Совок 12 (СИ) - Агарев Вадим

— Разрешите? — нарочито подобострастно приоткрыл я дверь натальиного кабинета.

То, что я увидел внутри служебного помещения, меня не порадовало. Вместо одной мамзели, в нём оказалось аж две. И обе они увлеченно поглощали покупной бисквитный торт, запивая его духовитым чаем. Кроме торта, на столе небрежно возвышалась полукилограммовая горка конфет.

— Явился, не запылился! — вместо приветствия и с нескрываемым раздражением фыркнула Злочевская в ответ на моё вежливое «Здрасте!», — Долго жить будешь, Корнеев! Тебе по пути сюда не икалось?

Из злорадного, но искреннего поношения Нюрки я понял, что уминая бисквитные углеводы, эти две барышни только что мыли мои кости. А учитывая все сложившиеся обстоятельства и уже упомянутые события, надеяться на то, что присутствующие прокурорши поминали меня добром, не приходилось.

— И икалось, и кашлялось, Нюра! — решив не прекословить злобствующей девице, покорно согласился я со Злочевской, — Ты не поверишь, но за сегодняшнюю ночь я так и не уснул ни разу!

— Чего это тебе не спалось? Совесть мучила? — с пропитанной недоверием язвительностью прищурилась подруга дней моих суровых, доармейских. — И сколько тебе уже говорить, Корнеев, никакая я тебе не Нюра! Не смей меня так называть, иначе ты у меня наплачешься!

Пока подруга и коллега исходила ядом и сверкала в моём направлении огненными всполохами недобрых зелёных глаз, Наталья свет Сергеевна Копылова по-прежнему хранила гордое молчание. Упорно делая вид, что происходящее ей ничуть не интересно. В мою сторону она только лишь изредка бросала быстрые и косые взгляды. Наивно полагая, что я того не замечаю.

— Ты, Нюра, девушка, безусловно, красивая и во всех отношениях приятная, но сердишься на меня совершенно напрасно! — легкомысленно проигнорировал я угрозы Злочевской, — И насчет совести моей ты тоже зря беспокоишься! Она у меня, не в пример тебе, старушка покладистая и потому я с ней в ладах. И, стало быть, Нюра, я почти всегда могу с ней договориться! — терпеливо продолжил я увещевать свою бывшую, но такую скандальную подружку.

— Дурак! — не желая успокаиваться, взвизгнула она и даже притопнула ножкой от возмущения, — Скотина! Я Анна, а не Нюра, ты понял меня, придурок⁈

Не удовлетворившись озвучеными критическими эпитетами, Злочевская в запальчивости схватила с натальиного стола лежавшую россыпьюна «Известиях» горсть конфет. После чего швырнула ими, целясь мне в голову.

Немудрено, что от всего роя карамельной шрапнели уклониться мне не удалось. На автомате поймав одну, я машинально успел порадоваться, что Анька не сделала выбор в пользу каких-либо чайных принадлежностей или, того хуже, чайника с кипятком.

— Вот, что ты за человек такой? Сначала ты меня хладнокровно бросила и сердце мне разбила! А теперь еще и конфетами кидаешься⁈ — неодобрительно покачал я головой, шелестя фантиком, — А ведь ты, Нюра, всю жизнь мою тогда переломала! Я из-за твоего подлого коварства теперь ни с одной девушкой нормальных отношений выстроить не могу! Если бы ты тогда мою мужскую психику не порушила, я бы уже давно на Наталье женился! Это же я по твоей милости перестал девушкам верить и ни с одной из них определиться не могу! — с глубокой печалью в голосе выдохнул я и, с не меньшей грустью глядя на Копылову, положил «Раковую шейку» себе в рот.

После этих, рвущих сердце фраз, Наталья Сергеевна заметно ожила. Глаза её уже не напоминали флегматичного взгляда снулой камбалы. Понимания в них пока еще было немного, но интерес к происходящему уже присутствовал и увеличивался он с каждой секундой.

— Чего ты тут мелешь, мерзавец⁈ — с еще большей яростью вспыхнула Анька, — Это я-то тебя бросила⁈ Ну и сволочь же ты, Корнеев!! — неожиданно для меня она всхлипнула и, не глядя больше ни на меня, ни на свою подругу, поспешно выскочила из кабинета.

Дело прошлое и как оно там было на самом деле, я не знал, и уж, тем более не помнил. Но судя по словам и по поведению моей бывшей барышни, мой рецепиент тоже безгрешным агнцем не был. И с Анькой они друг друга стоили.

