникновения военных действий. Закон армии: каждый знает в соответствии со своим уровнем. А их нынешний уровень не предполагал знакомство с подобными документами.
— Поэтому: строить, строить и строить, — завершил дискуссию генерал.
— Да, это мы сами понимаем. Строим и будем строить. — Вступил Онушко. — Но мы думаем о семьях. Мы же на переднем крае. Как они?
«А вот об этом мы позаботимся! — в очередной раз со злостью подумал генерал. — А вы в это время будете с оружием в руках сдерживать противника, пока мы будем закрепляться на другом берегу Днестра. Закон войны: жертвуют меньшим, чтобы спасти большее».
— А то тут странные вещи происходят, — не унимался полковник. — Слишком уж тихо стало.
Свирский насторожился. Полковник сделал перерыв, что-то обдумывая. Его зам воспользовался моментом, чтобы в очередной раз наполнить стаканы.
— На румынской стороне раньше было какое-то движение: люди, суда на реке ходили, транспорт по дорогам ездил. А сейчас как бы обезлюдел берег. Только сторожевые суда иногда пройдут и тишина. Даже рыбаки исчезли. Все это заметили.
«У них все заметили, а мой начальник разведки нет! Сунул мне спутниковые снимки и какие-то графики и с умным видом рассуждал о проценте достоверности этих данных. Полный придурок!»
— Ну, и ещё. У нас тут многие имеют корешей на том берегу.
«Корешей. Эх, полковник! Ну, как в пивной выражаешься».
— Ну, плавали иногда туда, а те сюда. Обменивались товарами.
«Контрабандой это называется. Да, ещё в военное время».
— Так вот те перестали плавать. Один наш ушёл туда и пропал. Другой поплыл и тоже сгинул. Люди насторожились.
«Прибить разведчика мало! Вместо того чтобы опросить людей, он спутниковыми снимками козыряет. В академии его научили. Нужно проверить: а он в действующих войсках был или нет».
Настроение упало. Он задумчиво пил мелкими глотками вино, чтобы обдумать ситуацию. По опыту генерал знал, что затишье — это плохой признак. Сколько раз вот так затихало, чтобы потом взорваться.
— Ценная информация, — вслух сказал он. — Будем проверять! В любом случае, не скрывайте подобные факты! В разведке всё важно!
На Кавказе самую ценную информацию они получали от местных жителей.
— Так они всё больше в бинокли, да на радары глядят.
— С завтрашнего дня всё изменится! Будут с людьми разговаривать!
Они уже сидели около часа, а стол всё не пустел. Зам вышел и вернулся ещё с одним кувшинчиком.
— А почему не нанести превентивный удар, да и покончить с ними разом? — спросил раскрасневшийся полковник. — По Румынии. Атомного оружия у нас ведь достаточно. Я, конечно, без военного образования. Всё больше по хозяйственной деятельности. И вот в конце жизни стал командовать территориальными силами самообороны. Никогда не думал, что стану военным. Так что, может быть, странный вопрос. Но всё же, почему?
Генерал Смирнов проводил умную политику. В приграничных районах он назначал на должности командующих местную элиту, таким образом, связывая их, чтобы они не перебежали к противнику. Так поступали ещё цари, когда Россия двигалась на юг. Онушко был правой рукой руководителя района, но тот по возрасту не подходил на должность командующего, поэтому Митрич и получил полковничьи погоны.
— Ветер, — коротко ответил Свирский. — Можно нанести тактические ядерные удары, но ветер понесёт радионуклиды к вам, и на этой земле 300 лет нельзя будет жить. Вспомните Чернобыль!
Генерал догадывался, что в Генштабе недаром внимательно изучали опыт Республики Техас по созданию зоны отчуждения на границе с Мексикой. Но даже Свирскому не полагалось знать, что там готовили. Не его уровень.
— Даже химическое оружие, которое, как вы знаете, находится в распоряжении артиллеристов на вашем участке, нужно применять осторожно. Чтобы не потравить своих. Там такие вещества, что даже почвы, где оно было применено, десятилетиями нельзя использовать для сельскохозяйственного производства.
Нечего было от них скрывать, что у подвижной артиллерийской бригады, которая была у них расположена, имелось химическое оружие. Они и так об этом знали. Но оно было средством, которое полагалось использовать лишь в крайнем случае.
Пора было заканчивать обед, который и так растянулся дольше, чем планировал генерал. Но в результате он получил сигнал, который не выходил у него из головы. Затишье.
— Давайте заканчивать! Мы уже столько съели и столько выпили, что хватит до завтрашнего обеда. — Сказал Свирский.
— Да у нас это только начало. Сегодня гулянка на всё ночь. Суббота. Сегодня свадьбы гуляем.
Видя, что требуется разъяснение, Онушко пояснил:
— Осень. Свадебный сезон. Так я что сделал? Чтобы не гуляли сегодня одни, в следующую субботу другие, я назначил одну субботу для одной деревни, другую — для другой. И гуляют все свадьбы гуртом в один день. Отгуляли, проспались и пошли на работу. Один я должен каждую субботу отдуваться. Сегодня очередная.
Все стали посмеиваться, и полковник хохотал больше всех. Опять вспомнилось: «Крепкий руководитель».
Генерал поблагодарил и стал вставать. Резкая боль в спине бросила его вперёд. Он опёрся на стол, чтобы не упасть. Все замерли.
— Ничего. Пройдёт!
Он заставил себя выйти из-за стола. Ни о каких дальнейших поездках по району не могло быть и речи. Нужно было добираться до Одессы.
Возле машины он пожал руку полковнику и сказал негромко:
— В понедельник приедет прокурор.
Тот напрягся.
— Он проверит расходование стройматериалов.
Напряжение спало.
Пока генерал прощался с другими офицерами, Онушко подошёл и что-то сказал шофёру.
Обратную дорогу машина шла очень медленно, старательно обходя выбоины на асфальте. Свирского опять удивило количество машин на дороге. Все что-то перевозили.
«А кто же работает на строительстве объектов?»
Но и эта мысль, и другие о самоуправстве полковника отошли на задний план. Занозой сидело в мозгу одно: затишье.
Глава 4
Первый, кто явился к нему в кабинет, когда он прибыл в штаб, был начмед. Слух о недомогании генерала опередил его. Он начал рассказывать о том, какой у них восстановительный центр, и скольких людей они поставили на ноги. Было обидно, что к нему относились, как к калеке, но генерал стал понимать, что у него не было другого выхода. Восстановление в Москве не было завершено. Последние перелёты и переезды сделали своё дело. Нужно было вновь начинать реабилитацию. И срочно. В любой момент могли начаться события, когда будет не до лечения.
— Да. Мне нужно привести себя в порядок. Что я должен для этого делать?
— Прежде всего, я хотел бы вас осмотреть, а затем мы подберём для вас комплекс, соответствующий вашему состоянию.
Начмед был опытным врачом. Из личного дела генерал знал, что он много помотался по горячим точкам прежде, чем попал в Одессу.
Свирский собирался вызвать начальника разведки, чтобы разрешить свои сомнения об обстановке на другом берегу Дуная, но чувствовал, что боль может вернуться в любой момент, и решил отложить доклад до следующего дня.
