Михаил Королюк - Квинт Лициний
На этом фоне программа по физике выглядела стройной и лаконичной: второй и третий законы Ньютона, закон всемирного тяготения, момент силы, закон сохранения импульса. Это готов за день выучить.
Итак, алгебру и русский придётся восстанавливать на каникулах. Грустно, девушки. Кстати, о девушках… Нет, стоп, поручик, первым делом – самолеты. И я волевым усилием отогнал горячащие мысли о непотребном сначала на задний план, а потом и вовсе выкинул их из головы. Сейчас есть задача поважнее.
Откинувшись назад, задумался. За неделю каникул, конечно, начитаю всю программу года по всем предметам. Все-таки учиться – это тоже навык, если у школьников он ещё недоразвит, то к окончанию института отполирован до блеска. И это как езда на велосипеде, если уже научился, то не разучишься.
А вот суббота меня напрягает. Может, агравировать симптомы? Опасно, можно загреметь в больницу, чего категорически не хочется. Ладно, биологию я и сам могу вести, химия страха не вызывает, геометрию придётся выучить, в конце концов, там всего сорок страниц. Осилю за три дня. А вот с английским надо что-то придумывать, там могу проколоться на слишком хорошем знании, и объяснить это будет сложнее, чем незнание теоремы по геометрии.
Вздохнув, сложил учебники в портфель и взялся за изучение прихваченной с кухни стопки газет. «Правда», «Красная звезда», «Советский спорт», и недельной давности «Литературная газета». Сверху вырезка из какой-то газеты с программой телепередач. С неё и начал.
Итак, сейчас идут «Отзовитесь, горнисты». Затем в течение получаса будут идти, хм, «Рассказы о ПТУ». Нет, спасибо, не надо… Дальше целых полтора часа классической музыки, сцены из опер Скрябина, Мусоргского и Глинки. И это в прайм-тайм… Обалдеть. В двадцать один – «Время». Потом фильм о Мравинском – и это всё, конец передач по первой программе.
Да, негусто. Интересно, это осознанная политика, чтоб люди у телевизора не жили, или власти на самом деле не понимают, как с толком использовать такой мощный ресурс? Вот и первая тема на обдумывание.
Я потянулся к «Правде», и в этот момент в коридоре резко затрезвонил телефон.
— Алло.
— Ну что, поел? — решительно раздался из трубки незнакомый девичий голос, и продолжил, не дожидаясь моего ответа. — А я стрижку сделала, завтра увидишь. Под Мирей Матье. Как ты думаешь, мне такая идёт?
Началось! Мгновенно взмокнув, я поволок телефон в комнату, на ходу лихорадочно перебирая в уме варианты ответов. Версия, что кто-то перепутал телефон, не принимается.
— Ну, если ты споёшь так же как она, то даже короткий ёжик будет неплохо смотреться, — осторожно забросил ответ.
— А? Короткий ёжик?! А это идея… — в трубке колокольчиком разливается смех. — Эриковна заикой сделается, меня увидев.
— Да, популярность будет тебя преследовать, не будешь знать, куда от неё спрятаться, — подтвердил я, пиная зацепившийся за край двери телефонный шнур.
— Сейчас, погоди, я час заварю… А то ещё не ела после школы…
Смутные подозрения начинают оформляться в гипотезу. Да, этот голос я не слышал тридцать пять лет, но интонации припоминаю. Да и кто ещё мог мне так звонить?!
Это Света Зорько. Умненькая, весёлая и некрасивая девочка, по какой-то неведомой причине избравшая меня где-то в это время в качестве объекта любви и сохранившая верность своему выбору до конца школы. Потом пути-дорожки разошлись, и я с облегчением вздохнул. По слухам, Зорька вышла замуж и родила сына. В школе мне, к счастью, удавалось удерживать её на расстоянии вытянутой руки и даже чуть дальше, но нервов на это ушло немало.
— Слушай, — начал я крадучись. — У меня тут неприятность.
— Что, опять? Во что теперь вляпался?
— Э-э-э… Судя по всему – в сотрясение мозга, — интересно, что она имела в виду под «опять»?
— Ой… Как угораздило?
— Классически. Поскользнулся, упал, очнулся – ан гипса-то и нет. Зацепился за бортик ванны, вылезая из душа, и спикировал головой в стену напротив. Теперь лежу, жду врача, мама в поликлинику побежала.
— Я сейчас приеду!
Меня ещё раз окатывает холодным потом. Только не это…
— Стой! Не надо. Я себя плохо чувствую, голова болит и всё такое. Сейчас с тобой поговорю и спать завалюсь. Скорее всего, меня врач на три дня дома оставят. Значит, я выйду в школу в субботу. Ты напомни, — сделал голос просительно-вкрадчивым. — У нас там что из контрольных будет, а то у меня в дневнике ничего не записано…?
