Андрей Посняков - Ладожский ярл
– Ужо и справим. – Змеян усмехнулся в бороду. – Все попросторнее будет.
– И то, – кивнул Оляльк, не так давно приведший в дом невесту – светлоокую деву из рода наволоцкого старосты Келагаста. Справная жена оказалась – и рукодельница, и не хвора, да и принесла уже двух детей Оляльку, правда, пока только девок, ну, да ничего, будет еще и сын, обязательно будет.
– Пойди-ка на кузню, – внимательно осматривая коней, промолвил Змеян. – Вон Серого-то перековать бы.
– Инда, и я так мыслю, – согласно кивнул Олельк. – Вчера еще подумывал было, да Муст-племяш упросил в лугах покататься.
– Вот пускай сам и перекует, хватит ему без дела у кузницы ошиваться!
– Да не без дела он, – Олельк защитил племянника. – Авдл-кузнец говорит, зело железное дело знает Муст!
Змеян ухмыльнулся:
– Ну, вот и поглядим, как знает.
Выйдя с конюшни, направился к кузнице, издалека уже увидал внука – юркого черноглазого парня с волосами как вороново крыло, потому и прозвали Муст – Черный.
– Эй, Муста, подь сюда!
– Иду, деда. – Отрок ловко перепрыгнул через стоявшую у кузницы телегу – чумазый, длиннорукий, тоненький, словно тростинка. Ветер растрепал его волосы, и Муст быстро пригладил их рукой. И в кого такой черный?
– Серого на конюшне возьми, перекуй. – Змеян внимательно посмотрел на парня. – Сможешь ли?
– Конечно, смогу! – заверил тот, не удержался, похвастал: – Я уж перековывал тут пару гнедых.
Змеян улыбнулся в бороду. Хороши удались внуки, а Муст из них – самый умелый, и кузнец, и быстр, как ветер, и плавает – лучше всех в селенье.
– Как подкуешь, скачи к речке – коня выкупай. Круглое лицо Муста вспыхнуло радостью. Серый – не конь, ураган! И как же здорово будет пронестись на нем через все селенье, мимо пастбища, через поля, чтоб все видели, особенно Ивля с Собином – братцы троюродные, с которыми споря с десяток раз подряд переплывал под водой речку.
Улыбаясь, смотрел на внука Змеян, а тот переминался уже нетерпеливо с ноги на ногу, видно, готов был бежать за Серым.
Обернувшись, Змеян бросил взгляд на долину:
– Эвон, травищи-то ныне. Богатый покос. Как Серого поведешь купать, захватишь косцам квасу. Не забудь.
– Не забуду, – смешно наморщил нос Муст. – А правду, говорят, в дальнем лесу трехголового гада видели?
– Врут, – засмеялся Змеян. – Ты не всем верь-то! Ну, что стоишь? Беги за Серым.
Миг – и только пятки сверкнули на месте, где только что стоял Муст.
А старый Змеян все смотрел на долину, не зная, что с другой стороны ее, из-за сумрачных елей дальнего леса, так же пристально вглядывается в селенье молодой злобнолицый варяг Лейв по прозвищу Копытная Лужа. Отряд воинов в шлемах, кольчугах и кожаных, с металлическими бляхами, панцирях ожидал одного лишь его слова. Лейв медлил, размышляя – все ли предусмотрел, ведь если что-то пройдет не так, друид затаит злобу. Конечно, хорошо, что Хозяин Дирмунд может являться в теле пришельца только по ночам, однако тем строже он спрашивает с Лейва за все, что происходило днем. Копытная Лужа поежился, вспомнив, как шипел на него друид, узнав о провале засады. Тогда он чуть не поседел от одного взгляда Хозяина, ну и глаза у того были! Не хотелось бы вновь испытать такое. А для этого необходимо было думать. Хоть и туповат был Копытная Лужа, однако ж ума хватало слушать чужие советы, потому, может, и жив был до сих шор, в отличие от многих других, куда более умных. Вот и сейчас Лейв внимательно оглядывал округу. Ждал сигнала от Вельмунда с дальних холмов. Молодой варяг всмотрелся. Ага! Вроде бы что-то блеснуло. Договорились, что Вельмунд подаст сигнал ярко начищенным серебряным блюдом, а когда окружит деревню с севера, сверкнет еще несколько раз. Хитрость эту придумал Дирмунд, сам бы Лейв вовек до такого не додумался. Да и не мыслитель он – исполнитель. Исполнитель… Лейв вздохнул. За исполнение своего плана друид спросит строго. Не хотелось бы подводить его, действовать нужно тщательней, не торопиться.
– Знак, воевода Лейв, – кивнул на вспышки Лютша, один из тех троих, кто рассказал о провале засады. Дирмунд хотел было примерно казнить всю троицу, да почему-то раздумал. Может, решил – пусть лучше проявят себя в деле? Вот Лютша и проявлял, как и те двое, что были сейчас с Вельмундом.
– Пора, – кивнул Копытная Лужа. – Ты, Лютша, возьми воинов. Незаметно подкрадетесь к селению с берега реки, там могут быть рыбаки – смотрите, чтоб ни один не ушел. Вельмунд возьмет на себя тех, что на пашне, косцы же – наши. Как раз по пути. Ну, все готовы?
– Готовы!
– Ну, да поможет нам Тор!
