Василий Панфилов - Кавалергард. Война ва-банк
Решат пруссаки пойти в атаку… Что маловероятно — нужно разобрать обоз, да подготовить как следует лагерь к возможной контратаке, да отдохнуть после маршей — когда половину войска составляют новобранцы, это особенно важно.
— Когда они действовать начнут? — Задал вопрос Богуслав.
— Да думаю, не раньше чем через пару дней.
— Я про пластунов.
— Сегодня ночью должны.
С пластунами была отдельная история: вычислив приблизительно, где пруссакам будет удобно встать, саперы подготовили несколько десятков капитальных схронов. Судя по отсутствию шума у противника, их пока не обнаружили… Ну и засели в них пластуны и егеря, хорошо знающие прусский диалект немецкого[116] и разумеется — обычаи. В условленный срок они должны будут повредить порох. Будь это война с турками, пластуны перерезали бы глотки знатным беям, но в междуусобных стычках европейцев нельзя, могут возмутиться соседи — вплоть до объявления войны.
Отсыпались, отъедались… Настроение вообще было на удивление праздничным. Никакого шапкозакидательства — даже ополченцы прекрасно понимали, что битва будет жестокой. Но в победе при этом никто не сомневался.
Утром прибыли переговорщики от Фридриха. Грифичи не стали даже выезжать навстречу, предоставив это Блюхеру, получившему недавно звание полковника кавалерии. Как выяснилось, они ничего не потеряли.
— А…, — махнул рукой адъютант, — ничего толкового не сказали. Союзников побили, вот они и решили продемонстрировать недовольство.
— Чем!?
— Да дескать, нечестно побили — из засады, да похоронили потом не слишком благочестиво.
— Бред, — прокомментировал стоявший рядом Святослав.
— И я о том же, — согласился Блюхер. — Сир, ты правильно сделал, что не поехал на эти… «переговоры», — с видимым отвращением проговорил он. Помолчал…
— Знаешь, они были настроены так… Был бы там ты или кто из твоих сыновей, они непременно наговорили бы грубостей. А там — или вы терпите это или демонстрируете ответную грубость на парламентерах.
Около полуночи в лагере Фридриха раздались первые взрывы. Моментально из лагеря Померании вылетели сидевшие в седлах кавалеристы — имелась возможность воспользоваться оказией и конечно же — помочь своим диверсантам уйти от противника. Младшие Грифичи в восторженными воплями летели в первых рядах, раскручивая над головами бомбы с подожженными фитилями. Вскоре у пруссаков раздались взрывы — сотни! Не то чтобы они принесут какую-то пользу, помимо паники…
Как выяснилось позднее, от задержавшегося у врагов егеря — принесли. Там так и не поняли, что основной шум подняли диверсанты, лишив их доброй четверти пороховых запасов: решили, что венеды просто прорвались. Ну а раз прорвались — началась активная перестрелка прусских частей друг с другом. Подробностей, по понятным причинам, лазутчик не знал, но шумели около получаса.
Около десяти утра из вражеского лагеря начали выходить солдаты, выстраиваясь в батальоны. Венеды заняли позиции — выходить из-за подготовленных укреплений в чистое поле желания не было — пусть атакуют. Перестроения пруссаков длились около часа, но дело так ничем и не закончилось.
— Зачем этот парад? — Спросил недоумевающий Святослав.
— Пытаются произвести впечатление, — ответил «сухопутный» Богуслав, куда больше брата разбирающийся в сражениях на суше.
— И как?
— Да никак. На первый взгляд хорошо, и если бы у нас были обычные подзорные трубы, то ничего бы и не заметили. А из наших мастерских… Спасибо Ломоносову.
— Ну!?
— Там новобранцы в задних рядах были — линии построения нечеткие, с ноги сбивались.
— Не только ради впечатления, — вмешался в разговор Николич, — они еще своих пехотинцев тренируют — морально скорее — приучают, что шагистика перед нами безопасна.
Наследный принц рассмотрел все прекрасно — не понадобилось даже поднимать воздушный шар. На равнине особой необходимости в нем пока не было, а вот несколько вышек давали прекрасный обзор. Да и подзорные трубы померанской работы на сегодняшний день считались лучшими. Технология Ломоносова сильно помогла… И да — тот поделился в знак благодарности, помощь Померанского как администратора была неоценима. Увы, но сама Россия пока так и не сумела наладить нормальное производство оптики: не хватало мастеров и культуры производства. В Померании оптику делали не первый век, плюс славянские беженцы из Венеции помогли[117].
