Юрий Гулин - Орлы и звезды. Красным по белому(СИ)
- Товарищи матросы, прошу тишины! - крикнул я в освещаемое светом костров пространство.
Когда шум заметно стих, продолжил, обращаясь к Кожемякину:
- Расскажите товарищам, что вы видели.
- Там, - показав рукой на кузов, крикнул Кожемякин, - мичман наш, Берсенев, с 'Грома'.
- Знаем Берсенева, нормальный офицер, - послышались голоса. - Что с ним?
- Лежит, братишки, весь избитый, но, покуда, живой.
Я тут же перехватил слово.
- Товарищи! Берсенева мы отбили по дороге сюда у шестерых пьяных матросов, которые его избивали.
- Где они?! Давай сюда этих упырей! Порвем!!
- Они тут, в кузове, лежат связанные.
Толпа грозно загудела и стала надвигаться. Я подал сигнал и кронштадтское небо распороли очереди из 'самопалов'. Толпа отхлынула. Воспользовавшись этим, рота ощетинилась штыками (моряки с 'Авроры' были вооружены винтовками), перекрывая доступ к грузовику с арестованными.
- Товарищи!! - закричал я страшным голосом, стараясь перекричать возмущенный гул.
Кожемякин испуганно на меня покосился и полез с броневика. И хрен с ним, не до него!
- Товарищи! - повторил я. - Те, кто избил офицера, одеты в такую же форму, как и вы. Неужто вы поднимете руку на своих товарищей?
- Ты это брось! - раздалось снизу. - Упыри они, а не товарищи. Ты их с нами не равняй!
- Так я бы с радостью. Но только вот отличия не вижу. Они Берсенева толпой били, и вы толпой стоите. Как же мне вас различать? В каре становись!! - резко изменил я тон и тему разговора.
Сначала ничего не происходило. Но вот сквозь ворчание толпы стали пробиваться команды:
- Становись! - Становись! - Становись!..
Вскоре вокруг конвоя образовалось хоть и не совсем стройное, но каре.
- Вот теперь я вижу, что имею дело не со сбродом, а с революционными военными моряками! Давай, Кошкин, открывай митинг!
Кошкин тут же оправдал свою фамилию, мгновенно взлетев на броневик.
- Братишки! - прокричал он. - Я, Кошкин, матрос с 'Авроры'. Многие тут меня знают.
- Знаем! - Знаем! - откликнулась толпа. - Привет, Кошкин! - Здорово, братишка! - Ты чего офицерскую фуражку надел? - Что там у тебя вместо кокарды приляпано?
- Наперво хочу передать пламенный привет революционным матросам Кронштадта от революционных матросов Петрограда! - Переждав шум, вызванный его словами, Кошкин продолжил: - Вот вы, братишки, спрашиваете, что на моей голове делает офицерская фуражка с красной звездой вместо кокарды? Отвечаю. Все это от того, братишки, что есть я теперь не просто матрос, а депутат Петроградского Совета рабочих, солдатских и матросских депутатов и командир отряда морского десанта с красногвардейского крейсера 'Аврора'!
От такой речи строй снова почти сломался. Со всех сторон летели вопросы о Красной Гвардии, о Петросовете, об обстановке в Петрограде и десятки других, не менее важных для моряков вопросов. Кошкин старался перекричать толпу:
- Передаю слово представителю Петроградского Совета, командиру отряда особого назначения Красной Гвардии, товарищу Ежову!
* * *Зябкий рассвет приглушил свет костров на Якорной площади. Совсем недавно закончился многочасовой митинг. Берсенева давно отправили в госпиталь. Избивших его хулиганов на гарнизонную гауптвахту. Большая часть роты во главе с Кошкиным патрулировала городские улицы. Сам я беседовал с командирами матросских отрядов.
- ... Ваша основная задача, товарищи, поддерживать в Кронштадте революционный порядок. По улицам пустим усиленные патрули. Оружие, не подотчетное солдатским и матросским комитетам, следует изымать, дебоширов и погромщиков арестовывать. На огонь отвечать огнем! И помните. Все, что есть вокруг вас: дома, оружие, корабли, форты - все это отныне принадлежит народу. А свое добро следует беречь.
- А господа офицеры теперь тоже народное добро? - под дружный гогот товарищей спросил какой-то шутник.
Я улыбнулся.
- А почему нет? Они жили на народные деньги, выучились на офицеров. Знают морское дело и военную науку. Грешно таким добром разбрасываться!
- Дерьмо они, а не добро! - буркнул кто-то.
- Что, вот так все и дерьмо? - удивился я.
- По мне, так все, - продолжил тот же голос, но тут с ним не согласились.
