Дмитрий Рыков - Урусут
– Ладно, – пробурчал батяня. – Ишшо наиграисси. Жрать захочешь, сразу о топоре вспомнишь. Кормит труд, а не забава. Дай каши сучонку, – крикнул он матери. – А я пойду до церквы пройдусь.
Поднялся из-за стола, еще раз метнул в сторону непутевого сына тяжелый взгляд и вышел, хлопнув дверью. Олежка вытер ладони о рубаху, маманя поставила перед ним глиняную миску с овсянкой, налила молоко. Ох, и вкуснятина! Так жевал, что за ушами трещало.
– Сынок, – опустилась мама на лавку рядом. – Не спорь с отцом. Ты же видишь, как он серчает. Ну не стать тебе ратником все равно. Земки расти не будут, это засека, чтоб на жизнь заработать, тебе по городам ходить придется. Отец здесь на жалованьи, а ты вырастешь да женишься – чем семью кормить будешь? Огородом? Пшеницу будешь сеять и жать? А тому, кто ремеслом владеет, все одно легше.
– Ратники тоже на жалованьи, – жуя, ответил сын.
– Эх, непутевая ты головушка. Ну, повзрослеешь, тогда и забудешь эти глупости. Ой, – маманя вдруг схватилась за живот.
– Ты что, мамо? – повернулся к ней Олег.
Она улыбнулась:
– Братик твой ворочается. Беспокойно ему чевой-то.
– А мож, сестренка?
– Не-е, – замахала на сына Евдокия. – Уж лучше брат.
– И когда рожать?
– Да кто его знает? Чрез месяц, поди. А захочет, так и раньше на свет выйдет. Тут уж не моя воля.
– Ладно, – мальчишка вытер губы. – Чем по хозяйству помочь?
– А ничем!
– Енто как?
– А вот так. Огород засеяли, теперь только всходы жди. Скотина накормлена, напоена. Иди, лучше отцу подсоби. Заодно и помиритесь.
– Незачем мне отцу подсоблять. Мы уже все сделали, лишь купола и ждем.
– А когда их привезут?
– Как дороги высохнут.
– Ну иди, побегай с друзьями. Я тут приберусь пока.
– Угу, – обрадовался Олег и помчался к соседям. Хозяин, Тимофей, тоже был безартельный древоделя, это его сманил с собой из Нижнего батяня. Там детей росло аж четверо – близнецы Васятка и Колюнька двенадцати годов, и важный пацаненок Митроха осьми. Их сестре Анфиске исполнилось уже цельных пятнадцать – красавица на выданье, взглянет очами, что сердце обожжет. Иванов сын ее стеснялся. Иногда как начинал отцовы басни пересказывать, так вся окрестная детвора сбегалась, и расходились только тогда, когда родители сообща по всему селу браниться начинали. А при ней что язык, что ноги немели, древоделя лишь вытаращит глаза, и все. Анфиска же, будто нарочно, подойдет к плетню, упрется в него грудью, сверху руки положит, и давай мальчишку подначивать – мне, мол, брательники баяли, что ты им про амазонок сказывал, ой, как интересно, расскажи и мне – ни в жисть такого не слышала! Он же только «бе», «ме», покраснеет до кончиков ушей, да в избу бежит, а она хохочет ему вослед.
Сегодня Анфиску, к счастью, не застал, отца семейства тоже не увидел – видно, вместе с Олежкиным батяней «церкву смотрит». Пост недавно закончился, Пасху отпраздновали, вот и разгоняют себе скуку брагой. Ну, не на охоту же пошли, правильно? Зверь еще не набравший весу после зимы, какая охота?
Близнецы сидели на завалинке, ладили волосяную лесу к удилищу. Митрофан деловито грыз сухарь и давал советы, после которых Васятка-Колюнька хором орали: «Изыди!»
– Здорово живете! – крикнул он ребятам.
– Здоровей видали, – ответил Василий и откусил зубами лишнюю лесу у крючка. – На рыбалку с нами хошь?
– Какая рыбалка, солнце-то взошло? Рыба уж поела.
– Не важничай, – произнес Колька. – Чичас нерест, лови хочь круглый день – сама в руки прыгает. У нас и малая сеть связана, и садок есть. Одна забота – штоб ента малявка, – и он указал на младшего, – не потонула.
– Сам ты малявка! – засипел Митроха. – Отмель знаешь, где-ко? Я-то знаю, а ты? Хошь, двигай на стремнину, да потопни тама! То ж мне, рыбак, поду-у-умай! Будет те сяводня уха, ага!
– Не говорит, а скрыпит, как телега, – заключил Васька. – Вот пиявка-то малолетняя. Пошли, царь морской! Порты не забудь подтянуть!
Довольный мальчуган засеменил за старшими братьями и соседом.
– А червей будем копать? – проявил Олег осведомленность в вопросе рыбной ловли.
– Да копано-накопано уже с петухами, – похвастался Колюня.
Вышли к берегу, принялись спускаться узкой, еле заметной тропой к воде.
– Где отмель, злыдень? – шлепнул младшего брата по затылку Василий.
Тот начал деловито ковыряться в носу.
