Анатолий Спесивцев - Флибустьер времени. "Сарынь на кичку!"
Между тем ходить по доступным женщинам здесь, в семнадцатом веке, было весьма рискованно, несмотря на отсутствие СПИДа. Пока неизлечимый сифилис сводил людей в могилы не менее эффективно и страшно, чем СПИД в двадцатом-двадцать первом веках. Одной из причин высокой цены на девственниц была именно боязнь венерических заболеваний.
"От этой бабы надо избавляться. Только гнать её на улицу… как-то… нехорошо. Положим, не пропадёт, женщины здесь по-прежнему в цене, их не хватает. Но и равноправным их положение не назовёшь — при встрече с казаком баба должна уступать ему дорогу, даже если ей необходимо при этом лезть в грязь или лужу. Феминисток на этих грубиянов нет. Надо будет намекнуть, что дальнейшее её проживание здесь нежелательно, пусть ищет себе жильё или мужа. Впрочем, чем ей за хату платить — бедна как церковная мышь. Мне только хлопот с бабой, на фиг не нужной, не хватает! Хрен с ней, скажу, чтоб подыскивала место для съезда, и дам время на его поиски. Небось не объест. Тем более, пока здесь живёт, будет готовить".
Уже на следующий день врагов среди городских атаманов у попаданца прибавилось. Или, точнее, он узнал о наличии целой группы существующих вне зависимости от его желания недоброжелателей.
Самого Аркадия на тот день в доме не было, он мотался по делам. Сначала проверял работы в зародыше металлообрабатывающей промышленности Придонья, превращение гладкостволок в винтовки шло успешно. Всё чаще удавались опыты по сверлению ружейных стволов. Подобное нововведение обещало заметное уменьшение веса ружей, реальность приделки к ним штыков для набранных на Малой Руси новых полков. Вопреки всем неудачам, он не оставлял надежды на внедрение штыков. Правда, для казаков сабля была привычнее и удобнее, они, всё же, были, прежде всего, морской пехотой, а вскоре должны и массово пересесть на коней.
После контролировал сохранность селитряных сарайчиков. Большая часть из них была не отапливаемой, следовательно, никаких процессов в гуано не шло, проверить можно было именно их сохранность. Не разнесли ли их на дефицитные стройматериалы? Однако, по его настоянию, в нескольких полуземлянках поддерживалась положительная температура, там, вероятно, селитра должна была созревать и зимой. Крепкий характерный запашок хорошо ощущался и на улице — внутрь попаданец не полез. Поболтал немного с охраной, выставленной, и отправился обратно домой. Вечером был намечен очередной визит к Татаринову, обсуждение военных планов на весну и лето, стоило поесть дома, а не являться в гости голодным.
Услышав шум в собственном дворе, удивился и встревожился. Голоса слышались слишком уж громкие и злые.
"Кого это черти ко мне принесли?"
Поднял руку, остановился и скомандовал:
— Подъезжаем потихоньку и смотрим, что там происходит.
В сгустившихся уже ранних сумерках удалось рассмотреть в свете горевших двух факелов, что двор прочно оккупирован неизвестными Аркадию казаками-всадниками. Более двух десятков их оттеснили оставшихся дома охранников и джур к входу в помещение и предпринимали попытки, судя по всему, не первый раз, ворваться внутрь дома. Пока сгрудившиеся там подчинённые попаданца успешно натиск неизвестных отражали, но было ясно, что надолго их не хватит. Крики от нападавших звучали угрожающие:
— А ну, пустите нас, а то порублю!
— Вали их, Сидор, колдуновых помощников!
— Чё с ними пихаться? В сабли их!
Но больше всего Аркадия встревожила одежда казаков. Они все были в жутком тряпье, но на лошадях и с оружием. Значит, считали себя вышедшими в боевой поход, какового, вроде бы, никто в эти месяцы затевать не собирался.
"Не против меня ли эти козлы поход затеяли? Ох, чую, что-то здесь нечисто".
— Юрка, Мишка, скачите срочно к Осипу Петрову и Татарину, скажите, на мой двор лихие люди явились, резня может случиться. Быстро!
Ребята взяли с места в галоп, а попаданец сосредоточился на происходящем в собственном дворе. Заметив там высверк выхваченного из ножен клинка, он бахнул в забор из пистоля и заорал, засовывая разряженное оружие в приседельную кобуру.
— Молчать! — и уже тихонько, своим: — Следуйте за мной, приготовьтесь к бою, но первыми не стреляйте!
Аркадий въехал во двор, на ходу вынимая из подплечной кобуры ТТ и досылая в ствол патрон. За ним следом въехали и сопровождающие, с ружьями или пистолями в руках.
— Вы, козлы драные, совсем одурели?! Кто вам позволил здесь бесчинствовать?! На виселицу захотели?!
