Вадим Полищук - «Гремя огнем». Танковый взвод из будущего
Скорость эшелона упала до совсем уже черепашьей. Мимо поплыли знакомые заводские цеха, лязг буферов и платформы замерли у почти родного разгрузочного пандуса. Прибыли. Только почему так невеселы встречающие? И где Мирошкин? Ведь телеграмму с точной датой прибытия ему вчера отправил Кондратьев. Плохие предчувствия захлестнули Сергея. К сожалению, они его не обманули.
— Позавчера Мирошкин со службы домой на три часа раньше ушел, а через пару часов полицмейстер посыльного прислал — стрельба у него на квартире. Я — туда, а там…
Рябов безнадежно махнул рукой и продолжил рассказ:
— Короче, приходит он домой, а там его Лизка с приказчиком из магазина Ляпцева кувыркается. Дочку с няней гулять отправила, а сама с любовником развлекается, стерва. Что там дальше было, никто не знает, слышали только Лизкин визг, потом три выстрела — и все стихло. Соседи послали за полицией, полиция выломала дверь, нашла два трупа.
— Чьи?
— Мирошкина и приказчика, Лизка в обморок упала, в нее он не стрелял. Две пули приказчику, одну — себе.
— Понятно, — прошипел Сергей, — сгубила парня, с-сволочь.
— Любил он ее, — высказал свое мнение Ерофеев, — даже в такой ситуации не тронул.
— А ты бы убил?
— Я бы вообще за наган хвататься не стал, а просто в морду дал обоим, — отрезал механик.
— Надо похоронить его по-человечески, — перешел к деловым вопросам Сергей. — Труп где?
— В полиции. На ледник положили, обещали после окончания следствия отдать.
— Сколько следствие будет идти, не знаешь?
— Думаю, недолго, все и так ясно, преступник мертв.
— Родственников у него здесь нет, точнее, есть, но они о нем не догадываются. Пусть и дальше пребывают в неведении, все сделаем сами. Гроб нужно заказать и место на кладбище найти.
— Самоубийц на кладбище не хоронят, — проявил осведомленность Ерофеев, — только за кладбищем.
— Значит, за кладбищем найти!
Мирошкина похоронили без отпевания и почестей. Но народу пришло много, не только военные, но и соседи по дому. Общественное мнение было на стороне подпоручика, хотя крайнюю жестокость и не все одобряли. Елизавету дружно осуждали. После окончания следствия она в городе надолго не задержалась, собрала вещички, взяла дочку и отбыла в неизвестном направлении. Скорее всего, в Харбин. А куда ей еще было ехать?
Несколько дней Сергей пребывал в черной меланхолии. Надо же так! На ровном месте, из-за бабы! Потом понемногу втянулся в повседневную текучку, душевная боль понемногу стихла. Человек — он такой, ко всему привыкает.
В августе пришел приказ о формировании автомобильных команд при железнодорожных батальонах. Одновременно в Петербурге сформировали учебно-автомобильную роту. Капитан Кондратьев принял новости без восторга.
— Ты понимаешь, что это означает?
— Конечно. Вся подготовка шоферов для западных округов теперь будет вестись в Петербурге. Нам остаются Урал, Западная и Восточная Сибирь, а поскольку все основные события будут разворачиваться на западной границе, то основной поток людей, техники и денег пойдет туда. Да и к министерским кабинетам они ближе. Мы остаемся на вторых ролях.
— Совершенно верно. Правда, тракторы у нас пока не отбирают, но это, думаю, ненадолго. Дмитрия Дмитриевича мы, боюсь, потеряли навсегда. Ну да и бог с ним, на заводе ему лучше будет, наши мастерские для него слишком малы. В связи с этим в роте освобождается должность заместителя командира роты по технической части.
— И я должен ее занять?
— А кто еще? На должности субалтернов обещали прислать двух подпоручиков из Николаевского инженерного училища. Хоть они и инженеры, но только саперы. Другого офицера, имеющего такой же опыт эксплуатации автотракторной техники, в русской армии больше нет.
— Это грубая лесть.
— Нет, это действительность. В качестве награды министр дал тебе год старшинства в чине. Это означает, что в сентябре следующего года чин поручика тебе гарантирован.
Да, ловко министр придумал, не «клюкву» дал, которую на кортике и носить-то негде, а эдакое нематериальное старшинство в чине. На грудь не повесишь, а вроде как и приятно. Хотя для Сергея все эти чины и награды казались мелочью. Между тем капитан продолжал свою речь:
— И жалованье у заместителя существенно больше, чем у субалтерна. Будешь получать почти столько же, сколько и я. Ну и танки в ангаре, естественно, остаются на вашем попечении.
— На реверс хватит?
