Андрей Онищенко - Миссия "Звезда Хазарии" или "Око Кагана"
ГЛАВА 2.
В вечерних сумерках трое иудеев пробирались по грязным узким улочкам Семендера, освещая себе путь тусклым фонарем из просмоленного бычьего пузыря.
Подбирая полы длинных одежд и перепрыгивая через канавы с текущими нечистотами, они стремились, как можно быстрее достигнуть главной площади города, на которой стоял дворец наместника Абескунской низменности. Обнесенный крепкой высокой стеной, этот дворец именовался Анжи-крепостью. Перед высокими воротами крепости иудеи остановились. Один из них обратился к застывшим на страже воинам:
– Позовите начальника стражи, нам назначил аудиенцию сам наместник, его векиль в курсе.
Одетая в блестящие железные доспехи, с остроконечными шлемами на головах, опирающаяся на длинные копья, дворцовая стража ни как не прореагировала на обращение иудея. Тот снова повторил свою просьбу. Один из стражников снизошел до него и молча, постучал тупым концом копья по воротам. Через некоторое время, громыхая, открылась тяжелая калитка, из которой вышел наружу начальник караула, высоко держа над головой глиняный светильник с коптящим фитилем.
– А, хазаретяне, – устало произнес он, недовольный тем, что его побеспокоили, – мне говорил векиль, что вы придете, но он сейчас занят.
– Ничего, мы подождем.
Иудеи, переступая с камня на камень, перебрались через большую вонючую лужу, которая живописно растекалась перед самым дворцовым комплексом, и вошли в ворота крепости. В сопровождении начальника караула они прошли по широкому двору, свернули на право, миновали еще пару двориков поменьше и остановились у двери ведущую в каменную цитадель. Стражник постучал в дверь и передал иудеев подошедшему слуге, который незамедлительно повел их внутрь. Он привел их в богато убранное помещение все устеленное персидскими коврами.
– Вы должны подождать здесь, – молвил он, оставляя их.
Иудеи кивнули в ответ, сняли сандалии, ступили на ковер и опустились на колени. Один из них, тот, что держал в руках книгу в кожаном переплете с серебряными застежками, тихо произнес:
– Нужно во чтобы-то ни стало завладеть камнем.
– Лишь бы наместник не обманул, – шепотом ответил другой, – о его жадности и корыстолюбии ходят легенды не только по Семендеру, но и по всей Абескунской низменности вплоть до Дербента.
Третий, до того момента молчавший, но с большим интересом слушавший их короткий диалог, возмущенно закивал головой, в пользу второго.
– Я думаю нельзя сразу отдавать выкуп, нужно сперва поторговаться.
– Ты как всегда прав Аарон, я тоже так считаю, – Изобар поудобнее уселся на ковре, а ты чего молчишь, Завулон? Чего это ты опять смотришь в свою книгу, наверное, за долгие годы ты выучил ее наизусть?
Завулон аккуратно закрыл книгу, повернул голову в сторону собеседников, и тихо ответил:
– Не нравится мне этот векиль. Слишком умен и хитер. Как бы он не повел двойную игру.
– Зря ты так, – Аарон тихо засмеялся, – наш векиль, как и его хозяин, очень любит золото, а заплатили мы ему предостаточно.
Завулон покачал головой.
– Золота много не бывает, – возразил он, – я все же не доверяю ему. Эта ширванская лиса, видит Господь, пытается нас надуть. По-моему правильно мы сделали, что спрятали деньги за выкуп у торговца пряностями. Если что-то пойдет не так, ищейкам наместника ни в жизнь не догадаться, почему при нас не окажется золота.
Обмен мы назначим завтра у ворот синагоги.
******
Наместник Абескунской низменности, Фархад Абу-Салим, был не в духе. За последний год он часто бывал в таком состоянии. Виной всему была нехорошая обстановка, сложившаяся вокруг его владений. Вести, поступавшие отовсюду, были не радостными. Невиданная сила пронеслась по территории Ирана по другую сторону Абескунского моря. Грозные воины, не весть, откуда взявшиеся, пришедшие из невиданных далей, сначала покорили Хорезмское царство, затем стрелой пронеслись по родной Персии, огибая море, грабя и превращая в пепел все на своем пути. Конечно, крупные города устояли от разбойничьего набега, но множество более мелких поселений были попросту уничтожены. Падишах не смог отразить внешнюю угрозу и, как положено, встретить врага. Монголы ушли, но опасность нового нашествия была не за горами. Хотя враги и не дошли до земель Фархата, но ему от этого было сейчас не легче. Падишах требовал собрать втрое больше налогов, а с чего их было собирать? В ожидании лучших времен торговля практически замерла. С ее упадком практически рушилась вся власть наместника. Чем платить наемным воинам, а за просто так, никто не хочет рисковать своей головой. Те торговцы, которые еще осмеивались вести свои караваны из Ширвана в Восточную Европу, подвергались постоянным нападениям горцев, которые осмелели до такой степени, что в наглую появлялись, чуть ли не у стен Семендера. Чем можно было устрашить горцев, Фархад Абу-Салим не знал. В великой тревоге и в подавленном настроении, он слушал доклад своего векиля.