— Ну, чего смотришь? Ты, наверное,думала, что моя жизнь, этосплошной сладкий сахар? — слегка повысив голос, укоризненно поинтересовался я у растерянно вылупившей на меня глаза Натальи Сергеевны, — Это ведь из-за вас, из-за баб, вся моя жизнькувырком катится! Ни счастья в ней теперь, ни душевного покоя! Да, чего там, видимо, такая моя доля… — отчаянно махнул я рукой на порушенную женским коварством судьбу и потянулся за новой конфетой.

— Аня говорила, что это ты её бросил и в армию ушел! — не очень уверенно заступилась за свою подружку Наталья.

Я видел, что ей очень хочется, чтобы я её разубедил и, чтобы Злочевская оказалась наветчицей. Чтобы именно она была виноватой в том, что мадемуазель Копылова всё еще остаётся таковой и пока еще никак не является мадам Корнеевой.

— Все бы на её месте так говорили… — на всякий случай нейтрально изъяснился я, не будучи уверенным, как оно там всё было на самом деле, — Разве не так? По-твоему, я на дебила похож? Чтобы расстаться с чувихой, на два года, да еще по собственной воле, из нормальной жизни в казарму ушел?

Я подошел ближе и осторожно погладил оттаивающую прокуроршу по плечу. А потом и по щеке.

Не заметив явного неудовольствия и не встретив сопротивления, обнял подрагивающую барышню и ласково прижал к себе. Нет, ответных объятий я так и не дождался, однако, и отвергнут тоже не был.

— Как там Сергей Степанович? Здоров родитель? — пощекотал я губами порозовевшее ушко томно и громко задышавшей барышни, — Москвичи по нему не слишком сильно проехались?

— Не знаю! — недовольно пожала обнятыми мною плечами девушка, — Тебя мой отец больше интересует или я? — исподлобья уперлась она в меня пытливым взглядом.

— Конечно ты! — почти не прибегая к лукавству, заверил я подругу, — Ты мне нравишься гораздо больше! — подтверждая свои слова, я ласково огладил форменное сукно, под которым упруго выпирал круп прокурорской помощницы. — Ты же не только самая красивая, но еще и умная! Таких совпадений в одной девушке, душа моя, очень мало случается!

После этих слов настало время чувственного примиряющего поцелуя. Безучастными прокурорские губы оставались всего лишь несколько секунд.

— Ты зачем пришел? Чего вдруг про меня вспомнил? — отдышавшись и поправляя прическу, начала меня провоцировать на откровенность Наталья, — Тебя, что, твои бабы на хер послали? Никто из них тебя больше в свою койку не пускает и ты решил, что со мной у тебя получится?

Доказывать, что-то обратное её пошлому предположению было бы сейчас глупо. Крайне глупо и абсолютно непродуктивно. Так же, как и убеждать эту, вновь прирученную прокуроршу в том, что она у меня главная и единственная. Тут только расслабься, дай слабину и положи ей палец в рот! И уже завтра, если не сегодня, она припрётся ко мне с родительским благословением, с чемоданом и набором кастрюль.

— Нет, любимая, я к тебе пришел за советом! — изобразив на челе глубочайшее раздумье, вымолвил я, — А к кому мне за ним еще идти? — уныло развёл я руками, — Наташ, ты ведь единственная, кто всегда ко мне по-доброму относилась! Ну не к Аньке же мне было идти⁈ Сама же видела, как она меня ненавидит!

Перекинув мяч на сторону посягательницы на мою свободную жизнь, я умолк, демонстрируя полнейшую неопределённость души и разума.

— Какой еще совет? — всё еще недоверчиво, но с явным любопытством отстранилась от меня Наталья, — Опять что-то задумал? Даже не надейся, ни в какие твои авантюры я больше не полезу!

В принципе, я уже понял, что папе она на мою склонность к коллекционированию пока не жаловалась. Значит, можно смело идти к товарищу Копылову за новой протекцией, либо сразу выдвигаться в мебельный магазин и уже там импровизировать по старым дрожжам. Но просто так покидать подругу, с которой так удачно помирился, мне не хотелось. Не заслужила она такого бездушного цинизма.

— Да причем тут какие-то авантюры, солнце моё⁈ — обиженно поджал я губы, — И вообще, ты мне напомни, пожалуйста, когда это я тебя в авантюры втягивал? Или ты опять меня с кем-то из своих ухажеров перепутала? И не стыдно вам, Наталья Сергеевна, со мной так поступать⁈