Шапка Мономаха (СИ) - Воля Олег

В отличие от ходов под стенами, широких и сухих, ход наружу был довольно узким и изрядно мокрым. Камни были покрыты плесенью, и все старались не прикасаться к ним лишний раз. Шагов через четыреста ход уперся в завал, перед которым была изрядная лужа.

— Эх, — вздохнул Савельев. — Ну ничего даром не дается.

— Даст Бог, немного завален, — откликнулся Пантелей и, неловко размахнувшись, ударил мотыгой по завалу.

Откапывались часа два. Причем работать приходилось всем, ибо отброшенную землю приходилось растаскивать по проходу ровным слоем. Для этого стали в цепочку и в полумраке махали лопатами. Но наконец земля перестала осыпаться и кирка, не встречая сопротивления, вылетела наружу. Еще усилие, и вся команда выбралась в руины сломанной кирпичной мануфактуры, где их уже встречали настороженные солдатики в островерхих суконных шлемах.

— Пароль!

Потребовал старший из них, наставив свой мушкет на вылезающих из под земли грязных и уставших разведчиков.

— Оренбург, — спокойно ответил Савельев. — Старшего зови.

Через час разведка снова шла по тоннелю, но вслед за ними длинной цепочкой двигались сотни солдат Муромского полка. Начиналась самая ответственная часть операции.

К полуночи в подвалы Авраамиева монастыря набралось почти полтысячи бойцов. Во все нижние ярусы башен восточной части крепости так же просочились подготовленные команды, в том числе и группа захвата у ворот.

Но самое главное — в город вышли отряды псевдопатрулей в обычной форме екатерининской армии. Пароль на эту ночь головорезы Савельева узнали у командира одной из групп после короткой, но беспощадной пытки. Так что двадцать групп, сопровождаемые бойцами из группы Савельева или кем-то из знающих Смоленск, уверенно двигались к заранее разведанным адресам временного проживания господ офицеров. Захват начался, не дожидаясь общей атаки.

Сигналом же к началу основной операции стал сильный взрыв в том самом тоннеле, который так усердно откапывали Савельев и компания. Гул взрыва легко достиг всех, кто прятался в темноте подземелий, и они рванули вверх, к боевым площадкам башен и пряслам стен. Где-то все смогли проделать быстро и тихо, пользуясь только холодным оружием, но не везде. У Крылошевских ворот вспыхнула частая стрельба. Были слышны даже разрывы ручных гранат. Но длился бой недолго. Вскоре все стихло, и над башней взлетел огонек сигнальной ракеты. Ворота были распахнуты, и через них в город на рысях стали врываться казаки и входить пехота. К рассвету город был в руках Пугачевской армии, и только Королевский бастион оставался непокоренным.

— Ну что, Андрей Прохорович, я свою работу выполнил.

Приветствовал командарма Савельев. Крылов довольно улыбнулся и по-простому обнял и похлопал по спине диверсанта.

— Ох, спасибо тебе, Карп Силыч. Если бы не ты и не твои люди, много бы душ православных полегло нынче. А так чуть больше сотни всего. И то с обеих сторон.

— Жаль только, что с этой крепостицей мы ничего сделать не могли, — махнул рукой Савельев в сторону бастионов. — Нам туда хода не было. И за короткое время мы придумать ничего не смогли.

— Ничего, Карп Силыч. Авось сдадутся, — оптимистично откликнулся Крылов. — Много ли офицеров в полон взяли ночью. И кто там старший?

— Обер-офицеров восемьдесят и штаб-офицеров с десяток. Старший по чину полковник Федор фон Эттингер, командир Великолуцкого полка. А кроме того, взяли смоленского губернатора Текутьева с семейством.

— Хорошо. Хорошо, — покивал Крылов. — А в бастионе кто заперся, известно?

— А как же. Комендант крепости полковник Заборовский и капитан Пассек. Сколько с ними солдат, точно не знаю, но не меньше пятисот. Тамошние казармы на такое число рассчитаны, если не уплотняться.

— Стало быть, может и тысяча оказаться, — скривился Крылов. — Плохо. Ну да попробуем договориться.

