Борис Орлов - Джокер Сталина
– Энтрар эм[13], – сказали негромко из темноты.
Сашка вошел. Внутри хижины царил полумрак. На больших ящиках, игравших здесь роль табуреток, лавок или иных каких сидений, возле грубо сколоченного самодельного стола сидели четверо. Половина помещения, отгороженная старой холщовой занавеской, играла, должно быть, роль спальни. Александр бросил на нее быстрый внимательный взгляд, и один из сидевших встал и отдернул занавес. Взору Сашки открылся грубый широкий топчан, застеленный каким-то тряпьем.
Одного из людей за столом Белов узнал по фотографии и вскинул вверх сжатый кулак:
– Ола, камарада Престес![14] Моя фамилия – Сталин.
– Сын товарища Сталина?! – вскинулся Престес, внимательно вглядываясь в лицо вошедшего. – Святая мадонна-заступница, но этого не может быть!
– Хорошо, считайте меня призраком, – усмехнулся Александр. – Кто ваш товарищ?
Молодой худощавый парень наклонил голову и представился:
– Амаду, – он застенчиво улыбнулся и добавил: – А зовут – Жоржи.
Сашка так и впился в него глазами. «Автор “Генералов песчаных карьеров”, “Лавки чудес”, “Какао” стоит передо мной во плоти?! Охренеть!» Это было сильнее его, и он, улыбнувшись парню, негромко пропел:
Минья жангада вай саир пру маар
Воу трабальяр
Меу бень керер
Си деуш кизер кванд’ эу волтар ду маар
Ум пейше бом
Э воу тразер
Меуш компаньеруш тамбень ван волтар
Йа деуш ду сеу вамуз аградесер[15]
Теперь настала очередь Амаду в изумлении уставиться на русского. Он бодро отстучал ритм песни, а потом спросил:
– Что это за песня? Я никогда не слышал ее.
– Знаете, вот – «Генералы песчаных карьеров»…
– Простите, какие генералы?!
Амаду был потрясен. Он совсем недавно начал писать новый роман, даже название ему придумал – «Капитаны песка». А вот это…
Но Александру было некогда вдаваться в литературные детали. Он кивнул головой и приказал:
– За мной! Спокойно выходим и – в пролетку.
Но спокойно выйти не получилось. Возле пролетки стояли четверо полицейских, а еще один уже забрался внутрь и с суровым видом о чем-то расспрашивал извозчика. Престес было сделал шаг назад, но Александр снова бросил: «За мной». Не сбиваясь со спокойного шага, он выдернул из-под пиджака «вальтер». Один за другим ударили пять негромких выстрелов, последовавших так быстро, что казались очередью из пулемета.
Жоакин Маранья охнул и крупно вздрогнул. Сидевший рядом с ним на козлах жандарм стал заваливаться лицом вперед. Остальные полицейские попадали там, где стояли. А к нему уверенно шагал его седок, на ходу убирая небольшой пистолет с блестящим никелированным стволом. Следом за ним шел… Боже Иисусе! Это же сам Престес, командир непобедимой колонны, человек, за чью голову назначена награда в сорок пять конто де рейс[16]! Вот только во всей Бразилии не найдется ни одного рыбака, ни одного рабочего, и ни одного крестьянина, который польстился бы на эту награду! Кстати, извозчиков таких вы тоже не найдете, хоть все штаты обшарьте!
Жоакин спихнул с козел полицейского и распахнул дверцу:
– Добро пожаловать, сеньор Престес. Не волнуйтесь, домчим в один миг…
Белов устроил обоих бразильцев в глубине пролетки, помог кучеру поднять брезентовый верх, скрывший коммунистов от посторонних глаз, и они покатили на встречу с Муссолини. По дороге они увидели пару полицейских «фордов», которые неслись куда-то, но явно не на его выстрелы. Впрочем, если их кто-то и услышал, то, пожалуй, не обратил на них внимания: это Негра-Рибейра, а тут все может быть. Могут и зарезать, могут и застрелить…
…Бруно Муссолини не утерпел и подъехал к знаменитому старинному форту минут на десять раньше условленного срока. Алессандро велел ему подобрать скоростной автомобиль, который наверняка ушел бы от бразильских полицейских «фордов», но он уж никак не ожидал увидеть это серебристое великолепие – «Дюзенберг» модель SJ. Более скоростного авто на американском континенте не существовало – ну, разве что кто-то приобрел соотечественника Бруно – «Альфа-Ромео», да и то разница в скоростях вряд ли составит больше пяти-шести километров.
