Роман Злотников - Царь Федор. Таймлайн
Программа переселения на вновь завоеванные земли русских людишек также забуксовала, причем не только из-за отсутствия средств, но и из-за активного противодействия общин. Как и предупреждал царь Федор Великий, идти в даточные людишки и отправляться в дальние края, в тяжелый жаркий климат люди не шибко хотели. А принудить их было весьма сложно, ибо, в отличие от французских и немецких, русские крестьяне не были закрепощены и все переселения до сих пор осуществлялись не как перевод крепостных из одной крепи в другую, а по традиции посошного войска. Мол, царь требует от земли встать миром и помочь укрепиться на новом месте. Пока авторитет царя был высок и никаких сомнений в его праве требовать сие в обществе не возникало — все было нормально, а как в стране начались нестроения, финансовые проблемы и так далее, авторитет центральной власти пошатнулся — и возникли проблемы. Ибо юридически крестьянин был вполне защищен от произвола, поскольку имел на руках юридический договор (порядье) с лицом, распоряжающимся землей, — дворянином, монастырем, а черносошные, через соответствующие приказы, с самим царем. И хотя на новые земли, как правило, отправлялись вновь образованные семьи, главы которых зачастую еще не имели собственного порядного договора (договор заключался с главой семьи, все остальные ее члены — жены, дети, братья и прочие, не были обременены подобными ограничениями), заставить крестьянина заключить порядье против его воли также было невозможно. Либо требовалось прямое принуждение, ни традиций, ни механизмов коего после царя Федора в распоряжении ни власти, ни дворянства не существовало. Тем более что совсем недалеко, в давно присоединенных и за прошедшее время довольно-таки обустроенных землях — Сибири, причерноморских, приволжских, прикаспийских и приуральских степях свободной земли еще было до черта! Впрочем, около четырехсот тысяч душ на новые места переселить все-таки успели. До смерти Ивана V народишко бунтовать побаивался. Кровь-то батюшкина — и отказавшиеся переселяться на северные берега южных морей вполне могли бы поехать куда-нибудь на южный берег, но уже Северного Ледовитого океана.
Забуксовавшие переселенческие программы спровоцировали конфликт молодого царя с его престарелым дядей — прославленным адмиралом Федором Годуновым. Тот, вернувшись после заключения мира к себе на Дальний Восток и проведя ревизию всего, что Тихоокеанский флот понаоткрывал за время его отсутствия, настойчиво требовал людишек для заселения вновь открытых земель. А взять их было неоткуда…
Первое десятилетие правления Бориса II прошло под знаком скудного бюджета и различных метаний. Дел была прорва, а денег с гулькин нос. В 1692 году прославленный адмирал дожал-таки племянника и, чтобы стимулировать программы переселения, пришлось объявить для переселенцев двадцатипятилетнее освобождение от всех налогов, да еще и пообещать каждому ссуду в десять рублей. Что еще сильнее напрягло казну. Народишко было повалил, да так, что на бывших османских землях число русских переселенцев выросло почти до миллиона человек, а на всех заморских территориях, от Аляски до Американского Рога (Калифорния) и на Заморье Дальнем (Австралия), достигло двухсот тысяч. Но когда казна начала задерживать выплату обещанного серебра — поток переселенцев приостановился, а через пару лет и вовсе иссяк. Но казне это не слишком помогло. Денег не было и на выплату уже переселившимся. Так что девять десятых переселенцев померли раньше, чем дождались выплаты обещанной ссуды. Дорожный проект во вновь присоединенных землях после громкого начала тихо умер. Лет за во семь смогли наконец-то домучить первый из шести заложенных ка-налов. Еще через три года — второй. Стройки в Царьграде также велись ни шатко ни валко.
А в 1700 году царь Борис II, замученный государственными заботами, решил слегка развеяться и совершил путешествие по Европе. Европа его очаровала. Особенно его восхитил роскошный Версаль и блеск двора Людовика ХIV, принявшего своего гораздо более молодого собрата-монарха более чем благосклонно и признавшегося ему, что всегда отдавал должное уму и воле его великого деда. Заодно король внушил своему более молодому коллеге стойкое предубеждение ко всяческим союзам со Священной Римской империей. Так что попытки цесарцев заручиться поддержкой России в разразившейся буквально на следующий год Войне за испанское наследство ни к чему не привели.