— Да как ты смеешь нас, заслуженных казаков и атаманов, козлами драными обзывать?!
— Откуда мне знать, что вы порядочные казаки? Судя по виду и поведению — разбойничья ватага. Порядочные люди на чужие дворы, размахивая саблями, не врываются. Прежде чем в дом зайти, хозяев спрашивают.
— Так мы ж по делу к тебе приехали, с просьбишкой.
— И чтоб я добрее к вам был и просьбишку уважил, на моих людей с оружьем полезли?
Отвечавший за всех немолодой казак смущенно забормотал, что, мол, погорячились, детишек побыстрее в тепло хотели пристроить, а слуги их не пропустили… На что от входа в дом внимательно вслушивавшийся охранник Василий возмущённо заорал:
— Да они всей гурьбой, не спросясь, с угрозами и лаем сюда кинулись!
Приехавшие смотрели исподлобья, зло, но оспаривать эти слова не стали. Аркадий стал выяснять, уже без крика и оскорблений, причины наезда. Выяснилось, что прибыли два собрата по несчастью, атаманы с верховьев Дона, с похожими бедами — больными детьми.
— Прошу отцов взять детей на руки и пройти со мной в дом. Остальные здесь подождут, я вас в гости не приглашал!
"Чем больше мы проговорим, тем меньше шансов на перерастание ситуации в бойню. Скоро и атаманы со свитой подойдут, у них на глазах не побалуешь".
Беда пришла в семьи двух атаманов верховских городков. У одного, Сидора Глоткина, первенец оказался скорбен разумом, несмотря на возраст в пять лет, мальчик не говорил, пускал слюни и пачкал одежду. У другого, Романа Улёткина, единственный ребёнок не то что ходить, сидеть не мог научиться. Лежал, большей частью, и молчал, если и открывал рот сам, то для плача. Даже есть без посторонней помощи не мог.
Одного взгляда на притащенных бедолаг, суровейшей зимой, в трескучие морозы, на немалое расстояние, Аркадию хватило, чтоб определить приблизительный диагноз каждому. Возможно, ошибочный, но где же взять специалиста для точного диагноза? Один был похож на дебила, хоть и мог оказаться больным чем-то с длинным латинским названием, а другой — скорее на поражённого тяжелейшей формой детского церебрального паралича. Это и в начале двадцать первого века не лечилось, а уж для не имевшего сколь-нибудь серьёзных знаний по медицине попаданца в семнадцатом веке… Однако его старания объяснить собственное бессилие помочь их детям натолкнулись у атаманов на полное непонимание.
— Ты бабу от безумия вылечил? Значится, и наших детей лечи так же! У меня моя баба померла, когда его рожала, что ж, напрасно?! — возмущался Улёткин.
Все попытки растолковать невозможность излечения наталкивались на нежелание атаманов прислушиваться к его аргументам. Более того, уходить из дому и уводить свиту со двора они тоже не соглашались, пока он не выполнит их требования, как считали Глоткин и Улёткин, совершенно законные. Можно было бы посочувствовать несчастным родителям, если бы не их невероятная, как её воспринял Аркадий, наглость. Уже минут через десять после начала спора атаманы начали ему угрожать. Ситуация опять стала обостряться, кое-кто уже начал хвататься за рукояти сабель, но тут расклад сил резко изменился. Появление азовского и верховного атаманов с большими, чем у задрыпанных городовых, свитами, охладило накалённую до предела атмосферу. Лезть в схватку, в которой их заведомо порубят как капусту, прибывшие не хотели.
Впрочем, нетрудно было заметить, что и к Татаринову с Петровым прибывшие относятся без должного уважения. Но под давлением превосходящих сил верховцы отступили, выяснилось, что им есть у кого остановиться на ночь.
Приказав своим джурам и охране стрелять на поражение при попытке проникнуть во двор без разрешения в любых наглецов, Аркадий с Калуженином поехал к Татаринову. Пришлось им таки воспользоваться гостеприимством главного донского атамана в полной мере. И пообедать, и поужинать сразу. В этот раз пришлось много времени уделить не военным планам, а внутренней ситуации в области Войска Донского.
— Первый раз на меня здесь так нагло наезжают. Мне даже показалось, что не несчастные дети тому были причиной.
— Правильно ты понял. Дети стали поводом. Вылечил бы ты их, нашли бы повод придраться к чему-нибудь ещё.
— Почему?! Я их в первый раз видел и ни разу о них даже не слышал!
— Сам знаешь, Аркадий, многие на Дону твоими нововведениями недовольны. Особенно это верховцев касаемо. Сильно там опасаются, что если разрешить здесь распашку земель, то явятся помещики и похолопят нас, казаков.