— В твоем дневнике, да чтоб что-то было записано..! Сейчас… Летучка по геометрии, контрольная по химии и темы по инглишу. Кстати, не забудь тогда в субботу принести книгу, что обещал на каникулы.
— Какую книгу? — спрашиваю, нервно сглотнув.
— Ты не придуривайся. Обещал, значит, неси.
Думай, голова, думай… Нет, не угадаю.
— Слушай, напомни…
— Ты что, головой стукнулся?
— Ты запомнила, правда? — восхитился я.
— …Андрю-ю-ю-юх, — на выдохе с ужасом в голосе. — Ты что, серьёзно?
Так, надо использовать ситуацию. Насколько помню, она ради меня в фольгу была готова раскататься. Столько мне не надо, но от небольшой товарищеской поддержки не откажусь. Жаль, не помню, «Джентльмены удачи» уже вышли на экраны?
— Обещаешь молчать? Я даже маме пока не говорил.
— Да, да, обещаю! Давай, колись, — затопала она от нетерпения на том конце провода.
— Только чтоб действительно молчок, по-серьёзному. Не хочу родителей огорчать. Короче, у меня от удара лёгкая амнезия развилась.
— Тут помню, тут не помню? — откликнулась паролем Света.
Ага, значит, вышел фильм. Тем легче, концепция посттравматической амнезии в массы внедрена.
— Знаешь, странное ощущение. Как будто память на кусочки разбилась, разлетелась, и сейчас складывается постепенно обратно. Большинство уже встало на место, а некоторые ещё нет. Надеюсь, что этот пазл соберется, пока я отлеживаюсь, но некоторые вещи сейчас действительно не помню.
— Пазл?
Чёрт, это слово не в ходу сейчас, внимательней, Андрюха, внимательней…
— На Западе так называют головоломку, когда картинку режут на фрагменты, мешают, а потом их надо собрать в правильном порядке. Короче, какую книгу тебе обещал принести – я действительно не помню, — улыбаюсь в трубку.
— Ты мне «Пером и шпагой» обещал.
— Ага, запомнил. Сейчас поговорим, найду и в портфель положу. Так… А какие темы по инглишу надо учить?
— …Знаешь, — задумчиво отозвалась трубка. — Я сегодня, так и быть, не поеду, но завтра после школы точно зайду, что-то ты совсем плох стал. И лучше бы тебе всё самому вспомнить до этого момента!
— Ой, уже боюсь, — заулыбался я. — Ты ж на раненого руку-то не поднимешь? Ладно, договорились, буду стараться. Давай, Зорька, теперь ты спокойно попьёшь чай без телефонной трубки у уха, а я полежу.
— Как ты опять меня назвал!? — взвилась она на том конце, словно укушенная оводом.
— А что, Зорька – это очень красивое имя, мне нравится.
— Так коров зовут! Ты хочешь сказать, что мне идёт коровье имя!? Может, ты у меня ещё что-нибудь общее с ними видишь?!
— Всё-всё, — я стремительно капитулировал. — Пожалей больного в голову. Ну, извини, пожалуйста. Я действительно не хотел тебя обидеть. А имя действительно красивое.
Трубка немного помолчала, потом неуверенно переспросила:
— Ты это что, у меня прощение сейчас попросил?
— Ну да, почему нет, раз тебя обидел…
Ещё немного помолчав, Света с чувством выдохнула:
— Ты запомнил, об какую плитку ударился? Пометь её, пожалуйста, прямо сейчас, пока не забыл – она волшебная, иначе потом придётся искать методом проб и ошибок. А голова у тебя только одна.
Из прихожей донеслись звуки открывающегося замка. Я, приглушив голос, доложил:
— Мама пришла. Давай, до завтра, удачи в школе на контрах, ни пуха, ни пера.
— К чёрту, тьфу-тьфу-тьфу. Выздоравливай быстрее.
Аккуратно положил трубку на телефон, телефон задвинул под кровать, и шмыгнул под одеяло. На пороге возникла мама с сумкой в руке.
— Повезло, на обратном пути заскочила в гастроном, а там сосиски как раз выкинули, успела ухватить два килограмма, пока очередь не набежала, — похвасталась она успехами. — А что телефон в комнате, кто звонил?
— Света.
— Вот неугомонная, — мама неодобрительно насупилась. — Ты ей сказал, что болен?
— Угу, сказал. Завтра придёт после школы.
— Зачем это еще?
— Причёску новую показать. Успокойся, успокойся, я пошутил. Темы по инглишу сверим к субботе.
Мама, удовлетворившись этой версией, направилась на кухню, а я взялся за фотоальбом. Минут за десять, морща лоб и пыхтя, вспомнил имена и клички для двух третей класса, но человек пять смог восстановил только по фамилиям, и то не до конца уверенно. По окончании этого года из двух классов сделают один, остальных разгонят по обычным школам и училищам. Вот ушедших после восьмого я помню, за редким исключением, плохо.
