Герман Романов - Лондон должен быть разрушен. Русский десант в Англию
Адмирал хорошо помнил ту ожесточенность датских моряков, с которой они сражались против коварного врага. Но, как правильно говорят русские, сила солому ломит. В той бойне погибли все датские линкоры, ибо три совершенно изувеченных корабля, оставшихся на плаву, пришлось разобрать. Прошло два дня, и старый моряк хорошо познал другую русскую поговорку: «Как аукнется, так и откликнется».
Находясь среди ликующих горожан, он собственными глазами видел, как угловатые, несуразные посудины без привычных моряку парусов, с коптящими небо длинными трубами, вдребезги разнесли добрый десяток английских кораблей, прежде грозных монстров, а теперь разом превратившихся в беззащитных фазанов.
И когда после полудня подошли паровые линкоры русских, то избиение британцев превратилось в бойню…
— «Вахтмейстер» горит!
Старый датчанин скривил губы, пристально разглядывая черные клубы дыма, вырывающиеся из недр корабля. Да, шведы — старые враги, но сейчас они стали союзниками, причем верными и преданными, ибо королевы двух государств — родные сестры, дочери великого императора. И те одиннадцать кораблей, точнее уже девять, шедшие под его командованием, пять датских и шесть шведских, ранее были построены на верфях северного соседа: в Стокгольме, узнав о гибели датского флота, благородно передали почти половину своих парусных линкоров.
Хотя сам адмирал не обольщался на счет такой неслыханной щедрости, и, как ни было больно ему признавать, он хорошо понимал, что на море наступил век пара.
Да и легко быть щедрым, когда взамен рухляди Россия помогла построить полдюжины броненосцев и четыре новейших паровых линкора по типу «Великого Новгорода», чья гибель, полная героизма и отваги, произвела на датских и шведских моряков неизгладимое впечатление.
— Принять два румба вправо! Отойдем к мели…
Отдав приказ разомкнуться от неприятельской линии, Фишер не отклонялся от боя, а лишь оттягивал неизбежную гибель. Несмотря на всю самоотверженность северных союзников, потомков отважных викингов, участь была предрешена.
При равных силах британцы имели большее число пушек на палубах, выставив в линию даже трехдечные корабли. Их флагман, «Принц Уэльский», вообще нес добрую сотню пушек, то есть почти вдвое больше, чем многие корабли датско-шведской эскадры. Да и сами 40–48-фунтовые пушки, установленные на нижних деках, были куда мощнее 24–36-«фунтовок», что стояли на палубах его кораблей.
Адмирал прищурил глаза, осматривая идущие в кильватерной колонне линкоры. И хотя над всеми белели полотнища парусов, старый моряк с пронзительной отчетливостью понимал, что сражение проиграно: в отличие от союзников, старавшихся лишить вражеские корабли рангоута, а значит, и хода, англичане били исключительно в корпус, разбивая тяжелыми ядрами борта, приводя к обширным затоплениям трюмов через пробоины.
Балтийские линкоры прямо на глазах усаживались в воду, «тяжелели» и теряли ход. А британцы уже отошли, дабы в течение часа починить поврежденные мачты, поставить паруса и снова наброситься на его эскадру, которая уже не сможет ни уйти, ни драться.
Остается только одно: погибнуть с честью!
Но надежда все жила в его сердце, и губы тихо прошептали, задавая себе один и тот же вопрос, мучивший его уже два дня:
— Но где же русские?
Кадис
Вице-адмирал Фредерико Гравина хмурился от невеселых мыслей, что витали в салоне флагманского 136-пушечного линейного корабля «Сантисима Тринидад» — самого мощного из всех, когда-либо построенных на испанских верфях.
Как бы горячий кабальеро ни хотел нанести поражение чопорным англичанам, которых он, как всякий истовый испанец, ненавидел всеми фибрами души, вот только в исходе предстоящего боя старый моряк сомневался, раздираемый самыми противоречивыми чувствами.
Испанский флот давно перестал быть повелителем океанов, потеряв в самом конце XVI века свое господство. Английские корсары, это алчное порождение океанов, нанесли невосполнимый ущерб соединенному королевству Кастилии и Леона.
Золотой поток, что хлынул из Нового Света в Европу, их грязными руками был старательно перенаправлен, вначале ручейком, а затем и полноводной рекой прямиком в закрома лондонского Сити. Да тот же Френсис Дрейк, получивший за свои разбои титул рыцаря из рук блудливой королевы, вернулся на берега Темзы на своей «Золотой Лани», что чуть ли не по орудийные порты ушла в воду от тяжести награбленного золота!