– Штой-то забыл, – спокойно ответствовал Митроха. – Пойду вдоль реки, мож, и вспомню.
Вася, как не бывало, вынул из мешочка первую личинку, насадил ее на крючок и закинул лесу в воду.
– А то мы думали, што будет по-другому, ага. Ты, Михрютка, что не скажешь, все – лжа.
– Сам ты Михрютка!
– Ага. Олег, будь другом, пойди с ним, а то ведь шлепнется с обрыва вниз башкой, а нам опосля трупняк вылавливай.
– Это твой трупняк ловить надоть!
Легким ударом босой ступни под зад второй близнец отправил Митрофана на разведку.
– Я присмотрю, – пообещал юный ратник и пошел вслед за младшим соседом.
– Вот скажи, – проворчал пацаненок, – чаво они задаються?
– Того, что врешь. Где твоя отмель?
– Где-то тута, – мальчуган огляделся кругом. – Сюда Анфиска прошлым летом с девками купаться ходила.
Плотницкий сын ахнул.
– А ты подглядывал, што ли?
– Да сами предложили одёжу сторожить! Я и не подглядывал, так, взглянул одним глазком, и все. Чей там интересного? Интересно – это когда ты про бриттов баешь, али галлов, и ентих, как их…
– Венетов?
– Во! Енетов!
Прошли шагов сто.
– Так! – мальчишка остановился и, прищурившись, внимательно посмотрел на воду. – Здеся!
– Уверен?
– Точно, здеся!
– Лето не скоро, задубеем, – на миг засомневался Олег, а Митроха уже скидывал порты и рубаху.
– Да тут по колено! – крикнул он, заходя в воду. – Пару рыбин садком поймал, и хватя! Ой! – тут вдруг мальчуган бултыхнулся с головой в реку, через миг вынырнул уже саженях в пяти от берега. – Мама!!! – заорал он.
– Диавол! – ругнулся Олежка и бросился в воду за малышом в одежде, как есть. Несколькими гребками настиг неумелого пловца, схватил его за волосы и потащил за собой к берегу. Достигнув земли, цепляясь дрожащими пальцами за пучки травы, плача, Митроха старался отползти как можно дальше от стремнины.
– У-у-у, мя-я-а! – ревел он.
– Ну что ты как баба! – осерчал Олег. – Сопля глупая!
К ним бежали близнецы – видно, и до них дошел истошный призыв о помощи. Васька по мокрой одежде соседа сразу обо всем догадался и с ходу залепил младшему подзатыльник, отчего тот заревел еще пуще. Колюня прижал братишку к себе и принялся успокаивать.
– Ну, будя, будя… Не потоп же, што реветь?
– В прошлом годе обещали научить плавать, – всхлипывая, бормотал Митрофан. – Обманули!..
– В ентом научим, – сказал Васятка. – Голову наотрез даю.
Слезы мгновенно высохли, младшенький уже улыбался.
– Ну, дура, а не человек! – подытожил Колька. – Пошли костер палить – все, кончилась рыбалка.
– Зачем? – спросил юный друг воеводы.
– Одёжу сушить. Твоя мамка увидит тебя мокрого, скажет нашей мамке, та – батьке, а он нам всем троим уши надерет. А больше всех не мальцу глупому, а Ваське, как старшему.
– Вы же близнецы, почему он старший? – удивился Олег.
– Так он первый из мамки вылез, – объяснил Колюня. – А уж потом – я…
III
Сотник Туглай лежал на склоне неглубокого оврага, жевал корешок молодой травы и смотрел на медленно плывущий в небе журавлиный клин. День был в разгаре. Рядом, раскинув вокруг себя сплетенный из овечьей шерсти аркан – от змей и ядовитых пауков – спал Айдар, подогнув ноги и по-детски чмокая губами. Айдар – замечательный воин, храбрый, молчаливый и глупый. То, что не умен – очень хорошо. Кто не рассуждает, обычно сражается лучше всех.
На дне, тычась мордами в шеи друг друга и тщетно пытаясь найти корм в жидкой глине, стояли четыре коня. Вот коню ум необходим – не заржать в засаде, тем самым не выдав хозяина, или, получив в круп стрелу на поле боя, все равно вынести с него седока и уйти от погони.
Скорей бы село солнце, и можно отправляться в путь. С утра они уже преодолевали это препятствие, но спустя несколько минут узрели за горизонтом черную верхушку скалы, о которой рассказывал пленник-урусут. Глаз монгола – что у сокола, каждый степной охотник, привыкший выслеживать дичь, видит дальше и лучше ленивых жителей городов. Однако, им пришлось повернуть, чтобы не обнаружить себя, тут отмеченный по дороге овраг и пригодился – в нем можно было переждать до темноты.
Свою сотню Туглай оставил в половине дня пути отсюда, когда понял, что Сура уже недалеко. Такой, пусть и маленький, конный отряд, двигаясь аятом, неизбежно поднимет облако пыли, и тогда уж его заметят нижегородские сторожа. А этого допустить нельзя.
Раньше сотнику не приходилось пересекать Дешт-и-Кипчак. Повод появился случайно. Прошлой осенью во время охоты в свите оглана Илыгмыша на завоеванных у Мамая землях они забрались слишком далеко на запад.