— Реверс, спасибо генералу Редигеру, уже почти год как отменен. А что, есть кандидатура?
— Нет, есть печальный пример.
— Да, прискорбный случай. Ну так как насчет должности?
— Я согласен.
Два подпоручика-молодца, одинаковых с лица. Они и в самом деле были чем-то похожи, подпоручики Поляков и Воробьев. Одинакового роста, косые проборы в темных волосах, щеточки усов. Первый происходил из донских казаков, во втором явно угадывался интеллигент. Сергею казалось, что они похожи на двух новорожденных щенков, тычущихся своими мокрыми носиками во все щели. Неужели и он когда-то был таким? Пожалуй, нет, не был. Уже к моменту попадания в училище он слишком много знал о войне. Два с лишним голодных военных года, сухие сводки Совинформбюро и рассказы подвыпивших инвалидов, подчистую комиссованных из армии. Да и на фронте не было времени привыкать. Те, кто медленно ориентировался, долго не жили. Ветераны тоже, конечно, погибали, но значительно реже, чем те, кто впервые попал на передовую.
Прежде чем представить новых субалтернов роте, Кондратьев провел с ними предварительную беседу.
— Рота у нас не пехотная и даже не саперная, а автотракторная. Унтер-офицерский состав в большинстве своем из сверхсрочнослужащих, с большим опытом. Вам придется командовать шоферами, механиками-водителями, ремонтниками. Чтобы достойно выполнять свои обязанности, вам придется еще долго учиться у своих же подчиненных, и это не зазорно. Поняли, господа подпоручики?
— Так точно, господин капитан, — хором, как будто долго репетировали, гаркнули господа подпоручики.
— Моим заместителем по технической части является подпоручик Иванов. В мое отсутствие он будет исполнять обязанности командира роты, его приказы выполнять как мои. За участие в конструировании нового трактора он приказом министра награжден старшинством в чине на один год. Если возникнут вопросы — смело обращайтесь к нему. Первым вашим заданием будет обучение вождению автомобиля.
— Так точно, господин капитан!
Сергея подпоручики нашли в мастерских, он проверял бумаги на прибывшее в последней партии моторное масло. Первое, что их удивило, — нижние чины при появлении офицеров своих занятий не прервали, будто и не заметили.
— Привыкайте, не принято у нас от работы отрываться, чтобы во фрунт встать, — просветил подпоручиков Сергей. — А что касается вашего обучения, то вы первые офицеры, которые этим займутся. До вас никто желания не изъявлял. Руки испачкать не боитесь?
Вообще-то подпоручиков тоже никто не спрашивал, но оба горячо заверили Сергея, что учиться готовы и грязные руки их не пугают.
— А кожаные костюмы нам дадут? — поинтересовался Воробьев.
— Только на время обучения. Такие костюмы положены только штатным шоферам и механикам-водителям. Завтра после развода жду вас здесь, займемся изучением устройства автомобиля. И экспонат для изучения как раз имеется.
Сергей указал на полуразобранный мотор «Рено».
— А как экзамен сдадите, так к вождению и перейдем.
* * *С приходом осени продолжили сыпаться плохие новости. Обе принес Кондратьев.
— Как я и думал, трактора у нас забирают, приказано отправить их на завод в качестве образцов для последующей сборки.
— Трактора приняты и оплачены казной, теперь она может делать с ними все, что ей заблагорассудится. Но отдавать жалко.
— И это не единственный привет от Дмитрия Дмитриевича.
— Что еще?
— Ерофеева командируют в Коломну.
Это была самая худшая весть за последнее время. Вместе воевать им не пришлось, Ерофеев в экипаж к Сергею попал уже после войны, но за таким механиком-водителем молодой командир взвода был как за каменной стеной. А сколько вместе пережито за последние годы? И всегда рядом был старший товарищ, готовый поддержать и словом, и делом. А теперь, случись что, и посоветоваться не с кем.
Эту новость Иванычу Сергей сообщил лично.
— Отказаться можно?
Подпоручик отрицательно покачал головой.
— Нет, это приказ.
— А надолго?
— Я полагаю, пока сборку не наладят. А там, глядишь, еще и понравится под крылышком у Дмитрия Дмитриевича. Матрена твоя все глаза проплачет.
— А ты откуда знаешь?
О том, что полгода назад бравый унтер-офицер и механик-водитель Ерофеев покорил сердце бобылки Матрены, которая была лет на пятнадцать моложе него, знала вся рота, от последнего огородника до капитана Кондратьева, но из уважения к Иванычу сей факт языками не трепали. Вот ему и казалось, будто он сохранил инкогнито своей пассии. Только сейчас Сергей открыл механику глаза на истинное положение вещей.
