«Битлз» in the USSR, или Иное небо - Буркин Юлий Сергеевич

От тети шла волна доброты и любви, и внезапно Йоко ощутила себя маленькой девочкой, сидящей у нее на коленях. Она прильнула к плечу пожилой женщины, обе посидели немного молча.

В душе Йоко, словно в сложном пазле, плотно сел в свое гнездо последний фрагмент – у нее возникло абсолютно осознанное чувство, что она вернулась домой. Присутствующая тут в качестве переводчика учительница английского языка Ольга Витальевна из деревенской школы имени Пушкина тоже замолчала, умилившись.

– Варвара-сан, – спросила Йоко, – а та ложечка, которую ты подарила мне на первый зубик, она еще жива?

– А как же, – Варвара Дмитриевна тяжело встала и прошла к шкафу, возвратившись с деревянным ящичком в руках.

Йоко вынула серебряную ложку, согрела ее в ладонях.

– Девочка моя, – жалобным голосом сказала Варвара, – ты уж меня прости, не могу я тебе ее подарить, это все, что у меня от тех времен осталось. Но вот возьми на память мой рисунок. – Она сняла со стола потертую папку и вручила ее гостье. – Это «Березы», я их написала на Хоккайдо в пятьдесят пятом.

– Спасибо, Варвара-сан, golubushka, – тепло сказала Йоко. – Быть может, – прошептала она, – я очень скоро верну ее вам. Или нет, Шон вам ее вернет.

Бубнова пристально посмотрела на Йоко.

– Вот как, – наконец сказала она. – Да и правильно. Здесь твои корни, хоть и некровная ты. Только ты уж поторопись, а то немного мне осталось. Вот видишь, Аннушка ушла в прошлом году. – В глазах Варвары промелькнула уже привычная, застарелая горечь утраты. – Видно, и мне пора. И ведь

нет здесь у нас никого – ни детей, ни внуков. – Она тяжело вздохнула, потом встала, отгоняя плохое настроение. – Ну, племяшка, пойдем-ка чай пить.

Йоко попила чаю, подарила родственнице все свои вещи вместе с сумкой и все наличные деньги, что стоило ей пятнадцати минут уговоров, села в автомобиль и настроилась на долгую дорогу в Нью-Йорк, к сыну.

…На площади собрались около пяти тысяч человек, народ все время прибывал. Большинство из них были молодые люди, они смеялись, пили из термосов чай и не только, пели песни. У многих в руках были плакаты, и часть из них была сделана не дома гуашью, а отпечатана в типографии.

Выделялись большие портреты «битлов» с надписями «Свободу „Битлз"!» и «Джон Леннон против советских войск в Афганистане!» В толпе мелькали безликие, неброско одетые люди. Вместе со всеми они кричали речевки, растягивали рты в улыбке, но их холодные стальные глаза запоминали лицо каждого митингующего и помещали его в виртуальную картотеку.

Вдруг народ возбужденно загомонил – пронесся слух, что приехал сам Горбачев и даже, может быть, будет выступать. Появились охранники и оттеснили людей от собранной за счи-таные минуты невысокой сцены.

И действительно, появился Михаил Сергеевич. Сзади, справа и слева от него стояла небольшая армия статных мужчин, один держал наготове бронированный «дипломат».

Толпа заревела. Горбачеву поднесли мегафон.

– Товарищи! – начал он. – Зачем мы сегодня собрались? Я вам отвечу! Я вам отвечу по-горбачевски, а вы знаете, это будет более сложнее, чем простой ответ! Вот приехали к нам «Битлз»! Я их лично пригласил. Да, я не буду больше скрывать. «Битлз» находятся в России! Но кто-то из вас их видел?!

– Не-ет! – ответила толпа.

– Кто-то был на их концерте?! – Не-ет!

– Может быть, вы читали про это в газетах? Смотрели по телевизору? Нет! А кто виноват? Вот говорят – Горбачев виноват! А вот вы дайте, я скажу то, что сказал! Мы знаем, кто есть ху! И поэтому мы что?!

– Что? – озадачилась толпа.

– В большом дерьме мы все, вот что!

В толпе захохотали и захлопали, в восторге от языковой смелости члена политбюро.

