Вячеслав Хватов - Вторжение
Однако сейчас мне было не до мировых проблем. Денег мало, а отказаться от покупки уже нельзя. Наивно рассчитывать, что вот сейчас скажу, мол, передумал я, мужики, и меня просто так отпустят. Предложение сгонять домой за деньгами тоже явно не прокатит.
— В рублях потянет? — я огляделся по сторонам в поисках путей к отступлению. Вариантов практически не было. Ночью опять приморозило, утром подтаяло, и под слоем жухлой листвы притаилась вязкая грязь. Особо не побегаешь. Да и пуля всяко быстрее.
— Потянет, потянет. Ты не тормози, давай бабло.
Нужно что-то делать. Ну хотя бы сначала отдать им все, что у меня есть.
Я медленно сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил пачку десятитысячных купюр. Подозрительно толстую, кстати. Там было явно больше, чем собирался взять с собой на оптовку. Одна, две, пять тысяч евро, и даже больше. Почти половина того, что мне дал Марат.
Отслюнявил четыре пятьсот Малхазу, убрал остальные обратно в карман, схватил коробку и, запихав ее в пустой рюкзак, потопал в сторону оптовки.
Добрался без приключений, пошатался немного туда-сюда, чтобы окончательно придти в себя, наполнил помаленьку рюкзак всякой жратвой и поехал домой.
Пока стоял на остановке и трясся в автобусе, голова была совершенно пустой. Поэтому и не спросил Женьку про деньги. Она сама сообщила мне, что зная мою жлобскую натуру, положила побольше. (Вдруг пригодятся?)
Вот ведь дура баба, а получается, жизнь мне спасла. Однако сколько денег… Похоже, Марат мне штук пятнадцать европейских тугриков тогда сунул. Это он от меня, получается, откупался тогда. Подсознательно вину свою заглаживал. Чувствовал себя, значит, виноватым, в том, что останется жив, а мы все тут вымрем.
Я стоял в душе, под теплыми струями чистой воды и мне вдруг стало страшно, что скоро ее не будет, как не будет газа и климатического холодильника, теплого пола и кофе-машины с таймером. Да много чего…
14.04.2024 г. МакЛин, графство Фэрфакс, штат Виргиния. ЛэнглиЧарльз Стейни вот уже полтора года возглавлял офис российского и европейского анализа в директорате разведки ЦРУ. Не дай Бог какая должность, но по сравнению с тем же Национальным контртеррористическим центром, откуда его перевели, куда как спокойнее. Было спокойнее. Но в последние месяцы — словно сглазил кто-то. Особенно Стейни не нравилось иметь дело с агентами, работающими по программе 'Самум'. Попрошайки еще те. Еще со времен Джона Теффта с его 'Конгрессом горских народов Кавказа' повелось это безобразие. Тогда через 'Американский Комитет за мир в Чечне' переименованный позже в 'Американский Комитет за мир на Кавказе' прокачивались бешенные суммы, что характерно — наличными и без расписок. Но в те годы в его состав входили Кеннет Адельман и Мидж Дектер со своим 'Фондом Наследие', Майкл Ледин с 'Американ Энтерпрайз Интститут', Джошуа Муравчик с 'Американским Исследовательским институтом Общественной Политики' и даже Алексей Семенов с 'Фондом Сахарова'. Вот эта компашка и пилила отпускаемые средства вместе с немытыми горцами, пока кто-то на верху не решил, что затраченных усилий и средств вполне достаточно. Денег не хватало, в приоритете ныне была Азия и Ближний восток — финансирование сократили. Теперь на расплодившиеся национально-освободительные движения Кавказа выделяли столько же средств, сколько и в других территориальных отделах. И по стандартной бюрократической процедуре, с отчетностью за каждый потраченный цент.
Сейчас перед Стейни лежал очередной отчет от куратора 'Свободной Адыгеи'. Куратор был не свой, из кузенов, они давно на Кавказе работают и понимание ситуации у них не в пример лучше. Все хорошо: схема с ФИО и должностями разветвленной сети информаторов, список лояльных и готовых к сотрудничеству, не бесплатному естественно, чиновников, состав и укомплектованность боевого крыла… И внизу кругленькая сумма со многими нулями. Конечно же, она расшифрована постатейно. Сорок три пункта…
Чарльз вздохнул, поставил свою визу и поплелся в офис поддержки — так это теперь называлось — собирать остальные.
