Александр Маркьянов - Сожженые мосты ч.6 (СИ,с иллюстрациями)
Те, кто играет со смертью, те, кто сеет смерть легко и бездумно — обычно не думает, что смерть может прийти и за ними.
Никаких собраний, прощальных речей никто затевать не стал — незачем было. Просто старший офицер в центре сказал «не прощаемся» — не оборачиваясь, пошел к модулям. Остальные — повернулись и гуськом пошли в самолет, где уже включили в десантном отсеке зловещее красное освещение.
Про полет на «Летучей мыши» опытные люди говорят — экспресс в ад.
Иллюминаторов нет, освещение только лампами с красными светофильтрами, чтобы не засвечивать приборы ночного видения. Самолет летит над землей со скоростью до восьмисот километров в час, ревут двигатели, самолет швыряет во все стороны, да так резко, что если не пристегнешься — то будешь летать по всему десантному отсеку. Не хочется думать, что летишь на высоте десять — пятнадцать метров над землей и в любой момент от катастрофы тебя отделяет секунда, не больше. Не хочется думать и о том, что ждет тебя там, если обнаружат. Сцены массовых казней там передают по телевидению для тех, у кого оно еще работает — для устрашения.
Меньше часа полета — и двигатели меняют тональность своей песни, самолет чуть уходит вверх, разворачивается — потом рывком притирается к земле, с шумом бежит по ней, отрабатывая усиленной подвеской все ее неровности.
Наконец — останавливается. Прибыли.
Первым всегда выходит старший группы. Это делать категорически запрещено, потому что старший группы является и секретоносителем, он никак не должен попасть в руки противника. Живым — но он живым и не попадет, в кармане граната Ф-1, занемевший палец продет в кольцо. Недаром гранату Ф-1 называют «русское харакири» — не только самураи не сдаются в плен живыми.
А мертвые — сраму не имут.
Седой человек в камуфляже, чуть выше среднего роста, выходит из боковой дверцы Летучей мыши, напряженно всматривается во тьму, одежду треплет поднимаемый винтами ветер. В правой руке АК с деревянным прикладом, прижатым локтем, левая в кармане. От того, кто сейчас подойдет к нему зависит успех высадки, первой высадки из пяти запланированных.
— Господин подполковник! Учебная группа специального назначения в составе двух бойцов вышла в исходный район, район зачищен! Доложил курсант Тимофеев!
Подполковник Тихонов вынимает левую руку из кармана, разминает затекший палец.
— Как в Афганистан сходил, Араб?
— Главное вернулся, господин подполковник. Можете начинать выгрузку.
06 августа 2002 года.
Аравийский полуостров. База Хасаб. Десантная группа.
Иногда, когда все хорошо, но знаешь что скоро будет плохо — совсем плохо — хочется чтобы уж побыстрее рвануло… что душу то мучить. Ожидание для большинства людей, тем более для военных, которым с начала службы вбивают в голову, что время — это жизни, а потеря времени это потеря инициативы — смерти подобно.
Истошный крик «подъем» и колокол громкого боя в секунду вырвали поручика Татицкого, как и всех «давящих на массу» на соседних койках сослуживцев из мутной пелены сна в злое, беспощадное утро. Беспощадное — потому что вчера фельдфебельский состав базы гонял их до потери сознания, заставляя проходить огненно-штурмовую полосу и до сбитых рук кувыркаться в окно, с переворотом на битых камнях и немедленным открытием огня. Операция, ради которой их здесь сосредоточили, почему-то откладывалась, а для фельдфебеля, равно как и для офицера нет страшнее картины, чем ничем не занятый личный состав. В итоге — только из их роты выбыли двое, один с сильными ожогами, полученными на огненно-штурмовой полосе, второй — сломал запястье, неудачно приземляясь после кувырка. Все остальные отделались только синяками, ссадинами, жестокой усталостью от изнурительных марш-бросков под палящим солнцем и горячим желанием, чтобы уж поскорее началось, и чтобы их бросили в бой, в самый настоящий бой, где тебя если и убьют — то убьют быстро.
Сегодня поручику, пока он еще толком не проснувшись пытался влезть в брюки — словно кто подсказал на ухо.
Началось…
Сегодня у командующего ими офицера — штабс-капитана Дубового в руках нет секундомера, он просто стоит в проходе, высвеченный безжалостным, бьющим в спину солнцем и смотрит на вылетающих на «палубу»[53] и становящихся в строй солдат. На построение отводится сорок пять секунд, норматив этот не имеет никакого значения, просто сорок пять секунд и все — но армия держится традициями, и это — одна из них.