На родину царь Борис вернулся с твердым убеждением «царствовать в блеске», в чем ему очень помог граф Джакомо Салуццо, итальянский финансист и авантюрист, коего объявили в розыск власти Тосканы, Милана и Венеции. С ним царь познакомился во Франции, где граф отирался при дворе «короля-солнце». Граф Салуццо, основываясь на примерах других держав, заявил, что налоговый режим России непозволительно слаб, и предложил проект реорганизации денежной системы, который был принят государем. Граф быстро, в течение одного года навел порядок в расстроенных российских финансах. А через пять лет, к 1706 году, суммарные доходы российской казны уже превышали доходы Франции и Англии вместе взятых. Ну да и население страны к этому моменту, с учетом населения недавно присоединенных земель, вплотную подползло к семидесяти миллионам душ. Причем душ уже весьма небедных. Даже если взять для примера только крестьян, то русский крестьянин к этому моменту был гораздо зажиточней английского, чешского, французского, не говоря уж о шведском, и гораздо более плотно включен в хозяйственный оборот. В каждом крестьянском подворье к тому моменту использовалось не менее полусотни покупных инструментов и приспособлений — от плугов, кос, борон с металлическими зубьями, цельнокованых лопат, пил, топоров, рубанков, скоб и так далее, и до кухонной утвари, всяких там чугунков, сковород, жаровен и тому подобного.
Да и в других областях все было нормально. Государству денег не хватало, а у народа денежки были. Тех же «гостей государевых» уже насчитывалось под пять сотен. Русские купцы вышли на первое место по обороту с Китаем и продолжали удерживать очень влиятельные позиции в индийской, персидской и османской торговле. В последней, несмотря на только что закончившуюся войну, они уступали только французам, а в персидской оставались основными партнерами и почти монополистами. Так что графу Салуццо было откуда наполнить тощий бюджет.
Царь Борис II, уставший от государственных забот и увидевший, как живут короли в Европе, решил пожить для себя. И вступил в соревнование с престарелым Людовиком ХIV, заведя пышный двор, соперничающий с Версалем в размахе, блеске и количестве любовниц. Уже к 1708 году прежде суровый и даже скудный на блеск и размах царский двор, со времен Федора Великого скорее являвшийся штаб-квартирой огромной страны, чем двором в истинно европейском понимании этого значения, заблистал невиданными великолепием и куртуазностью. Вернее, даже два двора. Летом царь Борис II предпочитал жить в Москве, а на зиму переселился в теплые края — в Царьград, где он занял бывший Палатий, на перестройку и украшение которого были ассигнованы гигантские средства, Многие вельможи, да и просто богатые люди, большая часть которых также числились в дворянах (табель о рангах Федора Великого, которую начали трактовать весьма вольно, тех же «гостей государевых» делала дворянами почти автоматически), тоже завели себе дворцы в, обеих столицах.
Но и этого оказалось мало. Царь повелел построить себе дворцы не только в столицах, но и в городе своего детства — Усть-Двинске, где его отец любил проводить лето еще с тех времен, как был наместником Прибалтики, а также на Урале и на озере Байкал, где был распланирован огромный парк, вокруг которого как грибы стали появляться и другие дворцы. Кроме того, дворцовые комплексы были по-строены в столице Присунгарья Даниилграде, названном так в честь сына Федора Великого, ныне покойного царевича Даниила, который долгое время являлся наместником Приамурья и Присунгарья и сделал очень много для развития края, и в Царьграде Дальнем. К этому заложенному на берегу Ниппонского моря новому городу и базе флота активно прокладывали дорогу, хотя до Урала и Байкала царский двор добрался всего лишь два раза, во время предпринятого в 1718–1719 годах большого путешествия, сначала на пути туда, а затем — обратно. А до Даниилграда и Царьграда Дальнего, ставшего конечной целью всего большого путешествия, и вообще. один раз. Но граф Салуццо чутко держал руку на пульсе, прилагая огромные усилия и щедро тратя гигантские средства для сохранения благоволения к себе царственной особы.
В эти десятилетия в стране резко возросло потребление предметов роскоши. Из Европы караваны кораблей везли дорогие и роскошные вещи — гобелены, посуду, мебель, картины, статуи и так далее. От практики времен деда нынешнего царя, когда завозились не предметы, а мастера и технологии, практически отказались. Впрочем, на темпах развития российской промышленности это отразилось не слишком сильно, ибо бушевавшая в Европе Война за испанское наследство настоятельно требовала ружей, кораблей, пушек, а также тушенки, хлеба, сукна и так далее. Так что поставки шли встречным потоком — в Европу рекой текло все, что было необходимо для войны, а назад — предметы роскоши. В общем, финансы страны оставалась в достаточно сбалансированном состоянии. Среди знати по примеру царя стали модными путешествия в Европу. И не на учебу или еще по какому делу, как ранее, а так — поблистать и развлечься. В городах один за другим стали открываться театры, цирки, широко распространились балы и иные увеселения. От времен царя Федора Великого, когда в Москве проводился один бал в месяц, а в царевых и губернских городах и того реже, не осталось даже воспоминаний.
