Михаил Ахманов - Флибустьер. Магриб
Шейла содрогнулась. Последняя шлюпка испанцев отчалила. Серов, обняв жену за плечи, сказал:
– Ладно, я беру вас обоих – тебя, Деласкес, и тебя, Абдалла. Можете перебираться на «Ворон». Что до ремонта, – он повернулся к Стуру, – с этим придется обождать до Плимута или Бристоля.
– Если лоханка туда доплывет, – заметил Стур, топая ногой о палубу. – И если мы не помрем от поноса из-за вонючей жижи в бочках. Хорошо хоть вино нашлось, будем пить вместо воды.
– Жуткая кислятина, – сообщил подошедший Тегг. – Но это, думаю, к лучшему – черви, что завелись в солонине, не выдержат и передохнут.
– На галеоне есть вода и продовольствие. – Шейла с задумчивым видом пригладила русые локоны. – Там, в трюме… Что-то подмокло, что-то сгнило, а что-то еще годится… Пожалуй, я здесь задержусь и проверю.
Серову это не очень понравилось, но спорить с Шейлой он не стал. Конечно, она была его супругой, что вынуждало ее к покорности, но также являлась офицером «Ворона» и службу несла круто и ревностно, без всяких поблажек. Кроме этих двух сторон медали имелась и третья – как-никак «Ворон», по завещанию Джозефа Брукса, принадлежал его племяннице мисс Шейле Брукс. Возможно, другой человек запутался бы в этих трех личинах Шейлы, но только не Серов, пришелец из века женской эмансипации. Прежняя жизнь дарила драгоценный опыт, подсказывала в сомнительный момент: меньше споров, крепче корабль семейного счастья.
Он снял с запястья часы, свой золотой швейцарский «Орион», и протянул его Шейле. Часы показывали восемь двадцать семь, местное время, которое Серов засек вчера по высоте полуденного солнца.
– Вот, возьми… Надеюсь, суток тебе хватит на ревизию? Завтра утром, в половине девятого, ты должна возвратиться на «Ворон». Мы подойдем, чтобы взять провиант. Договорились?
Его супруга кивнула, спрятала часы и обвела рассеянным взглядом группу пиратов. Потом ткнула пальчиком в Хенка и Мортимера.
– Этих мне оставь. Хенк будет бочки и ящики ворочать, а у Морти острый глаз. Поможет мне искать.
– Со всем удовольствием, – сказал Мортимер и вытянул ногу, любуясь своим новым сапогом. – Мне что трюм обшарить, что чужой карман или, положим, кошелек, все едино. Талант у меня, значит. Батюшка мой говорил, что с таким талантом дорога прямо на виселицу, но я еще…
Шейла толкнула его в спину крепким кулачком.
– Иди, бездельник! Лезь вниз и принимайся за работу! – Обернувшись, она послала Серову нежную улыбку. – До завтра, милый. Не тревожься за меня, я ведь остаюсь с Уотом.
Разумеется, с Уотом, подумал Серов. По нерушимой традиции Берегового братства приз, то есть захваченный корабль, брал под команду первый помощник.
– Приглядывай за ней, – сказал Андрей Стуру, когда Шейла отошла. – Двадцать человек тебе хватит? Двадцать два, считая с Хенком и Мортимером? Ну, если хватит, бери ватагу Тиррела, и пойдем, не торопясь, на север вдоль африканских берегов. Держись в миле от нас, и не дальше.
Стур кивнул, понюхал воздух и заметил:
– Ветер стихает. К ночи, пожалуй, совсем упадет.
– Это уж как Богу угодно, – отозвался Серов, пожимая плечами. – Упадет, так будем дрейфовать.
– Ночь безлунная, не столкнуться бы в темноте… Ты, капитан, прикажи, чтобы огней жгли побольше и бросили плавучий якорь. Ну, ван Мандер знает. Вот, передай ему.
Он сунул Серову довольно увесистый сверток.
– Что здесь, Уот?
– Карты. Все, какие нашлись в каюте капитана. Хорошие карты, испанские, лучше английских. Все побережье от Кадиса до Неаполя, все острова, Сардиния, Корсика, Сицилия, и магрибский берег от Гибралтара до Сирта. Бери. Вдруг пригодится.
– Это вряд ли, – сказал Серов, принимая сверток. – Мы ведь не в Средиземное море идем, а на север.
Он был в этом совершенно уверен. Хотя в его родном столетии не отрицали влияние случая, в общем и целом случайности отводилось гораздо меньше места, чем в прошлые, не столь цивилизованные времена. Но в восемнадцатом веке, тем более в его начале, расклад был иным: тут, как говорилось выше, человек предполагал, а Бог располагал.