Наконец в строй становится последний солдат, и штабс-капитан начинает движение вдоль ротного строя. Каждый командир взвода должен сделать шаг вперед и громко доложить: Господин штабс-капитан, отделение один построено, выбывших нет! Или отделение два, там… у него, у Татицкого пока только отделение, до взвода не дорос.
Но на сей раз штабс-капитан не выполняет этот обязательный ритуал, он просто дожидается, пока последний солдат занимает свое место в строю и орет:
— Нале-во! За мной, бегом — марш!
Открытая дверь быстровозводимого модуля, в котором они разместились — как дверца печи, шагаешь — в утреннее аравийское пекло, здесь, где рядом залив — оно еще виднее, а к пеклу присоединяется еще и запах соли. Все бегут — молча топают, попирают обутыми в прыжковые ботинки ногами рассохшуюся от беспощадного солнца землю, стараясь попадать в такт и не сбить дыхание. Никаких песен — все просто бегут и бегут быстро.
Ангар… Все понятно…
В ангаре — столы. За столами — контейнеры, уже вскрытые стандартные армейские контейнеры и офицеры. У каждого офицера в руке — такая дощечка с зажимом вверху чтобы писать на весу и толстая, очень толстая стопка листов.
Дубовой подводит колонну к столам, они успели первыми — потому что они первая рота и значит всегда и во всем должны быть первыми.
— Рота! В колонну по одному — становись! Дополнительное снаряжение — получить!
Каждый из них останавливается у стола, выкрикивает (зачем надо орать непонятно, но это армия) свое имя и тип оружия, после чего ему либо выдают требуемое, либо отправляют восвояси. Все быстро и четко.
— Татицкий, АБ-96, ГП-30[54]!
— Есть…
Офицер ставит галочку на одном из листов, затем шумно выкладывает на стол блок запаянных в пластик пустых магазинов. Четыре штуки должно быть у каждого солдата, из них как минимум два — заполненных, и каждый день нужно из одного патроны вынуть, а в другой вставить. Это нужно для тренировки, и для того чтобы не изнашивалась сильно пружина магазина. Но если предстоит боевая операция — то одного БК, конечно же, мало.
— Татицкий, АБ-96, ГП-30!
— Есть…
Галочка — и на стол увесисто плюхаются один за другим две больших, тоже запаянных в пластик коробки. В каждой из них — по пятьсот сорок патронов в коробочках по тридцать в каждой, то есть на один двухрядный магазин или полмагазина в четыре ряда. Одну из них следует вскрыть, забить остающиеся пока пустыми часть магазинов, оставшееся разместить на разгрузочном жилете на лицевой его части — это боеприпасы «на первое время». Вторую коробку, не нарушая целостность упаковки, следует засунуть в боевой ранец, располагающийся на спине солдата — это запас, на случай если боевые действия затянутся, а ты каким-то образом умудришься в них выжить. Обычно дают по одной коробке, и выдача второй — ясный сигнал готовиться к худшему.
— Татицкий, АБ-96, ГП-30!
— Проходим…
Здесь — выдают патроны для пулеметчиков и снайперов. Все это видят — но все равно здесь надо пройти.
— Татицкий, АБ-96, ГП-30!
— Есть…
На стол одна да другой увесисто плюхаются две коробки, тоже в пластик запаянные. В каждой — шесть выстрелов к подствольному гранатомету. Поскольку десант нуждается в повышенной огневой мощи, десантники часто работают без прикрытия броней и авиацией и подствольники есть у каждого стрелка.
— Татицкий, АБ-96, ГП-30!
Вместо положенного «есть», пожилой штабс-капитан молча выкладывает перед ним на стол мину МОН-50 и четыре гранаты. Гранаты — на случай, если все будет совсем хреново, это оружие ближнего боя.
— Татицкий, АБ-96, ГП-30!
— Есть…
А вот это — уже совсем серьезно. Ночной монокуляр, его не выдают без необходимости, дабы беречь ресурс. Небольшой, размером примерно с… банку с лекарствами. Его цепляют в специальном кронштейне на шлеме или на автомат — в нем есть и режим прицела. Очень удобная штука.
— Татицкий, АБ-96, ГП-30!
— Есть…
На стол шлепаются два дневных пищевых рациона — на день боев и резервный. Обычно, солдаты таскали с собой еще и свой НЗ, у Татицкого это был арахис с сахаром, пропущенные через кофемолку в специальном пластиковом пенальчике из-под таблеток — день можно продержаться, если не слишком напрягаться.
