Роман Злотников - Генерал-адмирал. Тетралогия
Сами переговоры прошли относительно быстро. А затем я на неделю засел в выделенной мне в здании фонда комнатке с биржевым терминалом и безлимитной телефонной линией, готовя разделение активов. Крысеныш позвонил мне трижды. Первые два раза неуклюже пытался все-таки раскрутить меня на продажу моей доли, а на третий поднял визг по поводу того, что я подлый рейдер и отбираю у него кровный бизнес. Значит, и до него слухи уже добрались. Еще дважды звонила бывшая Колькина благоверная и грозила неизвестно какими связями и очень важными покровителями. Ох и уроды…
К выходным анализ ситуации с активами был закончен, и с понедельника должен был начаться процесс «развода». Основные переговоры планировалось провести здесь, в фонде, так что я по-любому должен был в понедельник снова быть в Питере. И я решил никуда не уезжать (тем более что в Москве меня никто не ждал), а избыток адреналина сбросить конной прогулкой. Лошадьми я увлекался уже лет восемь, даже держал пару в платной конюшне в Битце, но года три назад, когда мы с Николаем основательно вышли на международный уровень, вынужден был их продать. Лошадь ведь не машина, а живое существо, ей мало обеспечить тёплую конюшню и сбалансированное питание — ей нужны регулярная выездка, чистка и время от времени сахарок или морковка на твоей собственной ладони. А если ты этого обеспечить не можешь, так нечего мучить благородное животное. Ну а я в то время не вылезал из командировок.
Где располагается ближайшая от отеля конюшня, я уточнил на ресепшене. Впрочем, вполне возможно, это была не ближайшая, а просто единственная известная мальчику за стойкой или самая крутая, которую он полагал приличествующей столь важному постояльцу — я же обосновался в двухкомнатном сьюте… Короче, причины того, почему я приехал именно на эту конюшню, могли быть разные, но поскольку она меня не разочаровала, мне на них было наплевать.
Конюшня располагалась на территории дворцовой усадьбы. Прокатные кони здесь были вполне приемлемыми. Я выбрал каурого жеребца-четырехлетку по кличке Прыгун. Погрев его короткой рысью, свернул в дворцовый парк и, проехав минут десять неспешным шагом, дал шенкеля, пробуя галоп. Прыгун легко набрал темп. Я радостно вздохнул, вспоминая своего Репетира. Тот, конечно, был заметно лучших кровей, но после долгого перерыва мне хватало и Прыгуна. И вообще настроение было — зашибись! Так что даже захотелось слегка пошалить. Прикинув толщину снежного покрова, я свернул с парковой дорожки и пустил коня галопом прямо по белой целине. Несмотря на прокатную судьбу, Прыгун оказался прилично обучен — мне удалось пару раз послать его через шпалеры кустов, которые он преодолел вполне достойно.
Меня переполнял восторг. Еще работая в нашей с Николаем фирме, я столько раз локти кусал, видя, как утекают мимо меня уникальные шансы. Эх, если бы мне были доступны необходимые финансовые средства… да что там — я бы согласился и на то, чтобы те сделки, возможности которых я вычислил в своей голове, реализовал кто-нибудь другой, уж больно интересный получался результат. Но наша компания никогда не относилась к гигантам рынка, так что приходилось лишь вздыхать, рассматривая очередную биржевую сводку. Да если честно, не только в начале, но и году на десятом — одиннадцатом деятельности нам частенько приходилось изворачиваться, чтобы обеспечить финансирование наиболее перспективных сделок даже на нашем уровне. При жизни Колькиного отца с этим было полегче, иногда Сергею Никаноровичу достаточно было сделать один звонок — и наши проблемы мгновенно находили как минимум приемлемое решение. Но и потом, после того как он нас оставил, мы научились выкручиваться, поскольку успели наработать кое-какой авторитет. Однако с теми финансовыми потоками, доступ к которым мне пообещали предоставить в фонде, я… мы… мы заткнем в задницу даже австралий… кхм, это я замахнулся. Австралийцев в ближайшие лет десять никто точно никуда не заткнет, но вот с компаниями из Латинской Америки или южноафриканцами мы вполне сможем пободаться. А уж в Европе… Я на секунду довольно зажмурился. Всё, ребятки, кончилось ваше время. Нет, единолично диктовать цены рынку мы, конечно, не сумеем, но вот войти в пул тех, кто этим занимается, — запросто. Что ж, я не стал генералом и не покомандовал тысячами орудийных стволов, как мечталось когда-то в юности, но, убей бог, этот мир вскоре услышит залпы новых русских «орудий»! И я буду не я, если ему не придется вновь начать считаться с этой нашей артиллерией!