- Это ты, Шадрин, брось! - сказал седоусый кондуктор. - Дерьмо среди офицеров попадается, но те так уж и часто. Большинство хотя нашего брата особо и не жалуют, но и худа не делают. А есть среди них и хорошие люди, как мичман Берсенев.
- Оказывается все не так уж и плохо? - спросил я у ворчуна. - Такие, как Берсенев, я думаю, по доброй воле примут Революцию. Остальных будем убеждать, если потребуется - перевоспитывать, ну а с дерьмом будем разбираться по всей строгости революционного закона. Но закона - не самосуда! Вам понятно, товарищ?
- Это-то понятно. Тут дело в другом. Ты почто тут раскомандовался? Ты питерский? Ну и командуй у себя в Питере! У нас в Кронштадте и свои командиры найдутся!
На него зашикали, но я попросил тишины.
- Не сомневаюсь, что найдутся. А пока не нашлись, пока вы свой Совет не избрали, я побуду у вас заместо коменданта.
- Это заместо Вирена, что ли? - спросил чей-то голос. - Тот еще змей!
Гулко прозвучала пулеметная очередь.
- Откуда стреляют? - спросил я.
- Похоже, от дома Вирена и стреляют. Не к добру мы его помянули, - вздохнул усатый кондуктор.
К дому военного губернатора Кронштадта я отправил группу 'самопальщиков' и броневик. Значит, очередь выпустил он.
- Грузи свой отряд в машину, и поехали! - скомандовал я кондуктору.
* * *У дома губернатора шел настоящий бой. Большая группа разношерстно одетых людей, - матросами их назвать язык не поворачивается - используя естественные укрытия, вела прицельную стрельбу по окнам дома и по моим людям. Те от ответного огня воздерживались. Лишь броневик огрызался короткими очередями, когда нападающие делали попытку приблизиться к дому. Моряки выпрыгнули из грузовика, развернулись в цепь и атаковали нападавших с тыла. В отличие от моих людей они шибко не церемонились. Видно поганая сущность нападавших им была хорошо известна. Скоро все было кончено. Тех из нападавших, кто не разбежался и не был убит, арестовали.
- Что будем делать с Виреном? - спросил кондуктор.
- Если жив, - ответил я, глядя на скалившиеся осколками стекла окна, - арестуем и отправим в Питер. Пусть посидит в Петропавловской крепости.
- Братишки будут недовольны, - насупился кондуктор.
- А здесь вы старичка грохнете без суда и следствия, - усмехнулся я. - И будет за то суд уже над вами. Оно вам надо?
Глава восьмая
- Ну как же вы не уберегли Непенина, почему допустили убийство командующего флотом?
Я смотрел на Бокия и, как не старался, не мог отыскать на лице командира Второго отряда особого назначения Красной Гвардии следов больших душевных мук. Мой вопрос вызвал у него всего лишь легкую досаду.
- Не поверишь, сам до сих пор понять не могу! Все ведь вроде уже устаканилось. Гельсингфорский Совет матросских и солдатских депутатов пригласил адмирала на митинг. Заметь, не потребовал явиться, а пригласил. Мне точно было известно, что на митинге предполагается утвердить Непенина в должности командующего. Адмирал шел в окружении моих ребят. Матросы приветствовали его, понимаешь - приветствовали! И эти гады, когда мы рядом проходили, слова дурного не произнесли в адрес командующего. Потом один из них выстрелил адмиралу в спину.
- А твои бойцы куда смотрели?
- По сторонам. А на затылке у них глаз, извини, нет.
- А заслонить адмирала собой, коли лень башкой вертеть во все стороны, они не догадались, охранники хреновы?
- Да они, вроде, и заслоняли, но пуля зазор нашла. Много ли ей места надо?
Я только махнул рукой, мол, чего с вас неучей взять? Бокий вздохнул.
- Да, охранники из нас не получились. Признаю. Виноват.
- Ладно. Рассказывай, что дальше было.
- Дальше, скрутили мы убийцу, и дружков его, что заступаться полезли, тоже арестовали. Как на митинге объявили, что адмирал застрелен в спину, так матросы тут же потребовали выдать им убийцу. Ну, мы, понятное дело, самосуда не допустили. Из членов Совета по-быстрому создали трибунал. Тот прямо на митинге вынес смертный приговор, и шлепнули, значит, гада у ближайшей стены. Вот и все.
- Молодцы! - развел я руками. - Какие же вы молоды. Устроили заседание трибунала прямо на митинге. Ты когда-нибудь про суд Линча слышал?
- Читал, - буркнул под нос Бокий.
- Ничего общего между вашим трибуналом и судом Линча не обнаруживаешь? Одни, понимаешь, прокуроры и никакой защиты!
- Зато потом уже ни одного офицера в Гельсингфорсе не убили, - заявил Бокий.
