Крис Кеннеди - Дерзкая
От его слов тепло разлилось по всему телу, и Ева с облегчением выдохнула:
– Псалтырь Эверута. Значит, вы знаете о его работе.
– Да. Его описания, толкования…
– Небезопасные, верно?
– Да, вы правы.
– Английский король не слишком хорошего мнения об этих произведениях.
– Иоанн считает их крамольными.
– А вы считаете?
Он промолчал, но взгляд не отвел, – и ей этого было достаточно.
Дверь в таверну снова распахнулась, впустив внутрь холодный сырой воздух.
– Печально, что его обязательно доставят в распоряжение вашего жестокого короля, – горестно вздохнула Ева.
В этот момент Джейми вскочил на ноги, и она тотчас последовала его примеру, но он, прищурившись, шепотом приказал:
– Сядьте! У вас есть какое-нибудь оружие – хотя бы кинжал?
Она похлопала себя по бедру.
– Я так и думал. Пойду посмотрю, как обстоят дела, а вы будете ждать здесь. Если не вернусь до того, как этот идиот упадет со стула, – он жестом указал на торговца в парусиновой кепке, настолько набравшегося эля, что не пройдет и нескольких секунд, как прогноз сбудется, – отправляйтесь к воротам, только не забывайте про канавы. – Он сунул в руку Евы пригоршню монет и хмуро пояснил: – Для привратников. После наступления темноты они не откроют ворота из добрых чувств.
– Но здесь слишком много…
– Если вы не заметите тех, кто нам нужен, на дороге, то они скорее всего остановились в «Козле», небольшом постоялом дворе к востоку отсюда.
– Но…
– Назовите мое имя хозяину, и о вас позаботятся.
– Но…
– Никаких «но»! – рявкнул Джейми, наклонившись к ней так низко, что его изуродованный шрамом, но такой чувственный рот оказался слишком близко к ее губам. – И если вы еще раз посмеете на меня гавкнуть, я свяжу вас и заставлю выть так, как вам и не снилось, бретонская красавица.
Не мигая, каждый со своей половины стола, они уставились друг на друга: Ева – сердито и возмущенно, а лицо Джейми, как всегда, почти ничего не выражало. Когда дверь таверны со скрипом распахнулась и снова захлопнулась, она оглянулась – привычка, сложившаяся за многие годы, когда ей приходилось убегать и прятаться, – и, как и во многих других случаях, это спасло ей жизнь.
В таверну как раз ввалились мужчины, которые похитили отца Питера.
При других обстоятельствах она сочла бы это улыбкой фортуны, но в данный момент это скорее злой рок, потому что в свете факела ее хорошо видно, а эти люди знали, что она стояла и в ужасе смотрела, как они под руки волокут бесчувственного священника. Она ненужный свидетель. Если сейчас они ее увидят, то узнают, схватят и, возможно, убьют. Кто тогда поможет отцу Питеру.
А Гог… Ее горло сжалось при мысли о своем почти брате, пятнадцатилетнем мальчике, который ждал ее сейчас в лесу за городом. Что он будет делать без нее?
Ева медленно перевела взгляд на Джейми – острый, как наконечник стрелы. Каждый глухой стук сапог об утрамбованную землю отдавался у нее в голове пульсацией крови, а по телу волнами прокатывалась дрожь, и, как часто бывало, мощные потоки страха и злости смешивались. В такие моменты она могла и убегать, и нападать, не понимая, что именно следует делать, пока не останавливалась на чем-то одном.
И вот в этот момент – прямо скажем, не самый подходящий, ей в голову пришла мысль: поцеловать его.
Что она и сделала.
Глава 4
Губы Евы коснулись его губ легко, как дыхание, и он застыл, но не отстранился.
– Что вы делаете?
– Они здесь, – прошептали ее губы в опасной близости от его губ, заставив Джейми остро, с раздражением осознать, что вожделеет ее, а значит, должен избавиться от нее как можно скорее. – Эти узкоглазые.
Ее изящные руки обхватили его за шею.
– Не думаю, что им будет приятно снова увидеть мое лицо. – Каждое слово она сопровождала быстрым легким поцелуем.
– Что значит «снова»? – спросил он строго, но не отстранился.
– Я уверена: они меня видели. Правда, всего мгновение, но этого достаточно даже для их тупых мозгов, чтобы задаться вопросом, почему я здесь, если тогда была там.
Джейми отвел от нее взгляд, и как раз вовремя: толстяк за стойкой указывал вошедшим на дверь неподалеку от их стола.
– Полагаю, вы не собираетесь прямо сейчас совершить что-нибудь ужасное – например, выколоть им глаза? – в отчаянии прошипела Ева.
– Нет, – успокоил ее Джейми. – Это привлекло бы внимание.
– Разумеется. – Ева сглотнула.