Впереди замаячила новая шпалера кустов, и я бросил Прыгуна в галоп. Посыл — и сразу же за кустами возникла черная блестящая крыша навороченного джипа марки «Крайслер». У меня еще промелькнула мысль, что, мол, точь-в-точь как у крысеныша. Тот очень уважал Америку во всех ее проявлениях… Блин! И какой идиот въехал сюда на машине? Здесь же прогулочные дорожки! Я выматерился, пытаясь шенкелями и уздой хоть как-то развернуть Прыгуна прямо в полете, но все было тщетно — он летел прямо на крышу. Удар копытами. Прыгун оттолкнулся. Ну!!!
Чуда не случилось. Конь зацепился за обрез крыши задними бабками, ударился, заржал, но… перевалил-таки через джип. И даже умудрился приземлиться на все четыре ноги, хотя, судя по мучительному ржанию, это приземление обошлось ему дорого. Я натянул поводья, останавливая захромавшего скакуна и собираясь спешиться, дабы посмотреть, что с ним случилось, ну и заехать по одной наглой морде, как вдруг водительская дверца джипа распахнулась, и оттуда вынырнула упитанная харя крысеныша. Он был одновременно испуган и зол.
Я ощерился. Вот это встреча! Ой как вовремя! Ну он сейчас у меня…
Но я ошибся. Ведь знал же, как опасно недооценивать идиотов! А крысеныш оказался куда большим идиотом, чем я думал. Похоже, в его мозгах, вскипевших от того, что его, вот такого умного, хитрого, уникального и элитного, кто-то посмел послать далеко и надолго, не могло родиться никаких идей, кроме тех, на которых построены сюжеты низкопробных американских криминальных боевиков и их жалкого отечественного подобия типа всяких там «Воров в законе». Едва парень узнал меня, его жирная харя исказилась в убогой голливудской гримасе, и он потянул из-за пояса дебильный блестящий пистолет размером с туристический топорик — совсем как у тех самых негров из уже упомянутых американских криминальных боевиков… Только такому полному идиоту могло прийти в голову расправиться со мной лично, да еще из такого приметного оружия и — до кучи — приехав на место акции на собственном автомобиле. Он вытянул руку с пистолетом в мою сторону и, содрогнувшись всем телом, стиснул рукоятку. Раз, другой. То есть он, похоже, пытался нажать на спусковой крючок, но со стороны это выглядело именно так, как я сказал… А затем, видимо вспомнив, что не снял оружие с предохранителя, он согнул руку и заковырялся пальцами в районе затвора. Я скрипнул зубами и, развернув коня, послал его в галоп прямо на крысеныша. Ну, попытался, потому что Прыгун жалобно заржал и сделал неуклюжий скачок на трех ногах.
Я уже вырвал ступню из стремени, собираясь спрыгнуть с седла и заехать сапогом в жирную лоснящуюся рожу, когда крысеныш справился наконец-то со своей пушкой и, снова вытянув руку в мою сторону, дернул за спусковой крючок. Грохнул выстрел, другой, потом еще три подряд.
Представьте себе, этот дебил за пять выстрелов с трех шагов не попал в меня ни разу. Впрочем, если стрелять с закрытыми глазами, такой результат скорее стандартен. Тем более что мне это все равно не сильно помогло. Потому что он все-таки попал в Прыгуна. Тот отчаянно заржал и взбрыкнул. Последнее, что я запомнил в этом мире, — носки моих ездовых сапог, взмывающие в серое питерское небо…
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Петербургское небо
Глава 1
Бред был качественный. Нет, не особенно четкий — перед глазами все расплывалось, но и того, что можно было различить, оказалось достаточно, чтобы признать это бредом. Ну а чем же еще, если я видел, как надо мной склонился человек в странной одежде, похожей на военный мундир с эполетами, и приблизил ко мне лицо, украшенное роскошными бакенбардами?.. Качественность же бреда воплощалась в том, что у меня всё болело. То есть вообще всё — кости, глаза, желудок, селезенка, печень. Кожа горела, будто я перележал на солнце где-нибудь на Сардинии, причем прилетев туда прямо из какой-нибудь Кандалакши. Но о том, что меня вышибло из седла, я помнил. И что подобное падение уж точно не могло остаться без последствий, понимал. А уж если принять во внимание, что поблизости околачивался придурок с пистолетом, то отсутствие ощущений от пребывания внутри организма инородного тела калибром как минимум девять, а то и все одиннадцать с лишним миллиметров объяснялось лишь тем, что я еще не до конца разобрался в своих болевых ощущениях. Ну не настолько же он урод, чтобы не попасть в неподвижноетело? А даже у понтового кольта сорок пятого калибра, каковым, судя по размерам, вполне мог оказаться пистолет в руках крысеныша, емкость магазина — семь патронов. Так что еще пара выстрелов у него была… Но вот такого, чтобы болел абсолютно весь организм, быть не могло. А у меня организм болел абсолютно весь. Я по своим болевым ощущениям мог собственную анатомию изучать — где какая мышца или связка расположена.