Вообще, технические новинки приживались в Померании лучше, чем в России. И пусть Россия в… этой Ветви Истории была далеко не отсталой страной, но… Население — процентов этак на девяносто с хорошим гаком — крестьяне. Причем добрая половина последних живет ну ооочень далеко от ближайшего города, что вынуждает их надеяться только на собственные силы. И соответственно, что? А то, что средний русский крестьянин в результате мог дать фору европейскому по количеству значимых навыков: не только землю пахать, но и охотиться на почти профессиональном уровне, рыбачить, выделывать шкуры, делать лодки и многое, ой многое другое… Вот только эта универсальность тормозила технический прогресс — ремесленников в результате требовалось не слишком много…
Гнать что-то на экспорт? А что, простите? Полезные ископаемые были, но ничуть не больше, чем в Европе[118], да доставка… А внутренний рынок почти полностью удовлетворялся корявыми, но достаточно дешевыми и доступными изделиями деревенских ремесленников. Ситуация потихонечку, со скрипом, менялась, но медленно. Так что до какой-то конкуренции с европейскими (и венедскими в том числе) изделиями оставалось минимум лет тридцать — не считая оружия и паровых машин, здесь как раз все было в порядке. Более чем.
«Игра на нервах» продолжалась еще три дня — пруссаки демонстрировали выучку войск — сомнительную, о чем наблюдатели с большим удовлетворением оповестили померанских солдат. Те даже несколько расслабились и начались «шапкозакидательские» настроения — настолько, что Рюгену пришлось выступать перед солдатами.
— Парни! Все слышат? Прекрасно. Так вот, я прошу вас не расслабляться раньше времени. В нашей победе я не сомневаюсь, но что она будет легкой… Это вряд ли. Пусть у пруссаков сейчас много новобранцев, но основной костяк у них — опытные ветераны.
— Княже, да бивали мы и этих ветаранов! — донесся голос из толпы солдат, жадно слушавших Грифича.
— Бивали, и в этот раз побьем, — согласился тот, — но не забывайте, что не все у нас — профессиональные солдаты. Я не сомневаюсь в храбрости ополченцев или их личном мастерстве, просто нужно понимать — они не солдаты и просто не умеют сражаться в составе полков. Так что готовьтесь, ребятки, драться всерьез: упали — режьте врагам ноги, получили штык в живот — цепляйтесь за ружье и дайте возможность вашему товарищу отомстить! Если каждый будет думать не о собственном выживании, а прежде всего — об уничтожении врага — победим!
Атака — пруссаки идут знаменитым «гусиным» шагом под барабанную дробь и пение флейт. Идут красиво, завораживающе…
Глухо зарявкали венедские пушки — пристреляна была каждая сажень. Нашлось дело и мортирам, используемым обычно исключительно для осады. Но пудовые ядра посреди батальона выбивали сразу десятки солдат, действуя на психику и сбивая с ритма. Немцы замедлились, перестраиваясь под огнем — и падая, падая, падая…
К померанским укреплениям их ряды слегка поредели и шли уже не так решительно. Пушки на переднем крае уже перешли на картечь, но пруссаки шли. Постепенно шаг замедлялся и ряды смешивались. Не от трусости — просто маленькие хитрости от Михеля Покоры. Неглубокие канавки в несколько рядов, такие же невысокие валы… Даже сами укрепления были расположены своеобразной трапецией, широкая часть которой смотрела в сторону прусского лагеря. В результате наступающие были вынуждены проходить под огнем с трех сторон… Кроме того, прусские командиры ошиблись и выстроили первые ряды по самой широкой части укреплений, надеясь на массированную атаку. В результате — шаг за шагом они были вынуждены все теснее смыкать ряды и перестраиваться прямо под огнем.
До ружейной перестрелки дело так и не дошло — противник не выдержал и откатился назад. Но оно и неудивительно — все пехотинцы, шедшие по краям построения, были убиты. Трупы лежали местами грудами высотой до полутора метров.
Вслед отступающим пустили конницу, но особого результата не было. Точнее говоря — не было видно. По вполне понятным причинам, врубаться в такую толпу кавалеристы просто не рискнули — могли «завязнуть», так что «ощипали» пруссаков по краям. Были и пленные, но немного — и их сразу же запрягли в работу, заставив таскать тела убитых сослуживцев. Ну и освобождать последних от материальных ценностей…