Глава 2
Сражение во мраке
Уже четверть века магрибские пираты изредка проходили через Гибралтар и нападали в Атлантике на испанские галеоны, которым удалось уйти от алчных карибских флибустьеров, а также на английские и голландские суда. Перед каждым походом, с учетом последних новостей, принималось решение, куда, сколько и какие суда отправить в плавание. Небольшое количество слабых судов могло упустить выгодную добычу, посылать же слишком мощный флот означало увеличить число участников при разделе добычи. Следовало соблюдать принцип равновесия. Несчастным христианам, внезапно увидевшим перед собой смуглых пиратов, и в голову не могло прийти, что эта встреча вовсе не случайность.
Жорж Блон, «Великий час океанов.Средиземное море», Париж, 1974 г.Ветер стих совсем. Ночь, как и предупреждал Уот Стур, выдалась безлунная, а темнота в этих широтах была такой, что, вытянув руку, ладонь не разглядишь. Серов последовал совету первого помощника, велел спустить за борт плавучий якорь и зажечь фонари на юте и баке. Ночную вахту вызвался стоять ван Мандер, взяв себе в помощь братьев Свенсонов и двух парней из ватаги Тернана. Остальные спали, утомленные недавней схваткой; шканцы и шкафут были устланы телами, как поле кровопролитного побоища, а воздух дрожал от могучего храпа. Разило потом, порохом и кислым вином, и эти запахи, обычно уносимые ветрами, сейчас окутывали корабль плотным облаком.
Серов в каюту не ушел, устроился на баке у носового фонаря, на пятачке, свободном от спящих. Без Шейлы в каюте было пусто и тоскливо, койка казалась слишком просторной, и все остальное тоже напоминало о ней – сундук с ее платьями, чернильный прибор и свеча на крохотном столике, веер, забытый рядом с судовым журналом, маленькие башмачки в углу. К хорошему привыкаешь быстро, думал Серов. К теплому телу в постели, к аромату женской кожи, тихому шепоту, нежным словам… К тому, что ты уже не одинок…
Он вздохнул и оперся локтями о планшир. Палуба под ногами была неподвижна, как пол в бальной зале, и это непривычное ощущение тревожило Серова – чудилось, что его корабль пребывает в глубоком сне или – береги Господь! – вообще покойник. Внезапно он поймал себя на том, что считает эту деревянную посудину чуть ли не живой, чем-то вроде морской твари, кита, кашалота или огромного кальмара. Конечно, это являлось иллюзией, так как сам по себе «Ворон» не был живым – его одушевляли ветер, волны, бури, шквалы и океанские течения. По их прихоти он двигался, оживал и обретал голос, включавший множество привычных звуков: скрип такелажа, звон канатов-струн, шелест парусов и шипение, с которым вода раздавалась под корпусом судна. Но мертвый штиль заставил корабль умолкнуть. Храп и бормотание спящих принадлежали не ему, а совсем иным созданиям – тем, кого он нес в своем чреве над морскими безднами.
Динн-донн… динн-донн… На квартердеке пробили склянки. Где-то в темноте откликнулось, точно эхом: динн-донн… Звук прилетел с испанского галеона, скрытого непроницаемой завесой тьмы – только два огонька, висевших низко над горизонтом, показывали, где застыл плененный корабль. Четыре кабельтова,[17] самое большее – пять, мелькнула мысль. Серов запрокинул голову, всматриваясь в черный бархат небес, расшитый по-южному яркими созвездиями. Полярная звезда стояла в зените, подмигивала ему лукавым сиреневым глазком. Завтра, подумал он, мы поплывем на север. Поплывем, если Господу будет угодно… если пошлет Творец попутный ветер, если спасет от штормов, от пушек неприятелей и гибели в пучине… Он не был верующим, но в этот миг ему захотелось перекреститься. Он находился в мире, принадлежавшем не людям, но Богу, владыке над стихиями и человеческими судьбами.
– Звезды, – произнес он вслух. – Звезды, и я – единственный человек на Земле, который знает, что это такое. Чудовищные сгустки плазмы, горнило термоядерных реакций, как утверждают физики… Звезды. Звезды и море…
Серов перевел взгляд на огоньки испанского судна и начал тихо напевать:
По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос,
Янаки, Ставраки,
Папа Сатырос.
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта…[18]
За спиной послышалось деликатное покашливание, и он резко обернулся, с привычной сноровкой нашаривая рукоять пистолета. В свете носового фонаря перед ним маячили две бородатые смуглые рожи: мальтиец Деласкес и крещеный мавр Абдалла, приятели-контрабандисты, а может, еретики. Верно говорится: помяни черта, а он уже тут.
– Господин… – Деласкес поклонился, и мавр, будто тень, повторил его движение. – Мессир капитан…