Крылов собирался уже уходить, но его остановил Савельев.

— Может, для вразумления серных бомбочек к ним закинуть? А уже потом ультиматум выдвинуть.

— Хм… Мысль дельная. А откуда их кидать?

— Стены-то городские в наших руках. А они выше бастионов. Вот с конца стены мортирками и забросить.

— Пожалуй так и сделаем. Но ультиматум наперед надо озвучить.

Через час, под звук трубы и бой барабана, с белым флагом в руках к воротам бастиона подошел прапорщик Муромского полка. Приставив к губам рупор, он громко прокричал:

— Офицеры и солдаты. Именем государя нашего Петра Федоровича вам предлагается сдаться. Солдатам, выслужившим более трех лет, будет разрешено уволиться с военной службы или продолжить ее с повышенным окладом и ростом в чинах. Офицерам, не желающим присягать, государь гарантирует свободную возможность выехать из России куда пожелают вместе с семьей. Присягнувшим же гарантируется повышенное жалование, сохранение титулов, у кого они есть. Даем час на размышления. Если ультиматум принят не будет, начнем бомбардировку и штурм. И опосля судьбу выживших государь будет решать в порядке справедливого суда.

Снова ударили барабаны, и парламентер пошагал обратно, сопровождаемый озабоченными и озадаченными взглядами поверх брустверов.

Солнце ползло по небосклону, тени смещались, и назначенный срок истек. Ни белого флага над воротами не появилось, ни ответного переговорщика не вышло. Но видно было со стены, как внутри суетятся офицеры и у пушек стоят наготове расчеты. Канониры же Крылова за это время подтащили к Копытецким воротам мортиры и переснаряженные серным составом брандскугели.

— На что, дураки, надеются, — тяжело вздохнул Крылов и махнул рукой.

Бухнули пушки. По крутой траектории, оставляя дымный след, взвились снаряды и упали внутри бастиона. Канониры бросились перезаряжать, а Крылов навел подзорную трубу на крепость. Растущее облако белого дыма над куртинами видно было очень хорошо.

Мортиры бухнули еще раз и еще, и наконец в крепости начались какие-то события. Послышались ружейные выстрелы. Что-то бабахнуло, и в ров со стены полетела чье-то тело в офицерской форме. Ворота распахнулись, и на мост с диким кашлем хлынула толпа солдат и нестроевых.

Смоленск пал окончательно.

Глава 11

В последних числах июня ранним утром по дороге на Владимир вышла из Москвы небольшая, в два десятка человек, группа заключенных. Вид у них был жалкий и оборванный. Ноги и руки были закованы в железо и плоть их несла на себе отпечатки истязаний и пыток. Москвичи и жители подмосковных сел с жалостью смотрели на эту группу кандальников. И летел впереди них шепот: «Смотри. Смотри! Это казачки, которые в смерти царевича Павла провинились. Это их полковник Редькин! А этот, глядь, сам Мясников…»

Под Владимиром эта группка слилась с другими, и пошел безликий арестантский этап на восток. На рудники Уральские, где и сгинул со страниц истории.

Вне писаной истории же остался эпизод, в котором эти арестанты, отпарившись в бане, отмыв следы «пыток», отъевшись и отдохнув, оделись как польские шляхтичи, сели на коней и поспешили на запад. Дней через десять Мясников, Речкин и восемнадцать казачков встретились в Смоленске с небольшой кавалькадой, сопровождавшей карету сенатора Волкова и несколько возов с его барахлом. После шумных приветствий обе группы слились, как и было задумано изначально.

— Ну как, Дмитрий Васильевич, государь нам в дорогу чеха отдал? — уточнил Мясников вопрос, который не был еще решен к моменту его «этапирования».

— Нет, Тимофей Григорьевич, — улыбнулся Волков, — сказал, что пан Киршнек ему самому нужен. Но нашли другого. Вот, знакомитесь, Ян Штепанек из моравских братьев. Едет к своим единоверцам с приглашениями от нашего государя и с новостями из новых поселений. Он и будет вас всех учить.

Одетый во все черное чех коротко поклонился и произнес:

— Рад вас познавам.

— Что? — опешил Мясников.