Михаил Гришин
Как-то муторно на душе. Не греет ничего. Со всеми последними событиями был похерен и забыт день космонавтики. Ни одна сволочь по телевизору о нем не вспомнила, ну и нам вроде как не надо. Предстоящая Пасха тоже пройдет мимо. Разве что бабушки подсуетятся, куличей напекут. А, в общем-то, меня никогда и не прельщала эта псевдопатриотическая волна прошлого десятилетия. Знал, что так оно и будет. Ушли в прошлое массовые гулянки по поводу и без, спонсируемые городской администрацией, канули в лету православные традиции и память о великих свершениях прошлого.
Верхушке по какой-то причине это стало не нужно, и выяснилось, что люди-то толпились на Васильевском спуске не из великого патриотизма, а развлечения ради.
Народ и сегодня, правда, все еще пытается разнообразить серые будни бутылочкой, но собирается все больше по семейному поводу или вовсе без оного. Вот и мы с Женькой были приглашены к ее сестре на день рождения. Нарядились, собрались, купили в ближайшем к дому магазине подарок из серии "главное, чтобы подороже" и поехали на другой конец Москвы.
Вино и водка, как добросовестный доктор, справились с тоской и печалью, и вот мы уже смеемся и довольны жизнью. Даже внезапно пропавшее электричество не выбило из колеи. Зажженные свечи только добавили романтики и хорошего настроения. Такого шикарного стола я не видел сто лет. Это Женькина сестра Ленка расстаралась. И дело тут было даже не в дорогих продуктах, а в немыслимом количестве разносолов, от которых ломился стол. Компания подобралась большая и веселая, поэтому отсутствие традиционных танцулек под ритмичное "бум-бум" никого не расстроило, и было успешно заменено душевным пением под гитару.
Солировал Ленкин муж Виталик. А когда количество пустых бутылок превысило количество полных, не бренчал только ленивый.
Потом как-то незаметно женская часть общества отделилась от мужской, чтобы пощебетать о своем, а мужики, устроив из гостиной курилку, принялись решать мировые проблемы. Правда от конфликта между Индией и Китаем и цен на нефть, как-то быстро перешли к ценам на бензин и закрывающимся то тут то там магазинам. В последнее время такие вот застольные базары за жисть сильно изменились. Если еще год-полтора назад кто-то понтовался новой иномаркой с роботом-автопилотом, голографическим 4D-кинотеатром или делился впечатлениями о суборбитальном перелете в штаты или Южную Америку, то теперь если и хвалились, то корешем, работающим на свиноферме или знакомыми пацанами с одного из складов Росрезерва.
Я, некурящий, одурев от табачного дыма, вышел подышать на балкон.
Кромешная тьма внизу, лишь изредка рассекаемая лучами фар проезжающих по улице машин, казалось, медленно переползала через поручни, стремясь отвоевать у бликов свечей еще немного пространства. В доме напротив лишь на десятом этаже за плотными шторами еле угадывался свет, да в окнах лестничной клетки, кто-то, подсвечивая себе фонариком, бодро топал вниз.
— Народ шухерится, — за моей спиной хлопнула балконная дверь. Виталик тоже решил освежиться. — Делает вид, что его нет дома, а сам из него носа не высовывает.
— Ну не все, — я кивнул в сторону нашего подъезда, возле которого мелькало несколько огоньков зажженных сигарет и слышались вопли на не обезображенном литературой русском языке.
— А, это Шурик со своими дружками. Никого не боятся и думают, что все боятся их.
— А может, они и правы? Сдается мне, что наступает как раз их время.
— Нет, — Виталик махнул рукой, — их время не наступит никогда. Поверь мне, получали раньше, а будут получать еще больше. Только не срок, а пулю.
— Не буду спорить, только и сейчас из-за них просто так ходить по улице стремно, — я незаметно потрогал кобуру с Макаровым.
— А ты ходи не просто так, — засмеялся Виталик. — А вообще, что думаешь делать дальше?
Больше позориться со своими разглагольствованиями об огородничестве не хотелось, и мне оставалось только пожать плечами.
— А меня брательник к себе в Тверскую область зовет. Они там ремонтные мастерские восстанавливают. Работа есть. Даже рук не хватает. Опять же со жратвой точно проблем не будет.
— А тут что, совсем херово? — спросил я, хотя и так знал, что владевший сетью автосервисов Виталик, еще зимой уволил всех своих сотрудников, а сам перебивался редкими заказами в маленькой мастерской в гаражах. Можно сказать, вернулся к тому, с чего начал.
По-другому и быть не могло. Производство накрылось медным тазом, торговля чахла на глазах. А это ведь все обеспечивало хлеб перевозчикам и работу многотысячному парку грузовиков. Опять же много народа уехало из столицы, а большинство оставшихся поставили свои тачки на прикол из-за бешеной цены на бензин. Чинить стало нечего.