Правда, «Дюзенберг» стоил, по выражению молодого Сталина, «как самолёт», и за эту покупку он сперва изрядно выбранил молодого Муссолини – корректно, но жёстко. Зато потом, когда успокоился, согласился с тем, что к такому автомобилю не всякий фараон рискнет даже приблизиться, не то что остановить. Да и кузов – большой и вместительный – Алессандро понравился: он легко упрятал в него парочку пулеметов и три пистолета-пулемета. Да и деньги в нем тоже можно было хранить: в салон был встроен самый настоящий сейф! Небольшой, но без динамита не взломаешь…
Бруно погладил приборную доску из дорогого эбенового дерева и лишний раз восхитился этой могучей машиной. Красавец, ах какой красавец! Вот бы прихватить его домой… хотя из этого ничего не выйдет. У них и так будут проблемы с вытаскиванием здешних коммунистов, а тут еще и это двухтонное чудовище. Он даже не рискнет обратиться к Алессандро с такой просьбой. Хотя… Ха, мадонна! Кажется, способ все же есть! Надо только сообщить товарищам из итальянского посольства, чтобы забрали машину, а уж там… Клянусь великим Лениным, наверняка получится!..
Пролётка вылетела на площадь перед старинным фортом в девятнадцать сорок одну. Лихо остановилась возле блестящего хромом «Дюзенберга», и оттуда прямо в автомобиль высадились трое. Последний на мгновение задержался в пролетке и протянул кучеру две бумажки в пять мильрейсов:
– Вот, возьмите. И послушайте доброго совета: не болтайте о том, что сегодня видели.
Извозчик гордо отвел от себя руку с деньгами:
– Благодарю, молодой сеньор, но мне не надо денег. Жоакин Маранья не берет денег за доброе дело.
Но юноша силком ткнул ему деньги:
– Спасибо, Жоакин, но вам еще надо семью кормить. Берите-берите, вам они пригодятся.
– Спасибо, молодой сеньор…
Автомобиль рванул с места, пробуксовав покрышками по брусчатке, и серебристой молнией помчал в сторону озера Жакума. Несколько полицейских постов, мимо которых пронесся этот четырехсотсильный зверь, только языками поцокали: «какая хорошая машина! Какие, наверное, счастливые эти богачи, которые могут купить себе такое чудо…»
На озере их ждали. Небольшая яхта, легко покачиваясь на низенькой волне, проскользила по водной глади и ошвартовалась у домика-понтона. Престеса и Амаду разместили в маленьких комнатках, еще в одной обосновались Герлад и двое местных коммунистов-боевиков.
– Старшим – товарищ Боев, – не терпящим прекословия тоном распорядился Белов. – Христо, связь по радио через немецкое посольство. Частоты и расписание связи: утром – прежнее, вечером – в восемнадцать ноль-ноль. В случае тревоги – сигнал «Метель»…
…Дворец Триадентиса[17] охраняли, как и всегда, гвардейские «Драгуны независимости», сверкающие на солнце своими медными шлемами и белоснежными мундирами. Президент, а точнее сказать – диктатор Бразилии Жетулиу Варгас, которого еще именовали «Отцом бедных», вышел из дворца и двинулся к своему автомобилю. Он собирался сегодня отправиться в столицу штата Парана Куритибу. Там было необходимо встретиться с местными профсоюзными лидерами – представители большой польской общины в Бразилии опять выказали недовольство новыми требованиями текстильщиков, а местная еврейская община – чуть ли не самая большая в Южной Америке! – поддержала своих исторических врагов. Кроме того, в Куритибе мутили воду эмигранты-итальянцы, которые по примеру своего чокнутого лидера Муссолини ни с того ни с сего вдруг ударились в марксизм.
Варгас собирался лететь в сопровождении своей супруги Дарси, у которой оказались какие-то дела в паранском отделении «Легиона милосердия»[18]. Но на самом деле никаких неотложных дел у сеньоры Варгас не имелось. Просто она узнала, что супруга начальника охраны ее мужа Айме Лопец де Сотто Майор, на которую Жетулиу вот уже шесть лет бросает масленые взгляды, два дня назад отбыла к своим родителям как раз в Парану! А ведь уже все во дворце Катет[19] шепчутся, что Луис Симое Лопец получил это место именно благодаря заслугам своей молодой жены. Которые особенно явно проявляются в горизонтальном положении.
Первая леди Бразилии ожидала мужа в автомобиле, который должен был доставить президентскую чету на аэродром. Вот Жетулиу вышел из дворца правительства, вот уже спешит его свита, вот он подошел к монументу Триадентиса и, как обычно, коснулся цоколя рукой на удачу…
Винтовочный выстрел громом прокатился над улицей Примьеро ду Марко, и прямо возле ноги Жетулиу Варагаса фонтанчиком брызнул удар пули, и вверх с визгом взлетела асфальтовая крошка. Тут же со всех сторон к президенту-диктатору кинулись охранники, секретари и прочая обслуга. Вся эта толпа повалила Жетулиу Варгаса на раскаленный асфальт и устроила настоящую куча-малу, яростно сражаясь друг с другом за право прикрыть горячо любимого повелителя своим верноподданническим телом. И над всем этим безобразием повис заполошный, уходящий в ультразвук визг первой леди, до которой только через пару секунд дошло, ЧЕМУ она сейчас стала свидетелем.