Словно юркие змеи, скрылись в густой траве воины, ведомые Лютшей. Душа молодого мерянина пела – еще бы, впервые ему поручили командовать! Теперь только бы не подвести, и тогда… тогда награда не заставит себя ждать, воевода Лейв умел, когда надо, быть щедрым.
О, если б только скупой по природе Лейв мог слышать его мысли! Возгордился бы, никак не иначе. Еще бы – «щедрый на кольца» – так теперь могли бы спеть скальды и про него, Лейва Копытную Лужу.
Дождавшись, когда Лютша с воинами скрылся из вида, Лейв выждал еще немного и махнул рукой. Личная двадцатка преданных тяжеловооруженных воинов вышла из лесу и, прячась за кустарником, направилась к холмам. Шли не торопясь, берегли силы – они еще пригодятся в сражении, – да и отряду Лютши необходимо дать время для действий. Друид сказал – никто не должен уйти. Никто и не уйдет, слишком тщательно все было спланировано.
Прошуршав в сухой траве змеями, ведомые мерянином воины выбрались к реке – неширокой, с черной торфяной водою. На середине реки двое парней, сидя в долбленом челне, вытаскивали сети. Спрятавшийся за кустом Лютша махнул рукою. Лучшие стрелки подползли ближе, натянули тетиву луков. Миг – и пропели стрелы, каждая из которых нашла свою цель. Было двое парней – стало два трупа с торчащим из груди опереньем. Черная вода реки окрасилась кровью. Ни звука не издали бедняги, погибли одновременно, не почувствовав даже, что с ними. Лютша довольно улыбнулся, кивнул головой. Двое воинов быстро скинули кольчуги, зашли в реку, оттащили к прибрежным кустам лодку с убитыми. И только ветер теперь играл речной рябью, словно и не было здесь никого. А воины поползли берегом дальше. Вот и мостки. Две женщины, утомившись, присели на тяжелые деревянные ведра. У одной плотно подогнанные бруски были стянуты лыком, у другой – сплетенными прутьями ивы.
– А лыковые-то обручи лучше, – похвалилась одна баба другой. Пропели стрелы…
Воины Лейва – молодые проворные парни – едва успели утащить мертвых женщин в кусты, как сверху, с холма, послышался стук копыт. Вихрем промчался по мостику черноволосый парень на сером поджаром коне, мелькнул молнией – не успели и выцелить.
– Леший с ним, – махнул рукой Лютша. – Идем шале!
А черноголовый Муст, пьяный от счастья, скакал вперед, отдавшись воле коня и ветра. Что-то не так было на мостике, неправильно что-то… Парень вспомнил об этом, уже подъезжая к покосу. А, ведра. Четыре полных ведра стояли на мостике, а где ж были женщины? Купались? Да нет, их было бы видно. Ну да ладно, выясним на обратном пути.
Спрыгнув с коня, отрок скинул с плеч котомку с большим, плетенным из лыка жбаном:
– Квасок вам, косари.
– Вот хорошо-то! Холодный?
– С погреба! Змеян прислал.
Косари, утирая пот, расселись под липами, шумно пили, бережно передавая жбан друг другу. Тут были почти все мужчины селения, кроме кузнеца с помощником – Мустом – и тех, что помогал достраивать избу. Да двое ребят с утра отпросились у старосты проверить на челне сети.
– Хорошее солнце, – посмотрев на небо, прищурился один из косарей – длиннобородый мужик, небольшого роста, но приземистый, широкий, словно сундук, с сильными мускулистыми руками. – Постояло б вёдро – за неделю покос бы закончили.
– Да, не пошли бы дожди, – поддержали его другие.
Надоевшие за прошедший месяц дожди косари не ругали, боялись осложнить отношения с дождевыми духами, уж больно те обидчивы, услышат нехорошиеслова в свой адрес, рассердятся, зальют землю водою.
Нет уж, лучше жить мирно.
– Осталось еще в баклаге? – облокотившись на липу, спросил молодой парень.
Кто-то протянул ему жбан:
– На, Бажьян, пей.
Бажьян задрал голову, на худом горле заходил кадык… тут же пронзенный стрелою!
– Что такое, робята?!
А стрелы свистели уже вовсю, не давая пощады! Мало того – выскочили из-за лип одетые в кольчуги воины в остроконечных, надвинутых на глаза шлемах. Их мечи быстро окрасились кровью. Не ожидавшие нападения косари бестолково бегали по лугу, мешая друг другу – они были хорошей мишенью. Те же, что пытались оказать сопротивление косами, становились легкой добычей мечей и копий. Впрочем, нет, приземистый мужик все ж таки успел зацепить косой одного из чужаков – словно подкошенный серпом сноп, тот рухнул в траву… а мужик уже ощетинился стрелами, словно еж, и, падая, закричал Мусту: – В деревню! Гони в деревню… Гони… Муст наконец добрался до коня, вскочил. Серый, заржав, встал на дыбы, затем стремительно помчался прочь. Низко пригнувшись к гриве, отрок слышал, как засвистели над самой головой стрелы. Ничего, выбрался! Вот уже и мостик, и ведра. Муст выпрямился, подогнал коня, оглянулся… И почувствовал дикую боль в правом боку, чуть ниже лопатки. Пощупал рукой – стрела! Еще две стрелы, пущенные от мостков, пронзили широкую грудь Серого. Конь захрипел, заваливаясь набок, и всадник, кубарем прокатившись по мостику, подняв тучу брызг, упал в реку.