Вот и сейчас, Фархад мерил большими шагами красный зал Анжи-крепости, хмуро глядя в пол, покрытый цветной мазаикой. В очередной раз, дойдя до стола, Фархад остановился и помешал серебряным стержнем благовония. Курильница, выполненная из чистого золота в форме мифического чудовища с зелеными изумрудными вместо глаз, казалось, наблюдала и насмехалась над наместником. Фархад был грузным мужчиной слегка за пятьдесят пять, с седыми отвислыми усами и большим горбатым носом, словно у хищной птицы и взглядом, выражающим алчность и властолюбие. Все, что касалось наживы, было для него святым, и сейчас, когда векиль начал докладывать о текущих дворцовых расходах, взгляд наместника вновь оживился, и от прежней медлительности не осталось и следа. В очередной раз, дойдя до двери, он на мгновение остановился возле позолоченной клетки с большим красивым попугаем. Фархад взял со стола красное яблоко, вытащил из ножен кинжал, в основании рукояти которого блестел большой драгоценный камень и разрезал фрукт на мелкие куски. Взяв один кусочек, он просунул его сквозь прутья клетки. Птица в миг жадно схватила клювом подачку. Дождавшись пока попугай проглотит лакомство, наместник повернулся лицом к векилю.
– Вчера ты говорил мне об иудеях, которые прелагают мне высокую цену за мой драгоценный кинжал?
Фархад вытер его об край одежды и засунул обратно в ножны, прикрепленные к поясу золотым кольцом.
– Все верно, мой господин, иудеи с минуты на минуту должны придти к вашей милости.
Фархад вновь потерял интерес к разговору. Он подошел к широкой тахте, покрытой богатым персидским ковром, и улегся на нее. После сытного ужина, наместника всей Абескунской низменности, защитника ислама и поборника справедливости постепенно клонило в сон. Фархад отчаянно боролся с этим чувством, пытаясь как-то еще слушать то, что говорил ему векиль, но глаза закрывались сами собой. Кроме того, из открытого окна, летний ветерок приносил такой душистый аромат цветущих акаций, что этот запах просто одурманивающее действовал на Фархад Абу-Салима. Уже не слушая, что говорил его смотритель дворца, наместник великого Иранского падишаха, медленно погружался в сладкие грезы сна. Человека, который занимал должность векиля у могущественного Абескунского наместника, звали Абдурахманом. Заметив, что хозяин заснул, векиль замолчал и долго стоял посередине зала, не решаясь покинуть его и побеспокоить сон Фархада. В конце концов, он приподнял чалму, вытер ладонью бритую вспотевшую макушку, снова опустил чалму на место, с тоскою посмотрел на входную дверь и тихонько, на цыпочках покинул красный зал Анжи-крепости.
******
Небо горит в лучах багряного заката, освещая своими последними лучами бескрайнюю степь. Высокие жесткие стебли травы режут, словно бритвы босые ноги Фархад Абу-Салима.
– Где я? Почему я здесь один? Почему я бос? – удивленно задает себе вопрос Фархад, оглядываясь вокруг.
А где-то там, совсем близко, за соседним курганом раздается волчий вой. Фархад вздрагивает во сне. Резко начало темнеть. Жуткий вой повторяется снова и снова.
– Что происходит? Нужно побыстрее отсюда выбраться. Фархад пытается бежать в противоположную сторону. Острая трава больно колит голые ступни и мешает бежать, словно пытаясь охватить и спутать ноги. Фархад не обращает внимания на боль и пытается бежать еще быстрее. Сзади слышится шорох травы, будто крупный зверь бежит по его следу. Фархад в страхе боится оглянуться и делает еще один рывок вперед. Но то, неведанное никак не отстает, а наоборот, пытается настигнуть его и он уже всем телом чувствует жаркое дыхание зверя. В отчаяние, вконец запутавшись босыми ногами в высокой траве, Фархад падает на землю, переворачивается на спину и пытается как-то защититься. Неведомое, остановилось возле него и приняло очертание огромного черного волка, глаза которого словно огнем пытались прожечь Фархада. Завороженно глядя на него, Фархад Абу-Салим произнес трясущимися губами:
