Последний бой (СИ) - Лифановский Дмитрий
В неге, валянии на пляже, походах в кинотеатр, где крутили самые лучшие и популярные фильмы, прошла неделя. Школьники облазили все закутки, все самые потаенные уголки территории санатория. Поперезнакомились с редкими летчиками, отдыхающими в «Буревестнике». Редкими, потому что, оказывается, санаторий закрыт на спецобслуживание, а летчики просто добивают здесь свои путевки, до конца недели все разъедутся. С одной стороны это было ого-го — спецобслуживание для школьников. А с другой, ну разве можно так беззастенчиво пользоваться служебным положением мужа? А как пред Лидией Михайловной тянуться эти боевые офицеры! Аж, противно! Неужели прав Яковлев и его дружки-товарищи?
В пятницу 16-го июля санаторий покинули последние отдыхающие летчики, а среди персонала началась деловая суета, что не осталось без внимания пронырливых школьников. Стриглись и так ровные газоны, белились деревья и бордюры, с мылом вымывались асфальтовые дорожки. Лидия Михайловна, заметив хихикающих и бездельничающих учеников, тут же организовала их на помощь занимающимся хозработами солдатам. На возмущенные высказывания недовольных, что генеральша оборзела, недовольство тут же было пресечено добрыми армейскими подзатыльниками, с повторением слов Витьки Макарова:
— За Лидочку, зашибем и не посмотрим, что мелочь!
Пришлось впрягаться в работу, которая под веселым южным солнцем в компании друзей оказалась не такой уж и утомительной.
В субботу утром сразу после построения и традиционного торжественного поднятия флага генеральша куда-то пропала. Ее не было на завтраке, не было и после. Даже непривычно было не слышать на дорожках санатория и на пляже ее строгий командный голос. А после обеда на крыльце главного корпуса появилась фигура в примелькавшейся военной форме, на нее сначала никто не обращал внимания, но все больше и больше школьников, да и работников санатория замирали, глядя на летчицу в форме и синем берете времен войны легендарных «сестренок» и «ведьм», с майорскими погонами, Золотой Звездой Героя, Орденом Ленина, тремя Орденами Красного знамени, двумя Красной Звезды. И еще какими-то наградами, которые никто из юных знатоков не знал, скорее всего, иностранными. Белокурые волосы коротко пострижены. Аккуратные черные сапожки блестят на солнце. Женщина словно сошла с победной картинки о Великой Отечественной. Ученики с горящими гордостью глазами шли за своим директором. Как⁈ Как они могли не догадаться⁈ Лидочка! Знаменитая Лида Шадрина из сестренок! А командир полка Никифоров ее муж! Ведь ее военные фотографии расклеены по всему Тамбову! Но ведь в строгом учительском платье с клубком волос на затылке совсем не похожа на ту улыбающуюся девчонку в летном шлеме, выглядывающую из простреленного пулями вертолета и известную всей Советской Республике!
Лида шла к КПП санатория, кусая губы. Ей сообщили, что те, кого она так ждала уже едут. Не успела. Ворота распахнулись и на территорию, на площадку перед центральной клумбой въехала черная «Волга». Женщина, уже не сдерживая слез, ускоряла и ускоряла шаг, пока не сорвалась на бег. Из машины вышли двое. Мужчина слегка подволакивающий при ходьбе ногу, в генеральском мундире и белокурая маленькая женщина в обычном белом платье.
— Сашка! Настька! — захлебнулась в крики Лидочка и бросилась к прибывшим. Они стояли замерев в объятьях друг друга. Две женщины и мужчина и не было для них никого вокруг. А с аллей санатория на них с удивлением и восхищением глядели горящие детские глаза.
— Стаин!
— Тот самый!
Волной прокатилось по школьникам…
Огромный зеленый холм с гранитной лестницей, ведущей к монументу. Лежащий на земле боком задрав к небу лопасти вертолет, из которого вырываются языки пламени наверху у самого неба превращаясь в девушку летчицу, а позади израненные и убитые бойцы. Тишина. Такая, что слышно пение степных птиц. Ровные коробки летчиков и военных музыкантов, выстроившихся перед монументом, а рядом маленький строй гордо замерших пионеров. У вечного огня большая группа людей. Александр и Анастасия Стаины — бессменные руководители колонии на Коммунизме, Министр спорта и физического развития Василий Иосифович Сталин, командующий армейской авиацией генерал Бунин и его жена Министр культуры Светлана Иосифовна Бунина. Рядом знаменитая актриса Зина Кортокова с мужем. Поэт и писатель Симонов, знаменитая семья летчиков известных всему Северу Тимур и Елена Фрунзе. Командующий силами специального назначения гвардии генерал-майор Харуев. Председатель Совета Министров Весельская, как-то скромно затерявшаяся в этой толпе. Рядом директор 35-ой школы города Тамбова Никифорова Лидия Михайловна. Ее муж генерал-лейтенант Петр Никифоров приехать не смог. В командировке. Опять воюет. Капиталу нужна война. Война это прибыли. А значит, нужны те, кто может остановить безумцев готовых в очередной раз ввергнуть мир в кровавую бойню. Агроном-академик Валентина Стаина-Егорова о чем-то перешептывается со знаменитый спортивным комментатором Синявским. Рядом с ними поэтесса Наташа Меклин, она задумчиво смотрит на степь и шевелит губами, вцепившись в рукав Евдокии Яковлевны Рачкевич, рядом с которой стоят Тихоновы. Здесь собрались многие-многие-многие известные всей стране и всему миру по военным фотографиям и рассказам люди.
Наконец к установленному в центре гранитной площади у монумента микрофону выходит Стаин. Он обводит тяжелым взглядом строй и начинает говорить, замершие люди ловят каждое слово:
— Я их помню всех. Всех! Тоня Семина. Она из Тамбова. Тихая такая была. Скромная. Фира Хайруллина. Фируза. Из Казани. Рукодельница. А висеть у нее никак не получалось, — он криво усмехнулся, — Ничего. Научили. Таня Полторак, Лида Голенко — две подружки не разлей вода. Лена Лактионова, танцевать любила. Помните? — он повернул залитое слезами лицо к друзьям, стоящим позади. Эля Каюмова, Нина Трушина, Лена Край. Всех, как сейчас помню! — чуть не закричал Стаин, а потом спокойней продолжил, — Этот день 18-ого июля принято считать днем возникновения армейской авиации. Наверное, так оно и есть. Мы тогда об этом не думали. Я знаю, этот бой изучают в военных училищах. Зря! Бездарный бой! — Сашка покачал головой, — Иначе они были бы живы. Да что теперь, — он махнул рукой. — Вы здесь стоите. Молодые, красивые, сильные. Гордость берет! У вас жизнь впереди. Об одном прошу. Не допустите. Не предайте. Не продайте, все то, ради чего сгорели наши девчонки. И детям своим передайте. Так передайте, чтоб запомнили! Навсегда запомнили! И внукам рассказали! А те правнукам! Да что это я, — он снова махнул рукой, — Вы и так все знаете. Стаин постоял молча, опустив голову, и побрел к оркестру, подойдя к дирижеру, остановился и, посмотрев ему прямо в глаза, страшным, каким-то потусторонним взглядом, скомандовал: — Давай, маэстро. Смуглянку!
[i] В РИ в описываемое время СШ № 35 возглавлял мой земляк из Чулымского района Новосибирской области, военный летчик, участник Парада Победы 1945 года Владимир Федотович Семчуков.
Послесловие
Знаю, что послесловие никто не читает, но тем не менее.
Вот и подошел к концу мой рассказ о Сашке Стаине. А вернее о людях. О тех людях, что навсегда останутся в моем сердце. Сашка. Писал и видел пред глазами деда — Лифановского Александра Александровича. Младшего сержанта. Командира расчета 45-мм противотанкового орудия прозванного в народе «Прощай Родина». И второго деда Попкова Дмитрия Степановича — тоже сержанта и тоже командира расчета, только минометного. Хорошего товарища Саню-вертолетчика. Наверное, благодаря ему вообще появилась эта идея. К сожалению, мы потерялись, жизнь раскидала. Вот три этих человека слились в одного Сашку Стаина. А вообще каждый персонаж писался с кого-то знакомого, мне так было легче. Друзья, если что, бить не больно и не по лицу.
Я знаю, что оставил много резаных сюжетных линий, много недосказанностей. Не судите строго, это мой первый литературный опыт. Сейчас я, пожалуй, написал бы Ковчег по-другому. Лучше ли, хуже, не знаю, но по-другому. А здесь. Здесь все, что хотел сказать — сказал. Просто не знаю, что писать дальше. И финал. Наверное, банальный. Но, блин, как у Леонида Быкова получилась эта сцена! Так пусть хоть в моей книге Маэстро вдарит Смуглянку.