– И я думаю, надо вылезать, надо вылезать, товарищи! Я не знаю как, но у меня есть план! Нас уже закалила ситуация, и мы знаем! Знаем, что мы молчали очень долго! Нам затыкали рты! Как сейчас пытаются заткнуть рты великим музыкантам. Вот они приехали, и это стало испытанием на прочность, на свободу слова, они поставили вопрос – демократия у нас или нет? «Битлы» оказались лагман… совой бумажкой, товарищи. И она, эта бумажка, со всей неприглядностью показала! Не прошли мы это испытание! Нету нас гласности, а надо ее!

Горбачев устал и сделал паузу. Из толпы раздался женский крик:

– А до каких пор наши мальчики в Афганистане будут умирать?! Кто их послал на смерть?

– А-а-а! – одобрительно закипела толпа. Горбачев сделал руками округлый жест:

– Товарищи! То-ва-ри-щи! Вот я, я член Политбюро ЦК КПСС, и я вам обещаю! Я обещаю вам, что вопрос о выводе войск будет поставлен уже завтра, шестнадцатого декабря! Вы верите мне?!

– Да-а, – отозвалась толпа неуверенно.

– Перестройка, гласность, плюрализм, ура! – крикнул Михаил Сергеевич.

– Ура! – нестройно поддержали его.

– Гласность, «Битлз», нет войне! – изменил лозунг Горбачев. – Ура?!

– Ура!!! – дружно отозвался народ.

Горбачев исчез с трибуны, а разгоряченная толпа, теперь уже числом не менее двадцати тысяч, прошла по Большой Никитской, Моховой и Тверской. Непривычные к такому многочисленные наряды растерявшихся милиционеров не препятствовали движению митингующих, лишь сопровождая их по обе стороны колонны.

«Сообщение ТАСС. 16.12.1980.

Вчера в Москве на площади 50-летия Октября состоялся митинг трудящихся и студентов. Более двухсот жителей и гостей столицы пришли, чтобы выразить свое несогласие с милитаристской политикой США и поддержать курс советского правительства, которое откликнулось на призыв братского афганского народа. „Я горда своим сыном, который выполняет интернациональный долг", – сказала одна из матерей, участница митинга.

Подобное шествие могло бы пройти и в городе Ленинграде, если бы не безалаберность его инициатора, нигде не работающего „художника-керамиста" и „историографа" В. И. Колина. Он не позаботился вовремя подать заявку в соответствующие инстанции, и ввиду несанкционированности органами милиции УВД города Ленинграда участникам шествия было в вежливой форме предложено разойтись.

ТАСС также уполномочен со всей категоричностью заявить, что утверждения некоторых митингующих, что английская группа „Битлз" была якобы отослана приказом правительства в поселок Буркин-Буерак, являются ни на чем не основанным клеветническим вымыслом».

Вася Колин, прижимая свинцовую примочку к бордовому фингалу под правым глазом, покрутил настройку радиоприемника «ВЭФ-202». Через помехи прорвалось:

«В эфире „Голос Америки". У микрофона Люсьен Фикс. Здравствуйте, уважаемые радиослушатели. Вчера в Москве на площади 50-летия Октября состоялся митинг. Более ста тысяч человек вышли, чтобы продемонстрировать свой протест действиям коммунистического режима.

Протестанты выкрикивали лозунги антиправительственного содержания, несли плакаты с призывами вывести советские войска из Афганистана, ратовали за демократию и свободу слова. На митинге выступил член Политбюро ЦК КПСС Михаил Горбачев с призывом перестроить отношения власти и народа, популяризировать свободу мнений и собраний и даже пообещал запустить процесс вывода советских войск из Афгана.

Честно говоря, уважаемые слушатели, лично я не сразу поверил, что известный карьерист Горбачев действительно держал речь на этом собрании. Однако факты – упрямая вещь. Нашему корреспонденту удалось взять интервью у одного из митингующих, студента МГУ, который пожелал остаться неназванным. Вот что он сказал:

„Горбачев выступил смело. Но все-таки не ему мы обязаны тем, что сегодня здесь столько народу. Главное, почему мы вышли, это позорная история с «битлами». Ну, нельзя было с ними так. Это даже хуже чем хамство и предательство со стороны властей, с которыми мы сталкиваемся каждый день, это последняя капля нашего терпения, понимаете? Мы все, мои друзья-одно-группники, решили пойти, хоть и страшно, если честно. Думали, что только мы и придем, ну и пара человек из Физтеха, а тут вон сколько!…"