Испанцы отчаянно сражались, отстаивая свое право, но гибель «Непобедимой армады» окончательно поставила крест на возможности на равных разговаривать с англичанами. И вот уже два столетия корабли под красно-желтыми флагами ничего не могли поделать с англичанами — былой славы не вернуть.
Всесилие Острова пришлось не по нраву не только гордым кабальеро, но и их заклятым врагам голландцам, что восстали в давние времена против короны.
Впервые испанцы поступились толикой чести, желая победы вероломным бывшим подданным. Нидерланды яростно оспаривали могущество британцев, их адмиралы де Рейтер и Тромп даже громили из пушек Лондон — и не раз трепали эскадры туманного Альбиона.
Вот только мелководье голландских гаваней сыграло злую шутку — жители «низменной земли» изначально строили корабли куда более слабые, нежели на противоположной стороне Канала. Исход войн был предрешен — торговцы уступили первенство на морях пиратам.
Следующий вызов бросила Франция, активно строившая флот со времен министерства Кольбера и по настоянию «короля-солнце» Людовика XIV.
Однако, несмотря на блестящие успехи каперов, его страна постоянно теряла корабли в линейных баталиях. Единственным лучом света промелькнул Абукир, когда полтора десятка кораблей эскадры Брюэя навалились на полудюжину британских.
Момент был удачным донельзя — в бухте оказалась ровно половина английской эскадры, а других Нельсон уже увел против русских в Дарданеллы. Но невероятное везение продолжилось — четыре линкора стояли на якорях, а два проходили килевание, а потому в бою не участвовали, спустив флаги после обстрела.
Только этот бой стал одним-единственным сражением, когда французы одержали победу, ухитрившись при подавляющем, более чем в тройном, перевесе потерять и два своих линкора.
Однако все было тщетно — через полмесяца англичане зашли в бухту и уничтожили всю французскую эскадру, за исключением линкора «Женеро», что сумел спастись бегством.
Гравина тяжело вздохнул. Как ни было больно для самолюбия, но он не мог не заметить очевидного — все враги Британии с пугающей периодичностью терпели поражение…
Эдинбург
— Теперь я верю, мой генерал, что у Шотландии будет свой король и моя страна обретет независимость!
Патрик Гордон чуть ли не задыхался от радости, с восторгом глядя на расцвеченные улицы Эдинбурга. Среди разноцветья флагов выделялись синие, с косым белым крестом Святого Андрея, который издревле считался покровителем Шотландии. Под таким гордым флагом погиб два года назад капитан Кроун, доблестно сражаясь с британцами в проливе у Копенгагена. И именно сейчас, как никогда раньше, шотландцы обрели союзника в русских, только завидев, пусть с обратной расцветкой, но почитаемый каждым местным жителем косой крест…
— Вы правы, майор!
Михаил Богданович Барклай де Толли улыбнулся, но самыми краешками губ. За эти пять дней, проведенных в Шотландии, на своей исторической родине, он убедился, насколько горцы свободолюбивы и независимы. Ненависть к англичанам, давним поработителям их родины, никогда не утихала в сердцах, лишь на время, словно раскаленные угли под тонким слоем пепла, притихала, дожидаясь очередной охапки сухой соломы в костер взаимной вражды.
За последний год Барклай де Толли почувствовал себя настоящим шотландцем, находясь в постоянном общении с хайлендерами Гордона, что еще на Соловках отказались служить Англии.
Сорокалетний генерал, порядком обрусевший, словно губка впитывал в себя традиции далекой родины. И сейчас уже без усмешки смотрел на голоногих мужиков в килтах и с пониманием взирал на расцветку тартанов — затейливого узора из клеток и разноцветных полосок, что символизировал принадлежность к тем или иным кланам.
Особенно поразило генерала то, что высадка весьма немногочисленного десанта и вид дюжины кораблей под Андреевским флагом немедленно вызвали всеобщее возмущение, которое, впрочем, как он догадывался, готовилось очень давно, и нужен был только толчок.
Из семи шотландских полков, находившихся на службе английской короны, комплектуемых исключительно горцами, два, дислоцированных в самой Шотландии, немедленно восстали.
Судьба остальных полков была неизвестна, но Михаил Богданович не сомневался, что крови англичанам они порядком попортят, как только горцы узнают, что происходит на родине. Хотя мало кому из мятежников удастся пробиться на север — у британцев в армии, даже после потери Индии, насчитывалось до сотни полков, так что сил хватит для уничтожения мятежных хайлендеров.