Затем, к ее удивлению, он притянул ее голову ближе – что казалось невозможным: они и так были ближе некуда, – и, растопырив пальцы, запустил их ей в волосы.
Кожа доспехов, ночной воздух, холодная сталь, мужской мускусный запах – все это был Джейми. Он нагнул голову и поцеловал Еву.
В тот же миг все изменилось: стало совершенно ясно, кто кого теперь целовал, – уже не она была главной. Он захватил инициативу и повел ее по своей опасной дорожке, представлявшей собой горячие, захватывающие дух поцелуи, крупные, умелые руки на ее бедрах и… огонь – обжигающий огонь, разгоравшийся у нее внизу живота.
И она безропотно следовала за ним, как слепая за поводырем. Она не возражала, когда он опустил ее на табурет, и позволила ласкать губами, которые плавно двигались по ее губам и были такими мягкими, что ей хотелось втянуть их, чтобы удостовериться, что они существуют.
Он склонил голову набок и, положив большой палец ей на щеку, другими, принялся нежно гладить впадинку под ухом, а его умелые греховные губы пронизывали ее, как солнце воду. Почему бы просто не прижаться губами к ее губам, как, она видела, делают другие и как она хотела, чтобы сделал он. Почему… так?
Ева с трудом перевела дух – когда это она начала задыхаться? – а он провел кончиком теплого влажного языка по ее губам, послав тем самым головокружительный сгусток жара в ее тело.
Одна в таверне, беззащитная, она лишилась сдерживающих начал и, видно, потихоньку сходит с ума. Скользя рукой по вытертой поверхности табурета, теплой от его тела, она придвигалась все ближе, пока кончики пальцев не оказались в узком пространстве между его плотно обтянутым бедром и табуретом.
Джейми не прервал поцелуя, его увлеченность ее губами никуда не исчезла, он поднял ее руку и прижал к своей груди. У нее начала кружиться голова, отчего Ева стала медленно сползать вниз по его груди. Она внезапно и без всякой видимой причины почувствовала себя так, словно вот-вот заплачет, – так, словно погибает в этом поцелуе.
Джейми скользил губами по ее губам, по щекам, подбородку, опустив одну руку ей на плечо, так что она не могла пошевелиться.
Его поцелуй между тем делался все глубже; одна рука скользнула на затылок Евы, а другая, дерзко передвинувшись вниз, к ее талии, пробралась под накидку, и кожаная перчатка, дернув изношенную ткань, туго натянула блузку у нее на груди. Ева прижалась к нему, и тогда эта горячая умелая мужская рука заставила ее задуматься, стоит ли безрассудно приближаться к тавернам и мужчинам со жгучими, как солнце, поцелуями.
Внезапно все изменилось: его руки исчезли, стало холодно и пусто. Вот и все. Он просто отстранился.
Ева почувствовала себя так, будто ее отшвырнули.
Ева одернула блузку. Шнуровка почему-то казалась слишком тугой, ворот душил, рукава стали слишком тесными, и нитки, старые и вытертые, как зубами царапали ей запястья. Кто всему виной? О, да она сама!
Вот что такое таверны и поцелуи. Все, пора кончать с этим.
Твердое, как скала, тело Джейми шевельнулось.
– Они ушли.
– Я знаю, – еле выдавила Ева сдавленным шепотом, хотя она не заметила, когда это произошло.
Широкие плечи, за которые она цеплялась соблазнительно, опустились вперед, и он во второй раз встал, решительно объявив:
– Вы останетесь здесь, а я пойду посмотрю, как обстоят дела.
Его голос снова стал строгим, глаза – холодными, словно между ними ничего не было.
– А если я не хочу? Что вы раскомандовались, будто я собака, которую бросили? – ледяным тоном поинтересовалась она.
– Вы хотите, чтобы я привязал вас, как собаку? – отозвался он, посмотрев на нее с такой же холодностью.
– Вы этого не сделаете. – Ева едва не задохнулась от возмущения.
Джейми с угрожающим видом наклонился, так что его раздраженное дыхание коснулось ее уха.
– Ева, не вынуждайте меня демонстрировать все то ужасное, что я умею. Рыцарство умерло в моем сердце много лет назад. Я подонок. Так что не испытывайте меня.
Он выпрямился, подошел к двери, приоткрыл ее и окинул улицу взглядом сыщика, которого вряд ли привела бы в восторг деятельность священнослужителя.
– Я вернусь, – бросил он оглянувшись.
Но Джейми не вернулся – потому что не смог.
Пока он шел к гавани, его ярость сделалась подобной холодному острому лезвию. Поцелуй Евы подействовал на него, как удар доской по голове: он был просто сражен.
Хуже всего, что он все понимал: понимал, что терпит поражение, – отказаться от своей цели ради поцелуя…
