Андрей Архипов - Поветлужье
- Да я что... я ничего, Михалыч, чё ты взъелся? - опешил Николай.
- Извини, в душе накипело... В лесу, пока бродишь, какие только темы сам с собой не обсуждаешь... А в продолжении разговора вот что скажу. Есть такое выражение. Не верь, не бойся, не проси. Пусть оно из арестантской жизни, но ведь и для многих других дел подходит. Верить надо только своим, а доверять тем, кто за тобой идет. Не бояться - делать то, что должно. За родных то бояться сам бог велел. И не просить ни у кого милости жить, как ты хочешь, за это надо драться. А также нечего других упрашивать, чтобы они жили как ты. Не надо всему миру доказывать, что ты первый, единственный и самый передовой, а также учить этот мир жить по-своему!
Надо просто делать так, чтобы людям лучше жилось. Не вообще всем людям, а тем, за которых ты в ответе. А другие сами к тебе потянутся. Особенно те, у кого стержень внутри послабее будет. А некоторые люди - сами с усами, их никаким примером за собой не вытянешь. Вон, японцы, к примеру, уж на что вторую мировую проиграли, а кто скажет, что они другими внутри стали, несмотря на то, что переняли потом всё западное? Меняются все, конечно, но зачем менять внутреннюю суть, как мы? Зачем? Порушили страну, отказались от себя, стараемся быть похожими на других... Вот и шатаемся под напором со всех сторон без своего нравственного стержня-то. Вот так то...
- Думаешь, если стержень останется, то все так хорошо будет? - усмехнулся Николай, - С чего же тогда революции одна за другой век назад вспыхивали? От хорошей жизни? Думаешь, нравственный стержень твой во власть предержащих раньше был?
- Это ты меня уел, признаюсь. Туда только полные зас... нет, скорее совсем пустые люди туда идут. По крайней мере, сейчас. Да и ранее то же самое было, видать, потому и сказал, что с ними делать надобно. Редко-редко вменяемый человек попадется, и тот ничего поделать не сможет, даже если на самый верх залезет. И то, такой его портрет идеальный нарисуют, так облизывать начнут, что все доверие к нему теряется. Хотя, в любом случае, лучше хоть что-то делающий, чем те, что страну просрали... А чуть поменьше начальнички, как воровали, так и воруют. Чем сильнее облизывают задницу того, кто повыше их сидит, да славословят про народ и его защиту, тем больше в карман кладут. Да ладно еще это, так народ же еще за быдло держат. Как у нас все хорошо, да сколько сортов колбасы в магазине лежит! А народ этот только такую колбасу может купить, которую есть то нельзя. Столько говна, прости Господи, в нее напихано. И никто это напихиваемое дерьмо наверху запрещать не собирается, потому как сами на этом наживаются. Только умильные рожи из ящика строят. А люди утратили эту.... Пасс.. Вячеслав, как ты говорил?
- Пассионарность...
- Вот, выбили подчистую все хорошее в людях, когда они жилку свою за что-то рвали. За детей, за лучшую жизнь... Не за сытую... за нее сейчас друг другу глотки рвут, а именно за хорошую... свободную что-ли... Сказать не могу... И что тут делать, тоже не знаю...
А насчет меня, - продолжил Михалыч, - так не встретил я никого, вот и не нажил детей. А по старым традициям-то, дед или отец мне бы холку намылили еще лет до двадцати и невесту сосватали. Теперь бы жил и детей растил... Было бы для меня это хорошо или нет, не скажу. А вот для продолжения рода это очень неплохо...
- А ты вот, Иван, упомянул традиции, - спросил Вячеслав, вскочив на ноги и потянувшись в усеянное звездами небо, - да у нас на Руси всегда тьма народов была, у каждого ведь традиции то свои. И у русских, и на той же Украине, а у татар даже религия другая...
- А ты еще забыл тех, кто все эти народы то и создал - словене, поляне, древляне, вятичи, меря, мурома, мещера... это русские значится... Булгары, часть отяков и часть мари, что они успели подмять, это те же татары. Кто там еще был, я даже не знал никогда, не то что упомнить. Чуваши из тех же племен вышли, кажись, что Волжскую Булгарию образовали. Но не пожелали ислам принять, наособицу остались. Все разные, но принимают нас во всем мире как одних. Значит, есть какая-то схожесть, что-то общее во всех народностях, раз они живут вместе. Иначе друг друга изничтожают на корню... Так о чем это я? Традиции то свои, но все они о том, как землю пахать, как дом строить, как детей растить. А традиций, как деньгу зарабатывать я не припомню что-то. Вот так то...
О..., пацанва уже наелась от пуза и засыпает, наслушавшись наших бредней. Ну да о чем же еще около костра за бутылкой говорить... Мы, чай, не научный кружок юных пионеров, великих мыслей о спасении Рассеи в качестве пособия для наших юных талантов дать не готовы... Давай постели-ка им, Вячеслав, как самый молодой, одеяла около костра, а нам пенок и моего спальника хватит, благо по ночам тепло сейчас. Эх... даже одну втроем не допили, вояки...
Глава 3
Несмотря на яркое, вызвездившееся небо под вечер, утро пришло сплошными серыми клочьями туч, прикрывшими живой мир у озера теплым покрывалом. Начал накрапывать мелкий нудный дождь, заставляя спящих людей недовольно ежиться и забираться поглубже под покрывала, однако, не разгоняя сладкие утренние сновидения. Один Михалыч выбрался из-под разложенного спальника, начал греметь ложками и котелками, намывая их в прибрежном песке. Потом разжег костерок за счет заготовленных еще вчера дров, и повесил котелок над огнем. Вскипятив воду и заварив чай, выложил рядом немудреные сушки, а потом стал собирать мешки и рюкзаки, предварительно дав команду на подъем. Молча, позевывая и ежась от утренней прохлады, народ бродил от озера к близлежащим кустам, потом сгрудился у костра, погремел кружками и начал собираться в обратный путь.
Пробирались в сторону поляны долго. Заметная только из-за вчерашних следов тропинка немного повиляла в утреннем сумраке и сама собой исчезла. И хотя время никто поначалу не засек, прошло, наверное, минут сорок, пока егерь не спохватился и не послал мужиков оглядеться вокруг. Однако, не получив от них никаких обнадеживающих сведений, повел колонну дальше. Бурелом довольно скоро кончился и потянулся светлый смешанный лес, иногда перемежаемый сосняком. Через верхушки деревьев проглядывало чистое голубое небо, освободившееся, наконец, от утренних туч. Влажный поначалу воздух прогрелся вместе с верхним слоем нападавших иголок, ботинки легко пружинили по старой хвое, и время незаметно скользило вперед. Вовка с Тимкой иногда отбегали в сторону, кидались шишками по порхающим среди стволов деревьев белкам и сосредоточенно рассматривали очередного красноголового дятла. Наконец, был объявлен привал.
- Вот что, мои дорогие, - начал Михалыч, - потерялись мы. Сначала я думал, что просто промахнулись мимо нашей поляны. Шли то мы строго на юг, так что еще через пару часов куда-нибудь, да вышли бы. Но лес здесь другой, - светлый, сами видите. А уж эта история с озером, чудесное пришествие которого мы как-то серьезно до сих пор не обсуждали... Гхмм... Короче, мужики и... хлопцы, - бросил взгляд на безмятежно развалившихся на траве ребят, - решить нам надо, куда дальше двигаться. Попрошу по старшинству высказать свое мнение. Сначала ты, Николай, потом Вячеслав, потом Тимка, как прямой участник всей этой круговерти, а напоследок Володька...
- Ха, Михалыч, если уж ты заблудился, то нам-то дороги вовек не найти, - ответил, сплюнув в сторону, Николай. - Надо переть напролом, как шли, выйдем к речке побольше и пойдем по течению. А там появятся обжитые места, или, может, увидим кого, тогда стрельнем в воздух, спросим дорогу.
- Так уже, если по пройденному времени считать, деревню свою пройти должны были, а шли то мы ходче, чем пробирались к озеру. На юг же от деревни сплошных лесов нет, с запасом должны были уже быть на месте. Разве что леший нас по лесу кругами водил... Да я ведь на солнце каждые две минуты смотрел... Так что... давай теперь ты, Вячеслав...
- Не нравится мне вся эта история с озером, дубами... тремя, - стрельнул глазами в Тимку Вячеслав, - может быть послушаем, что молодежь скажет? Они довольно долго шептались и спорили, может быть, что-то прояснят? А, Тимка?
Тот, насупившись, покачал головой и отказался говорить, даже получив локтем в бок от Вовки. Тот поначалу не отступался, однако видя что его усилия разговорить друга не приводят к положительному результату, заговорил сам.
- Боится он, бать, что засмеете вы его. С ним же такие приключения произошли и непонятности!
И Вовка начал выкладывать про пресловутый третий дуб, всегда, по Тимкиному мнению присутствующий на поляне и про рано наступивший закат, и про наступившую тишину на поляне, когда они собрались выступать к озеру, и про свою якобы сломанную руку. А также про тетку Меланью, про то, как Тимка шишку набил об дерево, про летающие тарелки, про барабашки и про разные необъяснимые явления, которыми буквально кишит окружающая жизнь и познания о которых Вовка получил в городе из телевизора, который был подключен к без малому полусотни каналов кабельного телевидения.
